Уильям Сароян - Человеческая комедия Страница 27

В голосе председательницы Семейного лекционного клуба Итаки, воспевавшей великую героиню, зазвучала нотка тихой грусти.

– Что же до нас, – печально сказала она, – нам, домоседкам, матерям, воспитательницам наших детей, жизнь Симмс-Пибити кажется сном, мечтой, недосягаемой мечтой для каждой из нас, кто сидел дома, рожал детей и занимался хозяйством. Жизнь ее прекрасна; такую жизнь хотела бы прожить любая из нас, но судьба не сулила нам таких приключений, и в целом мире есть только одна Симмс-Пибити, единственная в своем роде.

Председательница клуба снова помолчала и окинула взглядом своих испытанных подруг.

– Что же совершила Симмс-Пибити и что так выделяет ее из женской среды? Список ее подвигов так потрясающ, что, когда я перечислю их вам, вряд ли кто из вас поверит, что женщина может все это совершить и остаться в живых, но она жива, она среди нас и сейчас выступит перед нами. Симмс-Пибити будет говорить с нами запросто, кое-кого из вас ее непринужденная речь может даже покоробить. Но позвольте мне сперва коснуться, хотя бы совсем бегло, ее приключений, ибо полная история их отняла бы у нас целый день, а может быть, и целую ночь, ибо каждый день в жизни Симмс-Пибити – это новое приключение. Куда бы ни ступала ее нога, везде ей сопутствуют приключения, и можете не сомневаться: прежде чем Симмс-Пибити покинет наш безвестный маленький город Итаку, она откроет в нем то, о чем мы и не подозревали. Но перейдем к ее приключениям. С тысяча девятьсот пятнадцатого по тысяча девятьсот семнадцатый Симмс-Пибити водила санитарную машину на фронте Первой мировой войны. В тысяча девятьсот семнадцатом и восемнадцатом годах она вместе со своей подругой совершила кругосветное путешествие – на грузовых судах, судах для перевозки скота, пешком и верхом, останавливаясь в разных необыкновенных местах… иногда даже в хижинах туземцев. Она посетила двадцать семь различных стран. В Китае ее похитила армия южан, когда она переплывала реку на джонке и ехала в паланкине из Кантона в Ханькоу.

Председательница сделала паузу, чтобы до конца насладиться магией этих слов, а потом повторила их почти шепотом:

– Из Кантона в Ханькоу. Симмс-Пибити бежала от своих похитителей, спустившись по бурным порогам реки Сянь в сезон дождей, когда никто на это не отваживался. В тысяча девятьсот девятнадцатом году она пересекла Северную Африку от Марокко до Абиссинии. В тысяча девятьсот двадцатом году она служила в Сирии в тайной разведке. В Дамаске она познакомилась с королем Фейсалом, который помог ей исследовать Куфру – таинственную и священную столицу фанатической секты сенуситов в самом сердце Ливийской пустыни, куда никогда не ступала нога белого человека. Переодевшись египетской девушкой, Симмс-Пибити проделала две тысячи километров на горбу верблюда; ее спутниками были грубые туземцы, которые даже не говорили по-английски.

Председательница Семейного лекционного клуба Итаки многозначительно поглядела на двух своих самых задушевных подруг. Гомер Маколей не понял, что означал этот взгляд; его интересовало лишь, долго ли еще председательница будет говорить об этой неправдоподобной Розали Симмс-Пибити?

– В тысяча девятьсот двадцать третьем году Симмс-Пибити пустилась на двадцатитонном одномачтовом арабском судне с арабским экипажем по Красному морю в запрещенный порт Джизан. На этот раз она переоделась арабской девушкой. В тысяча девятьсот двадцать пятом году она взобралась на вершину Атласских гор в Марокко. В тысяча девятьсот двадцать шестом году она прошла пешком две тысячи двести километров через всю Абиссинию – поставив тем самым мировой рекорд. – И с презрением к себе самой и ко всем своим друзьям в Итаке председательница Семейного лекционного клуба Итаки заметила: – А мы, спрашиваю я, прошли мы когда-нибудь ради удовольствия хотя бы от магазина Готсчолка до Редингского парка? – Не будучи в состоянии ответить на этот вопрос, она со вздохом добавила: – А между тем нам это было бы совсем не вредно.

Потом, заглядывая в записную книжку, которую не выпускала из рук, она вернулась к своей задаче – познакомить аудиторию с сегодняшним лектором.

– Продолжаю, – сказала она. – В тысяча девятьсот двадцать восьмом году Симмс-Пибити была корреспонденткой одной из лондонских газет на Балканах, переодеваясь туземной девушкой то одной, то другой балканской страны.

Гомеру Маколею все это порядком наскучило; он спешил вернуться на работу в свою телеграфную контору и думал с нетерпением: «И что это она все время переодевается?» Но председательница Семейного лекционного клуба Итаки продолжала свое вступительное слово:

– В тысяча девятьсот тридцатом году Симмс-Пибити совершила потрясающее путешествие по Турции и познакомилась с Мустафой Кемалем. Он был турок. На этот раз Симмс-Пибити была переодета юной турчанкой, жительницей гор. Верхом она покрыла семнадцать тысяч километров и объездила весь Ближний Восток. В Азербайджане она участвовала в боях за советскую власть. В тысяча девятьсот тридцать первом году она путешествовала по Южной Америке и исследовала бразильские джунгли в сопровождении одних лишь туземцев: как мне сообщила сама Симмс-Пибити, одного из них звали Макс. – Вступительное слово председательницы близилось к концу. Она снова вздохнула. – Но приключения Симмс-Пибити нескончаемы, а вы пришли увидеть и послушать ее, а не меня.

Столь умилительная скромность сопровождалась у этой замечательной председательницы этого замечательного клуба застенчивым хихиканьем, а у ее друзей в публике вызвала сочувственный смешок. Когда в зале водворилась приличествующая тишина, председательница провозгласила торжественным тоном: – В качестве председательницы Семейного лекционного клуба Итаки мне выпала большая честь представить вам Розали Симмс-Пибити!

На этот раз аплодисменты стали переходить в бурную овацию. Председательница клуба повернулась к кулисам, приветствуя высокую гостью, но, увы, ее нигде не было. Пользуясь заминкой, аудитория усилила аплодисменты; овация продолжалась полных две минуты, некоторые дамы уже признавались друг дружке, что у них горят ладони; но вот наконец великая женщина предстала их взорам.

Гомер Маколей ожидал, что она будет не похожа на всех других женщин. Он не представлял себе, как может выглядеть это существо, но не сомневался, что оно должно быть чем-то из ряда вон выходящим… И не ошибся. Розали Симмс-Пибити – это был старый боевой конь без всяких признаков женственности, высохший, долговязый, костлявый, жилистый, нелепый, словом, чучело гороховое… Гомер поднялся на ноги – не то потому, что пришло время вручать телеграмму, не то просто от удивления; но, как ни странно, он не побежал на сцену, хотя ему это и было приказано.

Ласковая дама, которая его так тщательно инструктировала, бросилась к нему сама и, прежде чем он успел опомниться, принялась толкать его по проходу, приговаривая пронзительным шепотом:

– Скорей, мальчик, скорей! Вручи телеграмму!

Великая женщина на сцене делала вид, что не замечает всей этой суматохи.

– Милостивые государыни, – начала она. – Члены Семейного лекционного клуба Итаки… – Голос ее был столь же противным, как и ее внешность.

Тут Гомер Маколей вбежал на сцену и внятно объявил:

– Телеграмма Розали Симмс-Пибити!

Великая женщина прервала свою речь и повернулась к рассыльному, словно его появление было для нее полнейшей неожиданностью.

– Сюда, мальчик, – сказала она. – Симмс-Пибити – это я! – Взглянув на публику, она добавила: – Прошу меня извинить, милостивые государыни.

Расписавшись в получении телеграммы, она приняла ее от рассыльного и протянула ему десять центов:

– Возьми, мальчик, это тебе на чай.

Гомер был оскорблен, но все, вместе взятое, показалось ему таким смешным и бестолковым, что он не стал утруждать себя отказом. Взяв монетку, он бросился со всех ног прочь со сцены и вон из здания. Вдогонку ему неслись слова великой женщины.

– Недавно, в тысяча девятьсот тридцать девятом году, – начала она свою речь, – перед самым началом этой новой войны, я случайно оказалась с секретной миссией в Баварии, переодетая юной эльзасской молочницей…

На улице Гомер увидел, что на тротуаре сидит Генри Уилкинсон, который еще в юности потерял обе ноги при железнодорожной катастрофе. За тридцать лет, которые прошли с тех пор, он привык сидеть на улице, покорно держа на коленях шляпу с карандашами. Гомер не знал этого человека по имени, но с детства видел его на том же самом месте. Неизвестно почему, он ни разу не удосужился купить у него карандаш или бросить ему в шляпу какую-нибудь мелочь. Монетка Розали Симмс-Пибити жгла ему руки. Вот почему, завидев Генри Уилкинсона, Гомер бросил десятицентовик в его шляпу и побежал к велосипеду. Но, отъехав метров двадцать, Гомер вдруг решил, что поступил неправильно. Он повернул и понесся назад, бросил велосипед на тротуаре и подбежал к безногому, вот уже тридцать лет собиравшему здесь милостыню. На этот раз Гомер бросил в шляпу четвертак – свой собственный четвертак.