Моника Али - Нерассказанная история Страница 3

– Сама не знаю, почему читаю все это. Как все, так и я. Представляешь, сюда приходит даже преподаватель колледжа и проводит больше времени, перелистывая журналы, чем рассматривая товар. Полагаю, сама она их не покупает, но что, по-твоему, читает, сидя в парикмахерской? Наверняка не учебник!

Лидия протянула Руфусу ломтик пастрами.

– А мы думаем, что это глупо, верно, парень?

Руфус лизнул ее пальцы в знак согласия.

– О Господи! – вздохнула Эмбер.

Лидия обожала манеру, в которой Эмбер взывала к Богу. Так по-американски! Ей это напоминало о том, какой безнадежной англичанкой она чувствовала себя после того, как провела почти десять лет в Штатах, и что теперь, когда ее прошлая жизнь казалась такой далекой, полузабытой, ее английская суть оставалась неизменной.

Почти десять лет… Она приехала в 1997-м. Не десятилетие. Тысячелетие назад.

– О Господи. Совсем забыла! У меня в заднем помещении платья, которые тебе просто необходимо примерить. Они так сказочно выглядят! Не терпится это увидеть!

Эмбер побежала в кладовую, сняла с вращающейся вешалки несколько платьев в пластиковых чехлах и перекинула через руку.

Когда Лидия только приехала в Кенсингтон, именно Тевис продала ей дом, но подружилась она прежде всего с Эмбер. Они сидели за одним столом в кондитерской, где было всего четыре стола, так что приходилось делить их с незнакомыми людьми. За капуччино для Эмбер и чаем «Эрл Грей» для Лидии они признали друг в друге родственные души, и Лидия, которая семь лет окружала себя исключительно знакомыми, была счастлива сдаться на волю неизбежности. Она была, конечно, осмотрительна, но после нескольких бесед по душам, во время которых они увлеченно рассказывали о себе, в осторожности отпала необходимость. И в один прекрасный день Лидия стала удивляться тому, что так долго держалась отчужденно и на расстоянии от окружающих.

В ту первую встречу Эмбер рассказала Лидии о своем замужестве. О браке со школьной любовью. О том, как он изменил ей с ее же лучшей подругой. Как она простила обоих, потому что «так уж вышло»: любовники были адвокатами в одной фирме, а она – обычной домохозяйкой и матерью, и по большей части выглядела довольно убого. И когда посмотрелась в зеркало, почувствовала нечто вроде вины за случившееся. Конечно, она начала следить за собой, и они с мужем стали откровеннее друг с другом, назначали свидания в ресторане, часто говорили по душам, и он даже признался, как ненавидел ее мясной рулет, но мужественно об этом молчал. И все было чудесно и мило… некоторое время… пока она не узнала об очередном романе, на этот раз с официанткой того ресторана, где они назначали свидания. Но муж уверил, что это всего лишь «физическая измена», и Эмбер снова его простила. Правда, поплакала, как каждая бы на ее месте. И Донна утешила ее. Донна, ее лучшая подруга. Которая все еще спала с ее мужем, как, возможно, знали все, за исключением Эмбер. Когда Эмбер застала их вместе, в те несколько мгновений, пока ее не заметили, она поборола отчаянное желание потихоньку удалиться и сделать вид, будто ничего не было. В тридцать девять лет, при наличии двоих детей и полном отсутствии карьеры, казалось более благоразумным рассматривать происходящее как галлюцинацию, чем встать лицом к лицу с омерзительной правдой.

– Ты просто должна была уехать. Вообще уехать. Из Мэна, – сказала Лидия. – И я знаю почему.

– Зато я не знаю. Чтобы сбежать от него?

– Ты боялась, что снова его простишь. – Лидия коснулась руки Эмбер.

– О Господи, как же ты права! Он был таким подонком! Но… – Она смущенно пожала плечами. – …он так легко мог меня сбить с толку. Не словами. Скорее походкой. И тем, как джинсы его облегали… я такая дура! Почему я столько времени это терпела? Сказать правду? Потому что мне нравилась его походка. И его запах.

Эмбер выбралась из кладовой, и Лидия отодвинулась, чтобы освободить место для платьев. Эмбер разложила их с такой нежностью, на какую не был способен ни один гробовщик в заведении Джей Си Драйдена, укладывающий тело в гроб.

– Десять платьев, три размера, шестьсот пятьдесят за все. И скажи, что я не спятила.

Лидия вытерла пальцы о джинсы, прежде чем распаковать первое. Магазин специализировался на платьях-саронгах, юбках А-силуэта и коротких, расшитых бусинами и бисером кардиганах, которые предпочитали женщины Кенсингтона, а также кокетливых платьицах фисташково-золотисто-белых тонов, продающихся по сниженной цене в триста долларов, и вечерних немнущихся туалетах длиной в пол, охотно раскупавшихся матронами, которые надевали их на серебряную свадьбу в надежде, что они пригодятся также и на бриллиантовую. Добрые женщины Кенсингтона вовсе не были нищими или скупыми, просто хорошо знали, что деньги не растут на лиственницах, и, кроме того, надевать подобные вещи им было попросту некуда.

– Вау! – воскликнула Лидия. – Шикарно!

Стоит ли спросить у Эмбер, уцененные ли это вещи? Она не хотела обескураживать подругу. Исследование швов и отделки даст время подумать.

Лидия провела пальцем по вышитому декольте.

Когда они впервые встретились, Эмбер выложила свою историю так же просто и естественно, как наливала Лидии чай из чайника. Лидия не смогла ответить тем же. Но рассказала, что перебралась лет десять назад в Штаты вместе с мужем. Каким ей это казалось волнующим – навсегда покинуть чопорно-удушливую Англию, каким все вокруг было одновременно чуждым и знакомым, и как их брак развалился. Она так наловчилась рассказывать эту историю, что даже не чувствовала своей лжи. Никаких имен, дат и мест, лучше недоговаривать и уделять внимание мелким деталям, новизне, с которой приходится сталкиваться англичанке: флаг страны над каждым домом, радость узнавания при обнаружении в американских бакалеях мармайта [2] , слова и выражения, которые ей раньше не пришло бы в голову употреблять: «задница», «пропади все пропадом», «мать его»…

В последующие недели и месяцы то и дело возникали вопросы, потому что в отсутствие Лидии история блекла и изнашивалась до основы, которую Эмбер позже собирала и относила в починку Лидии. Та добавляла какой-нибудь новый вымысел. Однажды она сказала, что у нее нет детей.

И это было хуже всего. Отрекаться от детей с каждым разом становилось все труднее. Словно вранье постепенно превращалось в реальность. Какие-то подробности, однако, были правдивы. Например, то, что муж был человеком жестоким. Эмбер никогда не допытывалась слишком рьяно. А Лидия большую часть сознательной жизни делала это вполне профессионально: освещала незнакомым людям кое-какие моменты, которые те воспринимали как искренние и интимные признания, при этом совершенно ее не зная. Такому нельзя научиться, но оказалось, что у нее поистине дар. Эмбер, Тевис и Сьюзи больше не были чужими и знали ее, насколько она им это позволила. Но с самого начала Лидия умело создавала впечатление, что удостоила их своим доверием, а остальное они додумали сами, предположив, что ее муж человек безжалостный, но, к сожалению, влиятельный, и поэтому она не хочет, чтобы ее нашли.

Эмбер придержала дверь примерочной.

– Пожалуйста, надень, – попросила она. – Я хочу посмотреть.

– Почему бы тебе самой не померить? Этот оттенок зеленого – определенно твой цвет. Тебе бы следовало самой купить такое.

– О, я уже все перемерила, – отмахнулась Эмбер. – Но я такая коротышка, они на мне не смотрятся.

– Вздор! – воскликнула Лидия. – И нечего себя принижать!

– А ты перестань капризничать и тащи свою задницу поближе! – огрызнулась Эмбер.

Бледно-зеленое прямое платье с серебряной вышивкой и воланами из цветов, идущими по диагонали, напомнило Лидии шедевры Валентино, но, конечно, работа была не такой тонкой.

– Иди сюда! – позвала Эмбер.

В примерочной не было зеркала, поскольку Эмбер утверждала, будто кенсингтонские дамы вечно спешат и делают неверный выбор, считая, что стоит подшить подол, сменить блузку и повязать на шею шарф, и все можно исправить.

Лидия прошлась как модель по подиуму: рука на бедре, лицо бесстрастное, голова неторопливо поворачивается слева направо. Эмбер аплодировала, свистела, а потом взяла Лидию за плечи и повернула лицом к магазинному зеркалу.

– Прекрасно, – бормотала она, – просто прекрасно.

Лидия с трудом втянула в легкие воздух.

Прошло десять лет с тех пор, как она в последний раз надевала вечернее платье.

В желудке неожиданно образовалась маленькая раскаленная дыра, на которую она ни за что не станет обращать внимание, сосредоточившись вместо этого на ровном дыхании.

– Облегает, словно перчатка! – воскликнула Эмбер. – Как считаешь?

– Не совсем, – покачала головой Лидия. – Я бы чуть-чуть убрала в бедрах.

– Знаешь что? Ты его получишь. Это подарок. Так и знала, что эти платья будут смотреться на тебе шикарно. Только не подозревала насколько. И понятия не имела, удастся ли уговорить тебя купить хоть одно. Думала, что придется удалять джинсы хирургическим путем.