Мэри Брахт - Белая хризантема Страница 3

Хана не закричала. Если сестра бросится на подмогу, они заберут и ее. Главное сейчас – уберечь от солдат сестру. Поэтому Хана не издала ни звука, но ноги ее отказывались идти, налились тяжестью, тянули вниз. Все тело противилось в безмолвном непокорстве. Но солдаты подхватили ее поудобнее и потащили, ступни Ханы оставляли в песке тонкие бороздки.

Эми

Остров Чеджу, декабрь 2011

На горизонте тонкая оранжевая линия прорéзала серое декабрьское небо, нависшее над темными водами Южного моря. Час был предрассветный, холодный, колени Эми не слушались. Левая нога словно налита свинцом. Эми подволакивала ее, плетясь к берегу. Другие женщины уже надевали гидрокостюмы и маски. У самой кромки собралась горстка ныряльщиц в традиционных ситцевых костюмах. Их было совсем немного, наверняка из-за промозглого утра. В молодости она бы тоже дважды подумала, прежде чем выбраться из теплой постели и погрузиться в ледяную воду, но годы ее закалили.

Бредя по каменистому берегу, Эми слышала, как Чин Хи рассказывает женщинам одну из любимых своих историй. С Чин Хи они выросли вместе. Их дружба растянулась почти на семьдесят лет, пережила две войны. Чин Хи неистово размахивала руками, ну вылитая сломанная ветряная мельница, и Эми ждала театральной паузы, которая всегда предваряла заразительный взрыв хохота. Порыв ветра взметнул вверх кусок синей парусины, прикрывавший старую рыбацкую лодку, белая краска облезла на ней струпьями. Ветер подхватил и унес смех, а синяя парусина снова опустилась на лодку. Грубоватые голоса подруг ласкали слух Эми. Она все ковыляла к ныряльщицам с черепашьей скоростью, и Чин Хи приветственно вскинула руку. Остальные женщины обернулись и тоже замахали.

– Наконец-то! – крикнула Чин Хи. – Заспалась? Эми не стала утруждать себя ответом. Она высматривала под ногами острые камни, боясь оступиться. Колени немного отпустило, и хромота сделалась не так заметна. Левая нога почти поспевала за правой. Ныряльщицы ждали Эми, не спеша заходить в воду. Она уже была в гидрокостюме. Хорошо, когда от дома, даже если это крохотная лачуга, до воды рукой подать. Двое детей Эми выросли и давно уже живут в Сеуле, а ей вполне достаточно места для сна и готовки, больше ей и не нужно. Когда Эми подошла, Чин Хи протянула ей маску.

– Что это? – спросила Эми. – У меня своя.

Она вынула из пенопластовой сумки маску и показала Чин Хи.

– Это старье? Вся в трещинах, а ремешок уже сто раз чинили. – Чин Хи сплюнула. – А эта новая. Сын привез из Тэджона две штуки.

Она постучала по стеклу своей, уже надетой и сдвинутой на лоб.

Эми пристально рассмотрела маску. Корпус ярко-красный, а на стекле оттиснуто “закалено”. Хорошая вещь. Эми с грустью перевела взгляд на старую: резиновый ремешок в трех местах завязан двойными узлами, а в левом стекле кусок совсем уже мутный, так что мало что видно через него. Маска еще не протекает, но этот час недалек.

– Давай, надень и сама увидишь, – настаивала Чин Хи.

Эми колебалась. Она ощупала блестящее стекло. Женщины уже выставили в море буйки, обозначающие места ловли. Их головы какое-то время маячили у оранжевых поплавков, а затем поочередно скрылись под мелкими утренними волнами. Эми какое-то время наблюдала за ними, после чего протянула маску подруге.

– Я ее тебе принесла, – сказала та и оттолкнула ее руку. – Мне и одной хватит.

Чин Хи что-то бормотала, бредя к воде и шлепая ластами. Эми знала, что ее не переубедить. Упрямство у подруги беспредельное. Эми оглядела маски, выставив их перед собой. Ее черная – настоящая древность по сравнению с красной, но Эми было стыдно принимать подарок Чин Хи. Все равно ведь будет пылиться в шкафу.

– Твоя вся потрескалась, а ты ныряешь слишком глубоко. В один прекрасный день она лопнет и ты ослепнешь! – закричала Чин Хи, перед тем как нырнуть.

Эми положила красную маску в сумку Чин Хи и нагнулась, чтобы надеть ласты. Затем вошла в море. Холод пробирал до костей.

Чин Хи стояла в воде на удалении от берега, волны били ее в грудь.

– Кто сегодня? – спросила она.

Чин Хи всегда знает, если Эми накануне приснился кошмар. Возможно, угадывает по лицу, а может быть, за ночь у Эми прибавляется седины. Чин Хи непременно захочет узнать, что за демон пожрал девочку без лица.

Сегодня Эми не хотелось вспоминать тварь, из-за которой она в ужасе проснулась, но подруга ведь не отстанет.

Этот голос она слышит только во сне. Голос девочки – вроде бы знакомой, но в то же время чужой, и Эми ее не узнаёт. Девочка зовет Эми по имени, голос дрейфует к ней по волнам, как будто приплыл откуда-то издалека. Ей хочется ответить, но, как это бывает во сне, она не может издать ни звука. Лишь стоит на скале, вслушиваясь в голос девочки, который пытается перекричать порывистый ветер, и голые пальцы ног прикипают к бритвенно-острой кромке скалы. Она старается разглядеть в море девочку, но развевающиеся волосы хлещут по лицу, по глазам. Наконец она видит. К скале по яростным волнам летит лодка. В лодке стоит маленькая девочка и выкрикивает ее имя. Лицо – белое пятно посреди почти черного моря, черт не различить. Эми беззвучно кричит, когда лодка кренится и ее заглатывает огромный синий кит; иногда это кальмар, а иногда гигантская акула, но минувшей ночью был все же кит – сине-черный, как полночь, и с острыми, как у монстра, зубами. Эми проснулась в поту, руки притиснуты к горлу, во рту пересохло. Сон быстро выветрился, остался только образ девочки, которую она знала давным-давно, еще во время войны.

– По-моему, кальмар, – сказала Эми, удивившись своей лжи. Наверное, просто легче выслушивать рассуждения о вымышленном сновидении, нежели о подлинном. – Да, это был кальмар. – Она решительно кивнула, будто разговору конец, но от Чин Хи так легко не отделаться.

– Снова серый? Или теперь уже белый? Давай, говори! Я же хочу помочь!

– Какая разница, какого он цвета? – Эми смахнула с лица прядь. – Он все равно ее пожирает.

– Серый – значит больной, а белый – это призрак. Здоровый кальмар красный или коричневато-красный, иногда ярко-оранжевый. Тебя преследует кальмар-призрак, призрак из прошлого.

Эми вздохнула. Чин Хи всегда была фантазеркой, но сегодня она даже себя переплюнула. Эми побрела в море, переступая ластами медленно, точно еще шагала по суше. Когда вода достигла плеч, она нырнула и внезапно преобразилась. Эми – рыба, она плоть от плоти морской, прекрасная и невесомая. Мертвая подводная тишина успокаивала, пока она обшаривала дно в поисках добычи.

Умение нырять – дар свыше. Так говорила мать, когда настала очередь Эми учиться семейному ремеслу. В свои семьдесят семь Эми думает, что наконец-то понимает те давние слова матери. Но тело напоминает о возрасте. В такие, как это, холодные зимние утра оно ноет, а в летний зной протестует, и каждый день грозит отказать, но Эми знает, что надо лишь перетерпеть боль и добраться до воды, где она мигом освободится от груза лет. Невесомость умиротворяет ее старые кости. Задерживая дыхание на две минуты, она ныряет за дарами океана, и это погружение сродни медитации.

На глубине восьмидесяти – ста футов царит мрак. Кажется, будто проваливаешься в утробу, и единственный звук – неспешная, ровная пульсация крови в ушах. Осколки солнца пронзали мглу, и старые глаза Эми быстро привыкли к мутной дымке. Окрепшая телом, она устремилась ко дну, к своему рифу. Рассудок успокаивался, мысли занимала только охота. Медленно текли секунды. И вдруг ее одиночество нарушил голос. “Усни, – спокойно и безмятежно проговорил он, и по лицу словно провела ласковая рука. – Покончи с этой жизнью”.

Эми остановилась, успев не врезаться в каменистое дно. Ее спас опыт. Она изгнала голос из мыслей и сфокусировала взгляд на дне. Прочесав кусты колышущихся водорослей, заметила красного осьминога, который преследовал синего краба. Краб, чуя опасность, дернулся в сторону, но осьминог был коварен и спрятался в расщелину. Краб помедлил и снова принялся рыться в донном соре. Два осьминожьих щупальца заскользили по песку, а вот и все луковичное тело в сплетении остальных щупалец показалось из укрытия. Подводной молнией осьминог метнулся к крабу и тут же с добычей скрылся в щели. Эми уже не раз наблюдала эту драму. Она ощущала родство с этим осьминогом, с его кожей, испещренной боевыми шрамами. Одно щупальце короче других – не иначе, повезло откуда-то вырваться. Щупальце отрастет заново – в отличие от ноги Эми.

Возле расщелины расположилось семейство морских ежей, и Эми подобрала их. Осьминог, уловив ее присутствие, выбросил чернильное облако, и щель в скале скрыл туман. Эми разогнала облачко, рука коснулась чего-то мягкого, пористого. Она отдернула руку и стрелой взлетела к поверхности, а внизу осьминог удирал прочь, растворяясь в мутной воде.

Эми перевела дух.

Тоже уже вынырнувшая Чо Сон принялась выговаривать: