Гейл Форман - Оставьте меня Страница 3

– Еще один? Зачем? У меня же вроде нормальная кардиограмма.

– Стандартная процедура.

Скорее всего просто страхуются или хотят денег побольше срубить. Мэрибет однажды довелось редактировать разоблачительную статью о том, как зарабатывают в некоторых больницах.

И тут она вспомнила, что Финула прислала ей работу. Вполне можно вычеркнуть из списка хоть что-то. Мэрибет открыла письмо с телефона. Тема там была интересная – о том, как звезды используют соцсети в благотворительных целях; Мэрибет смутно припоминалось, что она подкинула эту идею на собрании – только вот исполнение оказалось ужасное. Обычно Мэрибет читала статью и сразу же видела недостатки в ее структуре, логике или интонации и понимала, как их исправить. Но сейчас она перечитала второй раз, третий и все никак не могла разглядеть за лесом деревьев, не понимала, как сделать ее лучше.

Все дело в больничной обстановке. Не настраивает на рабочий лад. И домой уже пора. Скоро ужин. Джейсон с детьми, наверное, уже вернулся. Может, даже начал если не волноваться, то задаваться вопросами. Закрыв файл, Мэрибет увидела несколько пропущенных звонков с городского. Она перезвонила, Джейсон почти сразу взял трубку.

– Мэрибет, ты где?

Ровный звучный голос Джейсона что-то всколыхнул в ней. Может, потому, что в телефоне он звучал как на радио и все еще мог отбросить ее в прошлое, на 25 лет назад, когда Мэрибет еще в колледже с соседками по общаге вечерами слушала радиошоу «Демо-Гог», гадая, кто же он на самом деле (в эфире он скрывался за именем «Джинкс»), каков он. «Наверняка страшен, как смертный грех, – говорила Кортни, с которой они делили комнату. – Голос прекрасен, а на лицо ужасен». Мэрибет, которая в то время работала в издаваемой колледжем газете, о внешности Джинкса не думала, но была совершенно уверена, что он невыносимый сноб, как и все авторы музыкальных и художественных колонок в их штате. «А ты возьми у него интервью, – предложила Кортни. – Разведай все».

– Где ты? – повторил Джейсон. Теперь в голосе уже звучало возмущение. А потом она поняла, почему – на фоне слышались голоса взрослых и детей. Большой кучи детей.

Встреча. Сегодня. Черт!

– Я думал, ты хочешь, чтобы я приготовил курицу, но у нас ее нет, а люди уже собрались, – продолжал Джейсон. – Ты везешь еду?

– Нет. Прости. Я забыла.

– Забыла? – Джейсон уже разозлился. Мэрибет это вроде как понимала, но грудь все равно сдавило снова. Ну, ведь правда: сколько раз ей приходилось расхлебывать за Джейсоном?

– Да, забыла, – резко ответила она. – У меня другим голова забита, уж не говоря о том, что я после обеда в неотложку угодила.

– Что? Стой! Почему?

– В груди болело, доктор Крэй отправила меня на обследование, – объяснила Мэрибет.

– Что это за фигня? – Вот теперь Джейсон разозлился всерьез, но уже не так, как раньше. Теперь он словно защищал ее от хулигана.

– Да ничего страшного, скорее всего просто стресс, – ответила Мэрибет, жалея, что сказала ему об этом, а в особенности о том, что сказала это из злости. – Меня уже несколько часов обследуют.

– А почему ты мне не позвонила?

– Я пыталась, но ты не брал трубку, да и вообще я думала, что к этому времени уже отпустят.

– Ты где?

– В «Рузвельте».

– Мне приехать?

– Пока у нас гости, не надо. Скажи, что мне пришлось задержаться допоздна на работе, и закажи пиццу. Я уже скоро поеду домой. – Мэрибет принялась стучать кулаком по груди в надежде, что эта непрекращающаяся боль уйдет.

– Разве я не должен быть с тобой, поддерживать?

– Пока ты доедешь, меня уже отпустят. Это просто какая-то страшная изжога. – На фоне послышался плач Оскара. – Что там творится?

– Похоже, Мо взяла нашу любимую Страшнульку.

Так назывался оставшийся без лица мишка, без которого Оскар не мог заснуть.

– Лучше забери, – велела Мэрибет. – И можно мне с ним поговорить? Или с Лив?

Пока Джейсон пытался поймать детей, телефон издал скорбный голодный звук, осталось десять процентов, а через несколько секунд еще раз пискнул и отрубился.

– Я скоро приеду, – сказала Мэрибет. Но ее уже никто не слышал.

Через некоторое время появился пожилой врач с галстуком в горошек. Он сказал Мэрибет, что его зовут доктор Стерлинг и что он дежурный кардиолог.

– На одной ЭКГ мы заметили аномальные отклонения, поэтому пришлось сделать второй анализ крови, и он показал повышенный уровень тропонина, – начал объяснять он.

– Но ведь до этого кардиограмма была нормальная.

– Такое бывает, – ответил он. – Я предполагаю, что у вас случился, как мы иногда его называем, «заикающийся инфаркт».

– Что? – переспросила Мэрибет.

– Ишемия, длится она, наверное, в течение последних суток или около того, поэтому у вас возникали периодические боли, а теперь, судя по анализу крови, одна из артерий полностью блокирована.

– А-а. – Мэрибет понимала с трудом. – Ясно.

– Поэтому мы отправим вас в кардио-лабораторию, там просмотрят сердечные артерии, если тромб найдут, сразу поставят стент.

– Когда?

– Сейчас же. Как только вас перевезут на нужный этаж.

– Сейчас? – Она посмотрела на часы. Половина восьмого. – Пятница, вечер.

– А вы на танцы собрались? – Он был явно доволен своей шуткой.

– Нет, я просто подумала, может, поставим этот стент на следующей неделе?

– Нет. Надо успеть, пока чего необратимого не случилось.

Необратимого. Мэрибет это слово не понравилось.

– Ладно. А это долго? В смысле, когда меня отпустят?

– Ох и ох, вы всегда так спешите? – спросил врач и снова засмеялся, и на этот раз его смех прозвучал обидно, как будто с подтекстом: «Понятно, как вы себя до такого довели».

Но на данный момент у нее по квартире бегали двенадцать оголтелых четырехлетних детей. Кому-то надо будет за ними убрать, отыскать крекеры-«рыбки», которые Мо постоянно прячет в шкафу, или грязные подгузники, которые Таши постоянно оставляет в мусорном ведре на кухне (потому что Эллери до сих пор какает только в «памперсы»). Кому-то надо на следующее утро сделать оладьи с шоколадной крошкой, предварительно убедившись, что все необходимые ингредиенты есть в наличии.

И все это только за сегодня. А в последующие дни кто-то должен водить детей на балет, на футбол, к логопеду, на встречи с другими детьми, на дни рождения. Сходить в магазин и купить костюмы на Хеллоуин, к педиатру – на прививки, к зубному – на чистку. Кто-то должен думать о том, что приготовить, покупать продукты, платить по счетам, выкраивать деньги. Кто-то должен все делать, в то же время успевая на настоящую работу.

Мэрибет вздохнула.

– Просто у меня дома куча четырехлетних детей и много дел на выходные.

Врач окинул ее долгим хмурым взглядом. Мэрибет тоже посмотрела на него, этот человек ей уже разонравился, еще до того, как сказал:

– Вы хоть понимаете, что у вас был инфаркт?

Воспользовавшись телефоном медсестер, Мэрибет позвонила Джейсону и снова включился автоответчик. Она как можно спокойнее рассказала, что происходит: что ее оставляют на ночь, возможно, и на все выходные. Диагноз «инфаркт» она не назвала. Не смогла себя заставить. Как и не призналась, что боится. «Приезжай, как только сможешь, пожалуйста», – попросила Мэрибет автоответчик.

Мэрибет начала заполнять документы для приема в больницу. В некотором смысле это успокаивало, может, потому что казалось привычным. Она уже сталкивалась с подобными анкетами перед кесаревым и перед тем, как Оскару вставляли трубки в уши. Имя, адрес, номер медстраховки, социального страхования. И все сначала. Это внушало какой-то дзен. До тех пор пока не пошли вопросы о семейном анамнезе.

На них Мэрибет всегда терялась. О том, что ее удочерили, Мэрибет узнала в восемь лет. Но тогда это был лишь новый факт о себе: «Я живу на Мейпл-стрит. Мой велик – синий «швинн». Я пишу правильнее всех в третьем классе. Меня удочерили». Мыслей она этому особо не посвящала до тех пор, пока не попыталась забеременеть сама, тогда-то и возникла куча вопросов, на которые не было ответов: Есть ли в семье португальцы? Евреи? Каджуны? Был ли у кого синдром Дауна? Волчья пасть? Болезнь Хантингтона? Бесплодие? Ну, хоть на последний вопрос она могла ответить, по крайней мере, что касается ее биологической матери, но все остальное оставалось загадкой.

А когда родились дети, загадок стало только больше. Оскар получился точной копией отца: такие же карие глаза и слабый подбородок, а Лив в шестнадцать месяцев была блондинкой с зелеными миндалевидными глазами, и суровая, настоящий диктатор, Джейсон шутил, что она уже демонстрирует задатки будущего лидера, вроде Шерил Сэндберг[1] или даже Хилари Клинтон. «Ты уверена, что тебе на оплодотворении не подсунули чужую яйцеклетку?» – этот остроумный вопрос ей задавали не один раз.

Эта шутка задевала. Потому что Мэрибет не понимала, откуда у Лив эти светлые локоны, словно у принцессы, от кого эти яблочно-зеленые глаза, уж не говоря про их пристальный взгляд. От нее? Или от Джейсона? Или от какого-то родственника из ее семейного древа, о котором нет никакой информации? Глядя на дочь, эту генетическую загадку, Мэрибет ощущала если не грусть, то хотя бы просто укол печали. Но размышлять об этом времени не было. Близнецы же.