Александр Асмолов - Ушебти Страница 33

– Да, кто бы мог подумать, что тебе удастся за неделю каникул отыскать его.

– Это случай, – попробовала она оправдаться.

– И найти мантру в монастыре святой Катерины?

– Там был ремонт, – неуверенно начала девушка. – Штукатурка отлетела, и я случайно прочла…

– И догадалась о дне Тхар, – иронично заметил собеседник.

– Александр, так ты? – жестом он остановил ее порыв.

– Ты же знаешь, что я не вправе говорить тебе об этом, – он задумчиво улыбнулся. – Ступая на великий путь, о слабости своей забудь.

– Мне так не хватает поддержки и совета. Развей мои сомнения, Александр…

Что-то холодное коснулось ее лица, отчего Варя вздрогнула и резко проснулась. Это крупные холодные капли ночного дождя упали на ее лицо. Угли в костре подле нее недовольно зашипели. Темное ночное небо низко нависло над лесом, спрятав звезды и ранний месяц. Пахло дождем, вернее, свежим июльским ливнем. Сейчас он налетит, выплескивая на истомившуюся от зноя землю тысячи тонн прохладной чистой воды. Смотреть на это хорошо из окна своего дома. Даже романтично, а в лесу лучше спрятаться куда-нибудь. Тяжелые капли настойчивее забарабанили по листве соседних деревьев, поднимая в лесу шум. Варя заторопилась в шалаш, собирая нехитрые пожитки, которыми укрывалась на ночь у костра. Трое ее товарок, спящие внутри, недовольно заворчали, когда она втиснулась между ними. В шалаше было душно, но спрятаться более нигде не было возможности. Сверкнула ослепительная молния, и тут же над лесом прокатил раскатистый гром, а следом за ним хлынул ливень. Под его напором крыша у шалаша присела, будто от страха, но выдержала. Товарки не лгали, что они не первый сезон вместе собирают в лесу ягоды и кормятся этим. Похоже, и вправду их опытные руки сработали шалаш на совесть. Теперь он был похож на маленькую лодку в море, только не раскачивался. Было отчетливо слышно, как, шурша по листве, дождевые капли собирались в маленькие ручейки, змеились к траве и сбегали в близлежащую ложбинку, а далее – к ручью. Если всего этого не знать, то было бы страшно, но если прислушаться, различая мельчайшие оттенки звуков, то всю картину можно нарисовать в воображении. Зловещий шум становится ливнем. Жуткая темень – летней ночью. Появляющиеся на мгновения ослепительных вспышек молний бесформенные, закутанные во что-то тела, ворочающиеся рядом, – обычными добрыми женщинами, принявшими в свою странную компанию Варю и обучившими ее нехитрому делу сбора ягод в лесу.

Лето в этом году выдалось жарким. Температура июня била все известные рекорды, и москвичи, вырываясь в выходные из раскаленной столицы за город, заселяли берега всех известных водоемов. Имевшие дачи вывозили свои семьи в Подмосковье и, наведываясь туда на субботу и воскресенье с друзьями и знакомыми, радовались, как дети, возможности поплескаться в теплой воде местной речушки, а кому повезет – водохранилища. К середине лета загоревшие, посвежевшие и раздобревшие от постоянных шашлыков, поросят и гусей на вертеле, ароматного плова в казане над костром, тройной наваристой ухи с дымком, копченных над ольховой стружкой рыбин и печенной в горячей золе картошки, они вспоминали о грибах и ягодах. Но горожане давно растеряли сноровку и терпение в этом нехитром деле. Истоптав опушки еще сохранившихся лесов, они решили, что проще это покупать у местных жителей. Им было невдомек, что вымирающие деревни, где три бабки и седой дед коротают последние дни, не в состоянии обеспечивать таким количеством ягод всех жаждущих. Этим занимались профессиональные сборщики. Группками по нескольку человек они забирались далеко в леса, куда не ступала нога дачника. Разделив обязанности, они жили там по нескольку месяцев.

Варя случайно встретилась с такой бригадой и приглянулась им за тихий и покладистый характер. Верховодила Семеновна. Плотно сбитая, работящая и сноровистая во всем, она первым делом накормила худышку и расспросила. Поняв по уклончивым ответам, что у девчушки не все ладно на личном фронте, а если приглядеться, то просто беда, она предложила Варе поработать вместе. Семеновна сразу смекнула, что худышке будут под силу многокилометровые переходы от их стоянки в лесу к шоссе, где та сможет быстро продавать ягоды. У чистеньких и хорошеньких покупали охотнее.

К своему удивлению, Варя обнаружила, что отлично ориентируется в лесу, а дальняя дорога к шоссе и обратно успокаивала ее растревоженную душу. Да и товарки ее не беспокоили, у каждой была своя беда. Она-то и собрала в этом шалаше абсолютно разных женщин. А Семеновна находила в себе силы еще и побалагурить у костра на ночь, когда их усталые за день тела просили отдыха, а души – разговора. Бесчисленные байки Семеновны после нехитрого ужина у костра, обжигающий чай с травами и ягодами да тревожные звуки ночного леса быстро стали родными для Вари. Она поняла, как мало нужно человеку, чтобы жить, и как много ему нужно для счастья.

Ливень закончился так же неожиданно, как и начался. Еще звенели последние капли, а прохлада, забравшись в шалаш, уже сморила девушку. Засыпая, Варя приказала себе проснуться в пять утра, чтобы успеть на утреннюю электричку. Сегодня начинался новый семинар по тантре, на который ей опять удалось бесплатно устроиться помощницей.

Нежные мужские руки ласкали истомившее в ожидании ласки женское тело. Его губы покрывали поцелуями ее лицо, шею, грудь, медленно и осторожно они приближались по вздрагивающему животу к маленькому холмику с шаловливой стрижкой. Саша не видела лица мужчины. Вместо него было черное пятно, но она отчего-то знала, что это Гийом. Только он с некоторых пор обрел над ней эту странную власть. Настойчиво, с какой-то неотвратимостью он приближался к ожидавшему его прикосновений холмику. Саша пыталась сопротивляться, но руки не слушались. Да что там руки, все тело помимо ее воли подалось вперед, навстречу мужчине. Все рассуждения, уговоры и ее клятвы себе самой днем, что этого больше не повторится, ночью забывались. Горячее тело молодой, полной сил женщины стремилось в эти ненасытные объятья. Сознание пыталось противиться, но зов плоти был сильнее. Ее пальцы лишь комкали простыни, а спина выгибалась дугой навстречу мужчине, бесстыдно подставляя под его поцелуи упругую грудь. Он нависал над ней, дразня наготой. Рельефные мышцы перекатывались под его загорелой кожей, а зрачки на выделявшихся в полумраке белках вновь становились желто-карими, как у леопарда. Это был Ги, тот, кто однажды довел Сашу до таких ярких оргазмов, что тело оказалось в его власти. Оно жаждало вновь и вновь испытать безумное наслаждение, от которого не только кружится голова, но в котором растворяется сознание. Возможно, поэтому собственное «я» женщины пыталось бороться с начинающимся приступом, но сладострастье было сильнее. Она даже не могла плотно сдвинуть бедра, они бесстыдно раздвигались наперекор ее воле, а согнутые колени предательски обнажали пульсирующую от невыносимой жажды плоть. И он наполнял ее тело жаром желания и срасти. Сознание гасло, и волны оргазма, подобно судорогам, сотрясали ее обезумевшее тело.

Саша проснулась в холодном поту оттого, что ее губы пытались разомкнуться и хотя бы прошептать тихое «нет». Она открыла глаза, пытаясь понять, где находится, и даже нашла в себе силы отмахнуться рукой от темного привидения, которое, как ей показалось, еще висело под потолком, прямо над ее одинокой кроватью. Было душно. Ночная рубашка неприятно прилипла к влажному телу.

– Господи, опять это наваждение, – мелькнуло в голове у Саши. – Опять!

Она собралась с силами, прогоняя остатки сна, и рывком села на кровати. Сердце еще колотилось, и дышала она отрывисто. Женщина встала и тут же оперлась о спинку кресла, где лежал домашний халат. Голова закружилась, но она поборола возникшее желание снова лечь. Прислушалась. В доме было тихо, девочки спали. В открытую балконную дверь доносились редкие звуки спящей Москвы. Троллейбусы уже не ходили, лишь ненормальные мотоциклисты гоняли по пустынным улицам. Должно быть, часа два ночи. Ей не хотелось надевать халат на влажное тело, и, захватив его с собой, Саша направилась в ванную.

Теплый душ всегда успокаивал ее, но сейчас струйки нежно обтекали набухшие соски и, дразня, стекали по животу к горячему холмику. Стараясь побороть желание, женщина оперлась ладонями о кафель, подставляя лицо под напор воды. Едва она закрыла глаза, как желто-карие зрачки вновь предстали перед ней. Насмешливые и откровенные, они заглядывали в ее душу, отыскивая там островки непогасшего вожделения. Вновь запылал низ живота, и сладко заныло под игриво подстриженным хохолком. Какое-то время она боролась с возрастающим желанием, сжав пальцы рук так, что ногти вонзились в ладони, но ничего не помогало. Из уголков памяти возник образ мускулистого, красивого тела мужчины, что доводил ее до полуобморочного состояния, вонзая свой напряженный член в ее разомлевшую от страсти плоть. Саша поддалась желанию. Одна рука медленно скользнула по набухшим соскам, вниз по еще не располневшему животу, туда, где пульсировал жаждавший наслаждения огонек страсти. Одного прикосновения было достаточно, чтобы понять, насколько сильно возбуждение. Пальцы осторожно коснулись нежных горячих лепестков таинственного цветка, привыкшего к уединению. Вздрогнув, он отозвался, и по телу разлилось знакомая нега удовольствия. Сначала робко, потом все настойчивее, наполненный соком желания, цветок требовал ласки. Ее пальцы мягко скользили вдоль и внутрь, расправляя и сминая нежные лепестки цветка, имевшего сотни названий у разных народов. Скоро ее руки обрели образ кареглазого, который мог долго и ненасытно терзать ее плоть, порождая сладострастные волны, что прокатывались по всему телу, принося удовольствие, а откатываясь обратно в темноту, забирали с собой все напряжение. Саша, почти не вытираясь, запахнулась в халат и тихо прошла на балкон. Спящая Москва была, как всегда, освещена миллионами огней. Эта девица в возрасте не могла спать в темноте. Наверное, побаивалась чего-то. Возможно, в ее памяти еще были живы набеги и пожары, а может быть, она воспринимала неоновые огни как ночной макияж. Женщина всегда стремится быть красивой.