Уильям Сароян - Человеческая комедия Страница 35

– Милый, – сказала девушка, – ты так любишь деревья!

– Я все люблю, – сказал Спенглер и поспешно добавил: – Только не спрашивай, люблю ли я тебя. Люблю. И тебя, и весь мир, и все, что в нем есть. – Он громко произнес: – Я видел чистую реку жизни, прозрачную, как хрусталь. Посреди ее течения и по ее берегам высились древа жизни, на которых произрастало двенадцать разных плодов. Листья же этих деревьев исцеляли людские страданья. – Спенглер поцеловал девушку в ямочку возле глаза.

– Милый, – сказала она. – Ты счастлив?

– Да-да, конечно счастлив, – поспешно заверил ее Спенглер. – Я не очень-то люблю всю эту болтовню о счастье, но, если оно существует, мне кажется, что оно вот именно здесь. Смотри, опять оливы. – Свободной рукой он обнял девушку и сказал: – Имей в виду, я его жду не дождусь. Интересно, кто это будет? Мне хочется, чтобы была девочка. Мне хочется, чтобы рядом со мной была девочка, похожая на тебя. Мне хотелось бы слышать голос этой девочки – такой, как у тебя. – И он сказал ей с нежностью: – Я думал, что ты глупая. – Он поцеловал ее в губы. – Но тот, кто на это способен, не может быть глупым. А ты вот, оказывается, на это способна.

– Ах, милый, и я его не дождусь, – сказала она. – И мне совсем не страшно. Ничуточки.

Маленький автомобиль ехал вдоль реки, мимо поляны, куда приезжали попировать на лоне природы. В этот воскресный полдень сюда приехали на пикник пять больших компаний: итальянцы, греки, хорваты и сербы, армяне и американцы. У каждой из этих компаний были своя особая музыка и танцы. Спенглер ненадолго останавливал машину у каждого сборища, чтобы послушать пение и полюбоваться на танцы. И всякий раз рассказывал Диане об этих народах.

– Тут собрались греки, – говорил он. – Я узнаю их по музыке. У меня была знакомая греческая семья. Видишь, как танцует девушка? Так танцуют у нее на родине.

Машина проехала немножко и остановилась снова.

– А там вон армяне. Их можно сразу отличить по тому, что среди них много детей и священников. Они верят в Бога и в то, что у человека должно быть много детей. Армяне чем-то похожи на греков. И чем-то на всех людей. Видишь, как танцует старик? Послушай их музыку. – Машина тронулась и снова остановилась возле другой группы людей. – Мне кажется, что это хорваты и сербы, – сказал Спенглер. – А может, и какой-нибудь другой народ, из тех, кто живет в нашей округе. Все они люди как люди.

Он обнял молодую женщину и быстро ей прошептал:

– Знаешь, мне хотелось бы, чтобы она была маленькой сербияночкой… А может, неплохо, чтобы в ней было немножко и греческой крови… Или армянской, итальянской, польской. Ну и русской тоже… Хорошо бы, если бы она была и немножко немкой, испанкой, француженкой – словом, чтобы в ней жила кровь всех народов на свете.

Машина отъехала, а потом снова остановилась.

– Их ты знаешь сама. Они итальянцы. Наверно, здесь среди них и сам Корбет с женой и ребятишками. Слышишь, как они поют «О мое солнце»?

Автомобиль подъехал к последней компании. Она была самой необычной. И уж во всяком случае, самой буйной. Музыка ревела буги-вуги, суинг и джайв, а танцы вызывали дрожь.

– Американцы! – сказал Спенглер. – А ведь американцы – это все они: греки, сербы, поляки, русские, армяне, немцы, испанцы, португальцы, итальянцы, абиссинцы, евреи, французы, англичане, шотландцы, ирландцы, – но ты только погляди на них! Только послушай!

Они поглядели, послушали, а потом тронулись дальше.

Глава 37

Итака, моя Итака!

После обеда в Итаку пришел пассажирский поезд из Сан-Франциско. С него сошло девять человек, и в том числе два молодых солдата. Но прежде чем поезд тронулся, из вагона вышел третий солдат – он хромал на левую ногу. Медленно шагая, он направился в город.

Первый солдат сказал своему товарищу:

– Ну, братишка, вот мы и в Итаке. На родине.

– Дай-ка я погляжу на наш город, – сказал второй солдат. – Дай мне на него наглядеться. – Он от радости напевал себе под нос: «Ух ты, ух ты, ух ты, ух ты! Родина моя Итака». – Не знаю, как у тебя на душе, а у меня… – И солдат, встав на колени, поцеловал каменный пол вокзала. – Я целую мою Итаку. Еще и еще раз. И еще.

– Пойдем, Генри, – позвал его первый солдат. – Встань. На тебя смотрят. Хочешь, чтобы подумали, будто все солдаты рехнулись?

– Не хочу, но ничего не могу с собой поделать! Милый, ведь это наша Итака! – Он поднялся и взял товарища под руку. – Пойдем, Дэнни, пойдем скорее.

– Думаешь, только твои родные удивятся, когда тебя увидят? – сказал Дэнни. – Погляди, что будет с моими родными, когда они увидят меня! Прямо окосеют от удивления.

Двое солдат вместе подошли к перекрестку той улицы, где держал свою лавку мистер Ара. Вдруг они пустились бежать, и один из солдат метнулся на крыльцо одного дома, а второй – соседнего. Альф Райф выскочил из-за угла и с любопытством стал глазеть на них из палисадника, разбитого между двумя домами. Парадные двери обоих домов одновременно растворились. Женщины, открывшие двери, одновременно обняли обоих солдат. И тотчас же к ним сбежались мужчины, дети и другие женщины; все они стали наперебой обнимать солдат. Но оказалось, что была совершена ошибка! Ее обнаружил Альф Райф; он заорал во всю глотку:

– Не тот! Не тот! Это Дэнни Бус, соседский сын! Это он вернулся домой. Дэнни живет в соседнем доме. Он зашел по ошибке не туда. Мы думали, что это наш! А это сын миссис Бус. А наш вон там целуется с миссис Бус. Это не наш, мама, не наш!

– Здравствуй, Дэнни, – сказала миссис Райф Дэнни Бусу. – А мы-то думали, что ты – Генри.

– Какая разница, миссис Райф? – сказал Дэнни. – Теперь я пойду поздороваюсь с мамой. Идемте все вместе.

На крыльце соседнего дома Генри Райф говорил миссис Бус:

– Здравствуйте! Пойдемте к нам. Все, все! Ну и рад же я вас видеть, миссис Бус. – Он поцеловал ее еще раз. – Дэнни у нас на крыльце, целуется с моей мамой.

Палисадники обоих домов наполнились людьми, которые сновали то туда, то сюда в радостном возбуждении. А мальчишка Альф Райф все время кричал:

– Не тот, не тот! Пришел не туда, куда надо! Он живет в соседнем доме. Эй, Генри, мама тут! Это ведь миссис Бус. Ты попал не в тот дом!

Глава 38

Любовь бессмертна, ненависть умирает ежеминутно

В воскресенье после обеда Гомер Маколей, его брат Улисс, сестра Бесс и ее подруга Мэри Арена гуляли по Итаке. Проходя мимо очереди в кинотеатр «Синема», они в толпе увидели Лайонеля. Гомер остановился.

– Привет, – сказал он. – Идешь в кино?

– Нет денег.

– Зачем же ты стоишь в очереди?

– Мы с Агги, Шэгом и Энуком пошли в парк возле тюрьмы поговорить с арестантами. Но они меня прогнали. Я не знал, куда деваться, увидел, что стоят люди, и встал вместе с ними.

– И давно ты здесь стоишь? – спросил Гомер.

– Да около часу.

– А ты хочешь посмотреть картину? – спросил Гомер и вынул из кармана деньги.

– Не очень, – сказал Лайонель. – Мне некуда было деваться. Я не очень люблю кино.

– Ну, тогда пойдем с нами, – сказал Гомер. – Мы идем гулять, поглазеть на витрины. Походим по городу, а потом вернемся домой. Пойдем с нами. – Он приподнял канат и выпустил из очереди Лайонеля.

– Спасибо, – сказал Лайонель. – Я и правда здорово устал стоять в очереди.

Они пошли дальше, но вдруг Улисс остановился и потянул Гомера за рукав. Он показал на тротуар. Под ногами у него лежала монетка в одно пенни, портретом Линкольна кверху.

– Пенни! – сказал Гомер. – Подними, Улисс, монетку, это к счастью. Сохрани ее.

Улисс поднял пенни и улыбнулся, гордый своей удачей.

Они прошли мимо телеграфной конторы по другой стороне улицы, и Гомер остановился, чтобы на нее поглядеть.

– Вот тут я работаю, – сказал он. – Уже почти полгода. – Он замолчал, а потом сказал самому себе: – А кажется, будто целый век. – Заглянув в окно конторы, он удивился. – Неужели это мистер Гроген? Вот не думал, что он сегодня работает. Погодите минутку, я сейчас, – сказал он своим спутникам. – Сию минуту вернусь.

Он перешел улицу и вбежал в контору. Телеграфный аппарат, возле которого сидел мистер Гроген, изо всех сил трещал, но старый телеграфист и не думал принимать телеграмму. Гомер подбежал к нему:

– Мистер Гроген! Мистер Гроген!

Но старик не отзывался.

Тогда рассыльный выбежал из конторы на другую сторону улицы и сказал своим спутникам:

– Мистер Гроген плохо себя чувствует. Я должен остаться и ему помочь. Идите домой. Я скоро приду.

– Хорошо, – сказала Бесс.

– А что с ним? – спросил Лайонель, не зная, о ком идет речь.

– Мне надо бежать, – сказал Гомер. – А вы ступайте. Он старый человек, вот и все.

Гомер бросился назад в контору и потряс мистера Грогена. Подбежав к графину, он налил в бумажный стаканчик воды и плеснул ею старику в лицо. Мистер Гроген открыл глаза.

– Это я, мистер Гроген, – сказал Гомер. – Я не знал, что вы сегодня работаете, не то давно бы пришел. Я всегда прихожу, когда вы работаете по воскресеньям. А тут я просто шел мимо. Сейчас сбегаю за кофе.