Дафна Дюморье - Рандеву и другие рассказы (сборник) Страница 35

– Вы под камуфляжем? – спросил я.

– Прошу прощения? – ответил он несколько удивленно.

Похоже, он не так хорошо владел английским, как мне показалось вначале. Я снова нащупал револьвер.

– Не собираетесь ли вы, часом, сделать из меня дурака? – бросил я язвительно.

– Никоим образом. Повторяю: капитан свидетельствует свое почтение. Вы дали понять, что враг находится в непосредственной близости, и мне поручено предложить вам защиту. У нас приказ сопровождать до безопасного порта всякое торговое судно, какое встретится на нашем пути.

– Кто отдал приказ? – спросил я.

– Его величество король Георг[29], разумеется, – последовал ответ.

Пожалуй, именно в ту минуту у меня по спине впервые пробежал странный холодок. Помню, я судорожно сглотнул. В горле пересохло, и я не сразу сумел ответить. Я оглядел столпившуюся вокруг команду: лица у всех были совершенно обалдевшие.

– Слыхали? Приказ короля… – растерянно произнес кто-то позади меня и осекся.

Меня тронул за плечо Картер.

– Гони их прочь, – шепнул он. – Что-то здесь не так, это ловушка.

Матрос на гичке, привстав, поднял фонарь, и мне в лицо ударил яркий свет. Молодой лейтенант перешагнул банку и забрал у него фонарь.

– Если вы изволите сомневаться, то почему бы не взойти к нам на борт и самому не потолковать с капитаном? – предложил он.

Лица его я по-прежнему не видел, различал только что-то вроде плаща на плечах и длинную тонкую руку, державшую фонарь. От слепящего света у меня так защипало в глазах, что в первый момент я не мог ни говорить, ни думать, а потом, к собственному удивлению, услышал свой ответ:

– Согласен, освободите мне место в шлюпке.

Картер схватил меня за руку:

– Ты спятил. Тебе нельзя покидать корабль.

Непонятно почему заупрямившись, я оттолкнул его ладонь. Во мне созрела решимость.

– Передаю командование тебе, Картер. Я ненадолго. Да пусти же, дурья твоя башка!

Я распорядился выкинуть за борт веревочную лестницу и страшно разозлился, заметив, как пялятся на меня выполнявшие мой приказ болваны. Мной завладело бесшабашное настроение, какое бывает у подвыпивших, и я подумал, что это не иначе как следствие недосыпания – все-таки я уже третьи сутки не смыкал глаз.

Неловко спрыгнув в гичку, я занял место на корме рядом с лейтенантом. Матросы взялись за весла, шлюпка поплыла к барку. Клейкая духота уступила место лютому холоду. Подняв воротник шинели, я попытался разглядеть своего спутника, но шлюпку окутывала непроглядная тьма, и черты расплывались.

Я ощупал сиденье под собой. Оно было холодным как лед, и я спрятал пальцы поглубже в карманы. Стужа подбиралась к самым костям, даже теплая шинель не спасала. Зубы выбивали безостановочную дробь. Прямо передо мной сидел гребец – здоровенный как бык детина с могучими плечами; из закатанных выше локтя рукавов торчали голые руки. Он негромко что-то насвистывал сквозь зубы.

– Ты что же, нисколько не мерзнешь? – спросил я.

Он не ответил, и я подался вперед, чтобы заглянуть ему в лицо. Он смотрел словно бы сквозь меня и знай себе насвистывал. Глубоко посаженные глаза смотрели как будто из глубины черепа; широкие скулы сильно выдавались вперед. Голову прикрывала шляпа наподобие цилиндра, черная и лоснящаяся.

– Слушай, – я похлопал его по колену, – нечего делать из меня дурака.

Лейтенант (так, во всяком случае, он сам себя представил) поднялся на ноги.

– Эй, на корабле! – крикнул он, сложив руки рупором.

Задрав голову, я убедился, что над нами уже нависает высокий борт барка. На фальшборте вспыхнул фонарь, и снова меня ослепил неприятный желтый свет.

Лейтенант стал проворно взбираться по лестнице, я поспешил следом, с трудом переводя дух: студеный воздух тисками сдавливал горло. На палубе я замешкался. В боку саднило, словно меня лягнула лошадь. В неверном, мерцающем свете фонарей я увидел, что это вовсе не финский барк с грузом леса и не порожний балкер[30], а вооруженный до зубов рейдер. Палубы были очищены для ведения боя, матросы наизготове стояли по местам. Кругом царила тревога: беготня, крики; на носу кто-то высоким голосом отдавал команды. Воздух застилала дымная пелена, в ноздри бил затхлый запах, и ко всему этому добавлялся непонятный промозглый холод.

– Что происходит? – крикнул я. – Что это за шутки?

Ответа не последовало. Мимо проносились матросы, перебрасывались на ходу какими-то репликами, пересмеивались. Потом промелькнул парнишка лет тринадцати в синей курточке и длинных белых брюках, а по соседству со мной склонился над пушкой крупный бородач в полосатой вязаной шапочке, похожий телосложением на давешнего гребца. Средь шума и гама снова резко свистнула боцманская дудка. Обернувшись, я увидел, что на корму бежит, толкаясь, целая босоногая толпа. В руках у многих сверкала сталь.

– Капитан вас примет. Не соизволите ли пройти на корму? – пригласил лейтенант.

Злой и растерянный, я последовал за ним. Картер был прав, меня одурачили. Однако же, пробираясь вслед за лейтенантом по палубе, я слышал английскую речь и странные, непривычные, но все же английские ругательства.

За дверью юта еще сильнее завоняло плесенью. Сделалось совсем темно. Прищурившись, я обнаружил, что стою перед большой каютой, которую освещал единственный мерцающий фонарь. В центре находился длинный стол, за ним, на диковинном стуле с высокой спинкой, сидел человек. Позади них стояли еще трое или четверо, но свет падал на лицо только сидевшему. Он был очень худ и бледен, с пепельно-седыми волосами. Судя по черной нашлепке, капитан потерял один глаз, но другой пронизывал меня с той холодной деловитостью, какая свойственна людям занятым, не привыкшим попусту терять время.

– Ваше имя, любезный? – спросил незнакомец, постукивая ладонью по столу.

– Уильям Блант, сэр. – Неожиданно для самого себя я сдернул с головы фуражку и вытянулся во фрунт. В горле запершило, сердце сковал знакомый холодок страха.

– Если я правильно понял ваш доклад, вблизи находится вражеское судно?

– Так точно, сэр. Несколько часов назад примерно в миле от нас всплыла субмарина. До этого она минут тридцать за нами гналась. К счастью, спустился туман и скрыл нас из виду. Приблизительно в половине пятого пополудни. С этого часа мы заглушили машину, загасили огни и легли в дрейф.

Незнакомец выслушал меня молча. Остальные не двигались с места. В их неподвижности чудилось что-то зловещее, словно мои слова ничего для них не значили, словно они не верили или не понимали.

– Буду рад предложить вам свою помощь, мистер Блант, – произнес наконец незнакомец.

Я переминался с ноги на ногу, теребя в руках фуражку. Он не собирается меня дурачить – на этот счет я был спокоен; но какой помощи я мог ждать от его корабля?

– Я не вполне понимаю… – начал я, но незнакомец жестом меня остановил.

– Пока вы под моим покровительством, враг вас не атакует. Если вам угодно согласиться на мой эскорт, я буду счастлив безопасно провести вас в Англию. Туман рассеялся, и ветер, на удачу, дует попутный.

Не зная, что ответить, я судорожно сглотнул.

– Машина у нас дает ход одиннадцать узлов, – смущенно проговорил я. Незнакомец молчал, и я, решив, что он не расслышал, приблизился к столу. – Что если чертова подлодка до сих пор нас караулит? Они потопят и нас, и вас. Ваш корабль вспыхнет как спичка. Если мы уязвимы, то вы тем более.

Незнакомец откинулся на спинку стула. Я заметил, что он улыбается.

– Чтобы я бегал от французов? Такого не бывало, – сказал он.

Снова засвистела боцманская дудка, наверху затопали по палубе босые ноги. От двери засквозило, закачались фонари. Каюта показалась совсем темной, воздух совсем затхлым. У меня закружилась голова, из горла невольно вырвалось что-то вроде всхлипа.

– Я прошу предоставить нам эскорт, – выдавил я из себя.

Не успел я договорить, как незнакомец привстал и наклонился ко мне. Я видел выцветшее синее сукно мундира, орденскую ленту на груди. Видел вблизи его бледное лицо и единственный глаз – голубой. Видел его улыбку и ощутил крепкую хватку, когда он поддержал меня под руку, чтобы я не упал.

Должно быть, в шлюпку меня спустили бесчувственного: когда я очнулся, мои собственные матросы волокли меня с трапа на палубу; затылок сдавила тупая боль. Краем сознания я уловил только плеск весел, когда гичка отчалила от борта.

– Слава богу, ты вернулся! – сказал Картер. – Что там с тобой делали? Ты белый как мел. Кто они: финны или боши?

– Ни те ни другие. Англичане, как мы. Я виделся с капитаном. Согласился на его эскорт до дома.

– Ты что, совсем спятил?

Я промолчал, взошел на мостик и приказал заводить машину. Да, туман рассеивался, над головой тускло замерцала первая звезда. Мы набирали ход, и я обрадовался привычным шумам на судне. Мерный стук гребного винта ласкал мне слух. Я испытывал невероятное облегчение: конец молчанию, конец бездействию. У команды словно бы камень с души упал, все ожили, повеселели, принялись перешучиваться. Холода уже не чувствовалось, как и непонятной смертельной усталости, надолго сковавшей мне душу и тело. Руки и ноги начали согреваться.