Глеб Кащеев - Боги, которые играют в игры Страница 39

Теперь я был чуть ближе к правому берегу реки, так что мог разглядеть больше деталей на крутом левом, что раньше скрывались за крутизной обрыва. Правда картина всюду была одинакова – голые скалы сразу за песчаной отмелью. Ровная стена камней, как всегда.

Сегодняшний день обещал быть солнечным, но не жарким. Я определил это по легкому туману, до сих пор стелющемуся по воде. Я улыбнулся в предвкушении хорошего настроения. Как хорошо было вернуться назад на середину плота и вновь смотреть на небольшие волны на поверхности воды. Вы никогда не замечали, что волны на реке никогда не похожи на морские? Они идут не ровной грядой, друг за другом, в соответствии с чьим-то строгим предписанием, а бегут сами по себе, обгоняя друг друга, смешиваясь, расходясь и вновь сталкиваясь. С высоты плота они кажутся похожими на человеческие жизни, на одной большой планете. Столь же своенравны в душе, и столь же, на самом деле, зависимы как друг от друга, так и от реки. Некоторые, с пенными барашками, стремительно мчаться вперед, обгоняя соседей, чтобы через несколько метров навсегда погрузится в глубину, другие медленной ровной горкой плавно бегут по поверхности, не меняя формы многие мили. Только одних волн я никогда не встречал – тех, кто остается на месте, плывя по течению со скоростью самой реки. Хотя, может быть, я просто плохо смотрел.

От мыслей меня отвлек шум весел. Мимо, гребя со всей силы, проплывал рослый мужчина, лет сорока. Его достаточно большая лодка плавно скользила по воде подгоняемая ловкими выверенными движениями. Несмотря на то, что он, как и все, плыл против течения, мужчина работал настолько быстро, что его скорость относительно берега была даже больше моей.

Пока я раздумывал, не слишком ли я отвлеку его от работы, если окликну, или хотя бы поздороваюсь с ним, мужчина, повернув голову ко мне, скорчил гримасу полную презрения к типам подобным мне, которые не утруждают себя даже попытками плыть против течения. Интересно, неужели на реке есть еще подобные мне странники, – подумалось мне, раз он не удивился, увидев мой плот? Я почему-то не встречал еще ни одного. Наверное, потому что мы плывем все в одну и ту же сторону с одной скоростью. Со скоростью воды.

И что они находят в этой непрерывной гребле, ведь они даже не смотрят по сторонам, не говоря уж о том, что, скорее всего, никогда не смотрели на небо. На чудесное голубое небо в легких кучевых облаках. Если бы эти гребцы хотя бы смотрели на берег, то могли бы понять очень многое. Конечно не так много, как я. Они, боюсь, никогда не узнают главной тайны реки. Я и сам открыл ее не так давно.

Снова услышав шум, я поднял голову, оторвавшись от созерцания облака, внешне напоминавшего поварской колпак. То плачевное зрелище, что предстало моим очам, воистину стоило того.

Лодка, медленно продвигающаяся мимо меня, была в ужасном состоянии – вода хлюпала на дне, периодически заливаясь через прогнивший борт. Ее населял плешивый, и, как мне показалось, вечно брюзжащий немолодой человек, который, заливаясь потом, пытался грести обломком весла. Его скорости не хватало, чтобы бороться с течением, и его ощутимо сносило вниз. Но, благодаря его непонятным для меня усилиям, он двигался по течению медленней меня, что и позволило нам встретиться на реке.

– Добрый день, – улыбнулся я.

– Не отвлекайте, молодой человек, не видите – я занят, сказал он тоном учителя, вдалбливающего ученику очередную теорему.

– А чем вы заняты. Позвольте спросить?

– Не видите разве – я гребу! -Тон его принял еще более поучительный, но, одновременно с тем, раздражительный оттенок.

– Вы куда-то спешите? Что вас там ждет?

– Кто бы спрашивал, – ответил он раздраженно, смахнув пот со лба и явно почему-то обидевшись, – уж я, по крайней мере, не плыву вниз.

– А что там плохого, внизу? – спросил я, не стараясь напомнить ему, что он то, как раз тоже плывет вниз, но несколько медленнее меня.

На этот вопрос он только презрительно фыркнул и заработал обломком весла еще сильнее, так, что скоро скрылся из поля видимости.

Они никогда не отвечают на этот вопрос. Также, как и на вопрос о том, что там впереди, куда они так старательно гребут. Они всегда презрительно фыркают, как будто я задал смешной вопрос, ответ на который всем давно известен. Они не догадываются что я – как раз тот единственный, кто знает ответы на оба этих вопроса. Я не счел этого мужчину достойным того чтобы открыть истину. Тайну реки я доверю тому, кто не будет презрительно фыркать на вопрос о том, зачем и куда он гребет.

Я вернулся на центр плота и почти равнодушно пропустил мимо себя молодую пару на катамаране и толстяка на яхте. Пара просто не заметила меня, занятая только собой, а толстяк не счел нужным поздороваться. Более того, чуть не столкнулся со мной, видимо вначале посчитав выше своего достоинства, сворачивать с дороги такого типа как я. Но потом, сообразив, что плот массивней яхты как минимум втрое, да и сделан из бревен, а не из тонких досок, счел за лучшее все-таки повернуть. Он не мог понять, что у меня нет дороги. Что я, по сути, сама река, и плыву вместе с течением. Моя воля – воля реки. Мой путь – путь реки. Я так решил еще в самом начале пути. Тогда, правда, я думал, что плыть вниз по течению – это еще и приближаться к устью реки. К морю, к источнику всей жизни. К началу. Именно к началу, а не к концу. Наверное, поэтому я и выбрал плот. Или мне дали плот. Никто не знает, как мы выбираем средство передвижения, как не знает зачем и откуда он взялся на этой реке. Просто в один прекрасный момент человек приходит в себя и обнаруживает себя сидящим в лодке на большой реке. Он не помнит, что было до этого, и не знает, что ждет после. Река глубока настолько, что никто еще не достигал дна, или, по крайней мере, никто еще не возвращался оттуда. Одного я не могу понять – почему они все гребут в одну сторону, даже не представляя, что там находится. Почему никто из них не смотрит по сторонам – на берег. Ну и что, что по обе стороны реки только короткая полоса песчаного пляжа, или обрыва, за которым вечные скалы. Я, например, всегда внимательно наблюдал за берегом и не отчаивался. Это позволило мне узнать гораздо больше чем остальным. Иногда в скалах встречались бреши, сквозь которые можно было успеть разглядеть, что именно находится за ними. Я встретил такую всего один раз… всего один…. Хотя, наверное, их было больше – ведь я бодрствовал далеко не всегда. За разрывом в скалах был кусочек голубого неба… ничего особенного, если бы не сам факт бреши в стене скал. Если уметь смотреть и ждать, наблюдать и понимать то, что видишь, а не просто смотреть, то можно понять многое. Конечно я, как и другие, не знал кто я и зачем я здесь. Но уже точно знал, что именно находится впереди и позади.

Вернувшись к созерцанию облаков, я, тем не менее, не упускал из внимания и берег, краем глаза наблюдая за скалами. Но если верны мои идеи и, самое главное, расчеты, то мне не зачем следить за берегом еще как минимум день. Я тогда потратил больше недели, прикидывая в уме реально ли то, что я задумал. И потом почти час плясал от радости, когда понял, что я, наконец, понял реку. Понял настолько, что теперь точно знал, сколько мне еще плыть. Остался всего день. И теперь у меня есть надежда, что я не закончу свой путь как другие – я однажды увидел, как это происходит. Как-то раз на моих глазах одна, сильно обветшавшая лодка развалилась на куски, и старик, тщетно пытаясь удержаться на плаву, хватаясь за останки досок и весел быстро пошел на дно. В ледяной воде никто не мог продержаться долго. Я не успел бы подплыть, даже если бы имел весла на плоту, поэтому мне досталась только роль наблюдателя. В другой раз я увидел на торчащих из воды камнях останки какого-то плавучего средства. Предполагаю, что все, кто плыл в нем, также нашли свой конец на дне реки.

После этого я несколько раз пробовал, держась за бревна плота окунуться в воду. Она была шокирующе ледяной, но я все-таки понял, что если двигаться активно, то несколько десятков метров можно было проплыть, прежде чем мускулы окончательно сводило судорогой. Это было очень важно для выполнения моего плана.

Как ни странно, у меня не было никакого волнения касательно завтрашнего дня. Долгое время, что я провел, сидя в размышлениях на плоту, наблюдая за происходящим вокруг, приучили меня сохранять спокойствие в любой ситуации. Как всегда, я лежал на середине плота и смотрел в облака. Ничего не меняется на реке. И то, что я сделаю завтра – тоже ничего не изменит. Просто с поверхности реки пропадет одна единственная волна.

В начале нового дня я уже стоял на краю плота с шестом в руках и ждал. Я мог ошибиться в расчетах достаточно сильно, но я надеялся на удачу, что мне не придется провести в такой позе более чем несколько часов, и мои надежды оправдались. Спустя всего час я заметил впереди пенные барашки, говорящие о подводных камнях, которые разрозненными группами стояли правее центра реки. Ровно на моем пути. Покрепче ухватив шест, я скользящим движением отправил свой плот еще правее, затем на очередной группе камней, подходящих для этого я сместился еще к правому берегу. Проделав такую операцию около шести раз, я миновал этот каменный участок реки, приблизившись к берегу настолько, что от песка меня отделяло всего метров двадцать. Течение реки тут ощущалось намного сильнее. Берег стремительно проносился мимо. Я надеялся, что это только субъективное ощущение, так как с этого момента весь мой план должен был осуществляться буквально по секундам. И если я прозеваю нужный момент, то закончу сегодняшний день на дне реки. Наконец мне показалось, что момент настал, и я прыгнул в воду и стремительно поплыл к берегу. Вода обожгла меня холодом, а течение несло вдоль берега со страшной скоростью, но я знал на что иду и изо всех сил работал руками и ногами, пока, через минуту-другую, показавшихся вечностью, не почувствовал под ногами песчаную отмель, на которую так надеялся. С трудом поднявшись на ноги, которые уже сводило судорогой, я по колено в воде пошел к берегу. Несколько раз я падал в воду, когда особо сильная боль сводила мышцы, но все-таки добрался до короткого пляжа. Здесь маленькая полоска песка переходила в крутой обрыв, на который я тут же начал карабкаться. Конечно, это было безумием, и я бы мог еще сколь угодно долго сидеть на песке. У меня было достаточно времени до полуночи, когда река разливалась и затопляла эти прибрежные полоски песка вплоть до скал, но я не мог более терпеть неизвестность. Я должен был проверить, – стоили ли все мои усилия того, что я получу в конце. С трудом преодолев трехметровый склон, я поднял голову и посмотрел на скалы впереди.