Леле Понс - Как выжить в старшей школе Страница 4

– Да, наверное, в этом дело.

– Ты выглядишь прекрасно, – наливая мне апельсинового сока, говорит мама.

– А мне понравился твой вчерашний наряд, – зачем-то вставляет папа. – Креативно. Необычно. Я надеюсь, ты не позволишь этой новой школе раздавить твою индивидуальность.

– Что ж, если мою индивидуальность и раздавят, виноваты будете вы, потому что это вы меня туда отправили.

Родители обмениваются своим фирменным взглядом в духе «Такая у нас Леле, что поделаешь», и на этом разговор заканчивается.

На первом уроке, английского, случается чудо: мистер Контрерас представляет нам Алексея Кайпера, нового ученика, перешедшего из другой школы. Описать его можно лишь только одним словом: секси. Голубые глаза, светлые волосы, убранные назад и открывающие идеальный лоб, под белой футболкой проглядывает точеный пресс. Джеймс Дин[7] для нынешних школьниц. Мечта. Мистер Контрерас просит его рассказать нам о себе, как пришлось и мне в мой первый день, вот только я просто стояла перед классом и краснела, а ему это удается легко и естественно.

– Привет, я Алексей, только недавно с семьей перебрался во Флориду.

– А ты откуда? – нетерпеливо спрашивает кто-то из класса.

– Из Бельгии. Мы переехали пару недель назад. Мне здесь очень нравится. Еще вопросы? – Класс смеется вместе с ним, он уже ухитрился всем понравиться. Чертов везунчик. А какая у него ослепительная улыбка! Отпад!

– Леле тоже новенькая, – говорит мистер Контрерас, и мои уши тут же краснеют. – Можешь сесть рядом с ней. Леле, подними, пожалуйста, руку, чтобы мистер Кайпер увидел тебя. – Я поднимаю руку и наверняка смахиваю при этом на бабуина, а великолепный Алексей тут же меня находит. Должно быть, он суперумный.

– Привет, – говорю я, – приятно познакомиться.

– И мне.

– И как вафли, правда вкусные? – спрашиваю я.

– Что? – Он ничего не понимает. Боже мой, боже мой.

– В Бельгии. Ну, бельгийские вафли? Они ведь там должны быть очень вкусными, разве нет? Я просто без ума от вафель. – Я просто без ума от вафель? Ох, Леле.

– Ну да, так и есть, – он смеется, вновь блеснув своей обворожительной улыбкой. – По идее, они лучшие в мире, но если честно, я не очень люблю вафли. Я как-то больше по блинчикам.

– Не любишь вафли? Ты псих?

– Может, это ты псих?

– Есть немного.

– Я тоже, – отвечает он, и вы ни за что не догадаетесь, что происходит дальше: ОН МНЕ ПОДМИГИВАЕТ! Мы улыбаемся друг другу, и у меня такое чувство, будто сердце вот-вот выскочит из груди.

На выходе из класса я спотыкаюсь о рюкзак и падаю прямо на Алексея, ударившись губой о его плечо. Его футболка застревает в моих брекетах, и высвободить ее оказывается непросто. Вот вам и романтика. Но Алексей ведет себя очень мило, помогает мне встать, и все такое, но поздно – все уже заметили.

– ЛОЛ, – говорит одна девчонка другой. – Эта новенькая така-а-ая неуклюжая.

– Ой, не то слово, – отвечает ей подруга. – Стран-ная.

После уроков я подхожу к своему шкафчику и обнаруживаю, что на нем красной краской написано: «СВЕЖЕЕ МЯСО».

– Вы издеваетесь? – не обращаясь ни к кому конкретно, говорю я вслух. От шока даже не знаю, испугаться мне или рассмеяться. Сейчас за такое могут и от уроков отстранить. Все ведь видели социальную рекламу против травли в школах? Краем глаза я замечаю компанию парней и девчонок, которые ржут и показывают на меня пальцами.

– Добро пожаловать в Майами-Хай, свежее мясо! – кричит девчонка с жизнерадостно подпрыгивающими кудряшками и гадко смеется. Ее слова звучат как предупреждение, будто это еще не конец. Мол, берегись. Кто, черт побери, эти люди? Им что, заняться больше нечем? Я всегда думала, что школьная травля – не что иное как выдумка из романтических комедий восьмидесятых, мне и в голову не приходило, что ученики действительно могут заниматься такой ерундой. Да, в школе Святой Анны тоже не было идеальных учеников, но никто и никогда не был так груб. Обычно я люблю поплакать, но сейчас не могу позволить этим идиотам увидеть, как сильно они меня задели, и, поборов слезы и чувство бессилия, я распрямляю плечи, словно не вижу и не слышу их. Пока я впихиваю все свои учебники в изуродованный шкафчик, подходит Алексей. Одна из книг падает, и он поднимает ее. Настоящий джентльмен.

– Спасибо, – говорю я. – Эй, а с тобой они тоже так поступили? – И показываю ему дверцу шкафчика.

– Э-э-э, нет. Ух ты, жестоко.

– Я не понимаю! Ты ведь тоже новенький, почему они не стали издеваться и над тобой?

– Я нормальный – я вписался. Подростки не уверены в себе и накидываются на любого, кто на них больше всего не похож. – Он пожимает плечами.

– Так нечестно.

– Хочешь сказать, ты предпочла бы, чтобы они издевались надо мной?

– Нет… я просто не понимаю, что во мне такого особенного. Никогда не думала, что настолько не похожа на других. И мне бы не хотелось переживать все это в одиночку.

– Не то чтобы не похожа, просто ты независима. Тебя не сильно волнует, что о тебе думают другие, и их это нервирует. Да и не придется тебе переживать это в одиночку, я здесь. Прикрою, если что.

– О. – Я изо всех сил стараюсь не покраснеть, но безуспешно. – Спасибо.

– Где живешь? – спрашивает он. – Я мог бы тебя проводить. – Сейчас что, тысяча девятьсот пятьдесят второй? Это компьютерная игра про любовь и флирт? Где я? Кто я? Почему я не чувствую свое лицо? (Но мне нравится!)

– На Ромеро-стрит, минут двадцать пешком.

– Небольшая экскурсия мне не помешает – мы только что переехали. – Голос Алексея звучит хрипло и экзотично, словно тропический бриз. Ну, если бы у тропического бриза вообще был какой-то звук. Он отлично говорит по-английски, но с необычным ритмом, присущим иностранцам, и эта легкая неуверенность лишь добавляет ему сексуальности.

– Да, тебе определенно нужна экскурсия. Мы можем пойти пешком, похоже, ты в неплохой физической форме. В смысле, в хорошей физической форме. То есть, в общем, по твоему виду можно сказать, что от двадцатиминутной прогулки ты не умрешь. Я не имела в виду, что ты секси. – Я как-то читала статью про флирт в журнале «Космополитен» и, похоже, мало чему научилась.

– Значит, ты не считаешь меня секси? – спрашивает он.

Ой-ой.

– Э-э-э, ну не то чтобы я так не считаю… Я думаю, ты… ну, симпатичный? Да, пожалуй. Ты не страшный. В смысле…

– Да я просто дразню тебя, чудила. Пойдем уже? – Он улыбается. Чудила. Уже придумал мне ласковое прозвище! Смайлик с сердечками в глазах, смайлик с сердечками в глазах.

Это не сон? Второй день в школе, и меня уже провожает домой парень. Может, не такая я и неудачница. Готова поклясться, что эту тупую Иветт Ампаро сегодня никто домой не провожал.

По дороге мы очень мило беседуем, он со своим сексуальным иностранным акцентом, а я – со своим кривым венесуэльским. Мы говорим об очень серьезных вещах, вроде последнего выпуска танцевального шоу и Красной свадьбы в «Игре престолов». Несомненно, Алексей понимает меня. Он спрашивает о моих надеждах и мечтах, и я рассказываю ему, что хочу стать известной актрисой, но стоит мне представить себя на прослушивании перед продюсерами, как у меня тут же начинаются панические атаки. Я спрашиваю о его надеждах и мечтах, и он рассказывает мне, что хочет стать моделью или профессиональным серфером, хотя, может, и актером тоже, но если и это не выгорит, то тогда, наверное, врачом.

Все идеально, кроме одного: мне ужасно хочется писать. Ну вот зачем на шестом уроке мне понадобилось выпить целый литр колы? Потребность в кофеине обходится дорого, поняла, усвоила. «Еще десять минут, и я дома, всего лишь десять минут. Ты сможешь, Леле, вы уже почти пришли», – пытаюсь внушить себе я, но мой мочевой пузырь растягивается, как наполненный водой шарик. Алексей рассказывает мне, как сильно он скучает по Бельгии и как сомневается, что сможет еще когда-нибудь туда вернуться. Но я могу думать лишь о том, как добраться до туалета, и поэтому лишь киваю головой и мычу, как слабоумная. Он, наверное, решит, что я совершенная тупица. Или стерва. Я продолжаю улыбаться и хлопаю ресницами, как советовали в той статье в «Космо», но, по-моему, от этого только больше выгляжу чокнутой. Чокнутой и страдающей. Ни капельки сексуальности.

Потеплело, что ли? Да, точно. Облака развеялись, и теперь мы жаримся на солнце. Под лифчиком собираются бисеринки пота – как бы грудь не утонула.

– Ух ты, а сегодня жарко, – говорит Алексей.

– Правда? Хотя да, наверное. – Я небрежно пожимаю плечами, хотя внутри просто помираю. И тут этот бельгиец (потому что он дьявол, которому хочется замучить меня) берет и стягивает с себя футболку. Это бесчеловечно по двум причинам: во-первых, я вот-вот умру от теплового удара и ничего не могу с этим поделать, а во-вторых, у него бесподобно рельефные мышцы пресса, прямо как у статуи. Бронзовой, великолепной, прекрасной статуи, и я стараюсь не смотреть на них, боясь ослепнуть. Но, будто этого мало, Алексей хлопает меня по плечу и говорит: «Мне нужно отлить, сейчас вернусь», а затем ленивой походкой огибает рядом стоящее дерево и облегчает свою нужду.