Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила Страница 4

Рашид почти остановился, забыв и о танце, и о собственных мучениях, – посреди несмолкаемого шума, в полумраке, охваченный желанием…

Танец окончился. Зажегся свет, и Галина взяла Рашида за руку для следующего танца, спрашивая, почему он не танцевал. Смущаясь, Рашид ответил, что не умеет. Она предложила научить его некоторым движениям, но Рашид поспешно убежал с танцплощадки.

Он сел на свое место. Пока Галина усаживалась, он украдкой глядел на нее, думая: пусть бы она танцевала, а он наблюдал бы за ней издали. Нет, лучше не издали, а вблизи, и не на танцплощадке, где много народу, а где-нибудь наедине. Из глубины этой картины-мечты донеслись запахи благовоний и пьянящие ароматы духов, послышались звуки лютни и цитры… Рашида охватила сладостная тоска, он утонул в собственном воображении, где ему рисовалась полураздетая танцующая Галина, а он в это время возлежал на подушках, в ожидании мгновения, когда она упадет в его объятия…

Он поспешил отогнать эту глупую мысль и кашлянул, как будто кашель помогал освободиться от дерзких сексуальных фантазий и вернуться в прежний образ серьезного Рашида.

Он был убежден в рациональном механизме развития отношений в жизни и обществе. Рашид верил, что изменение социального строя может происходить только в форме пирамиды, начинаясь с широкого основания, которое составляют объективные и субъективные предпосылки, с постепенным продвижением к вершине. А она – великое событие – революция, ведущая к коренному, тотальному изменению в обществе. Он считал, что по этому сценарию будут развиваться и их отношения с Галиной, едва зародившиеся. Рашид полагал, что им необходимо встречаться много раз, чтобы ближе узнать друг друга, и на этих встречах они будут обсуждать большую часть волнующих их идейных и общечеловеческих проблем, создавая таким образом то самое широкое основание пирамиды. Затем эти отношения могут получить свое логическое развитие по направлению к вершине, когда он сумеет лечь с Галиной в постель. Он не знал, удастся ли ему достичь этой вершины… Она казалась далекой, как мерцающая в ночном небе звезда, которую нельзя ни разглядеть, ни вообразить, ибо все, что произошло сегодня, было не более чем маленьким шагом на огромном основании пирамиды.

У Галины же были совсем другие представления на этот счет, и ее пирамида стояла основанием вверх. В конце вечеринки она, не задумываясь, пригласила его на кофе, который они так и не успели выпить, к себе, в комнату общежития. Они обязательно выпьют кофе, решила Галина, но – утром, после того, как она проведет ночь в его объятиях.

Рашид понял ее приглашение так, как привык понимать в соответствии со своим воспитанием: это не более чем знак вежливости, одно из правил приличия, и его не стоило понимать буквально, да еще поздно вечером. Он отказался, проявив, как ему казалось, порядочность и благородство. И оставил ее в дверях, сжигаемую гневом и обидой на очередного отвергнувшего ее мужчину.

В следующий раз Галина решила ни за что не выпускать его из рук. Она заявила, что не может встречаться с ним в людных местах, сославшись на плохую погоду, от которой у нее сразу начинался насморк. Она приготовила себя и комнату, в которой жила одна, к приему мужчины.

Рашиду предстояло стать первым мужчиной в ее жизни.

Ее пленили его смуглая кожа, высокий рост и усы. Она мечтала и грезила о нем с тех самых пор, как увидела его впервые. Была вне себя от радости, когда он пригласил ее на кофе. Парила от счастья, видя, какие восторженные взгляды бросал этот парень на нее во время танца, и, понимая их, ее тело извивалось призывно и страстно.

Единственное, что смущало ее, – это ее девственность. Галина представляла, как Рашид узнает об этом, и перед ним откроется самая главная тайна ее жизни… Неудачи в отношениях с мужчинами были самой большой проблемой Галины.

Ей казалось, что ее девственность раскроет перед Рашидом историю ее разочарований и, словно экран, отразит горькие сцены, когда мужчины ее категорически отвергали.

Она не понимала, отчего это происходит. Хотя однажды один попытался ей объяснить, что грубая привычка навязываться самой и предлагать себя невольно отталкивает мужчин. Мучимая обидой, вызванной очередным отказом, она слушала не его, а собственный голос, гневно его проклинающий, и в глубине души бранила собственную неизменную судьбу, толкавшую в стоячий, рыхлый, тягучий омут и превращавшую ее собственный мир в черную бездну отчаяния.

В конце концов, когда одиночество зажало ее в тиски, Галина стала готова отдаться первому встречному, хоть самому дьяволу, лишь бы кто-нибудь ее захотел.

Дело дошло до того, что как-то раз, возвращаясь на поезде из недолгой поездки к родителям в Воронеж, она бросилась в объятия пьяного мужика, пристававшего к ней в тамбуре. Сначала она хотела послать его подальше, но быстро передумала. Вместо наглого пьяницы глаза ее вдруг увидели совсем другую картину: ее собственное, охваченное страстью тело в объятиях возжелавшего ее мужчины. Ее соседка по купе тоже стояла в тамбуре, ожидая очереди в туалет. Не раздумывая более, Галина решилась. У нее было всего несколько минут для безрассудного поступка, который обещал стать поворотным пунктом в ее жизни.

Она повернулась и, не теряя времени на болтовню, потащила мужчину за руку, проскользнула с ним в купе и, плотно закрыв дверь, упала в его объятия.

В тот момент, когда он понял, что перед ним девственница, Галина стала торопить его, но мужчина вдруг раздумал продолжать и сказал:

– Нет, так не пойдет… Я хотел трахнуться, а не доказать тут свою мужскую силу за пару минут.

Галина готова была убить его и разразилась отборным матом. Несколько мгновений он слушал молча, затем с удивлением произнес:

– Первый раз в жизни вижу девственную проститутку…

Она с ужасом вспоминала разные случаи, когда ей приходилось переживать обиду отказа, и не могла остановить упрямый поток этих воспоминаний. Она боялась, что Рашид также может отвергнуть ее, и тогда мечта о мужчине, возжелавшем ее, будет преследовать Галину повсюду, словно назойливое привидение, от которого никогда не избавиться.

Но в случае с Рашидом судьба, по-видимому, сыграла с ней веселую шутку: романтическим путем, увенчанным любовью и надеждами, к мужчине ее жизни стало не что иное, как членство в партии. Раньше подобная мысль не могла прийти ей в голову.

На самом деле Галина вступила в партию по совсем другим причинам, чем вообразил себе Рашид. Можно сказать, что за этим ее шагом стояло, как ни странно, смутное желание отомстить.

В Ленинграде она не выдержала вступительные экзамены в политехнический институт, и ей пришлось поступить в техникум. После окончания учебы пошла работать на швейную фабрику. Будущее виделось Галине серым и тоскливым: бедная фабричная служащая, живущая в многоместной комнате общежития, не привлекающая мужчин ни умом, ни фигурой, и никакой надежды на любовь – ни на бурную, ни на мимолетную. Не было также надежды получить отдельную квартиру или продвинуться по работе. От всего этого мир, с мужчинами и женщинами, превращался для нее в одного непримиримого врага.

Возможно, Галина так и жила бы до конца своих дней, захлебываясь в отчаянии и ненависти, если бы однажды не догадалась вступить в партию. К ее удивлению, вскоре партком выдвинул ее кандидатуру на должность прораба. Она осознала, каким мудрым было ее решение вступить в партию, когда получила вдобавок отдельную комнату в общежитии. Неожиданно у нее возродились надежды, и она почувствовала веру, которую едва не потеряла. Более того – и это было, пожалуй, самое главное – она вскоре нашла в партии широкую отдушину, через которую могла выливать свою ненависть ко всем. Не потому, что она видела в людях, как утверждала, врагов партии и социализма, что само по себе было приемлемым и похвальным аргументом для вражды, но потому, что видела в них своих личных врагов.

И вот неожиданно наступил момент, за который ей стоило поблагодарить и Бога, и партию. Ведь не внешность и не личные качества Галины привлекли к ней этого симпатичного смуглого парня. По сути, его привлекло лишь то, что она коммунист.

«Неважно как, главное – что он попал на удочку!» – подумала она, почувствовав, как в голосе Рашида зазвенел колокол надежды, когда он соглашался по телефону пожаловать к ней домой вместо того, чтобы встретиться где-нибудь в кафе.

Вопреки ее ожиданиям, он пришел без традиционных трех гвоздик и коробки шоколада. В руках у него оказалась небольшая книга. Снимая пальто, сказал, что книга о Ким Ир Сене, и что он захватил ее с собой, чтобы почитать в метро. Рашид пожалел, что книга на арабском языке, иначе он подарил бы ее Галине и посоветовал бы прочесть не откладывая.

В будущем она не простит ему этой оплошности и будет постоянно напоминать о ней как о первом признаке невежества, глупости и бестактности. Он же будет оправдываться, говоря, что собирался купить цветы и конфеты, но в последний момент передумал, побоявшись выдать свое нетерпение и раньше времени обнаружить тайные намерения, с которыми шел на свидание.