Дафна Дюморье - Рандеву и другие рассказы (сборник) Страница 42

Как-то раз, примерно полгода назад, я возвратился со службы в прескверном расположении духа. Все мне внезапно осточертело. Знаете, как бывает, когда все тебя раздражает, бесит, кажется, будто вся жизнь идет наперекосяк. Оставаться в четырех стенах было невыносимо; я боялся, что моя квартирная хозяйка в любой момент заявится ко мне и начнет талдычить про свою сестру, которая опять «в положении». И тут, ни с того ни с сего, я подумал: не встряхнуться ли? Не съездить ли в Вест-Энд? И я спустился в метро и доехал до Лестер-сквер.

В кинозале всегда играет невидимая музыка, и когда ты уже насквозь пропитан душещипательными мелодиями и сидишь чуть ли не прижавшись коленками к случайному соседу, начинается фильм, рассчитанный на то, чтобы окончательно тебя разжалобить. В тот вечер я был настроен соответствующим образом. На экране то и дело возникали крупные планы героини, очаровательной блондинки; казалось, будто она смотрит прямо на меня. Сюжет, разумеется, избитый. Прелестная невинная девушка влюблена в красавца-героя; между ними встревает негодяй, который пытается ее соблазнить. Все полтора часа зритель сидит как на иголках, гадая, соблазнит или нет. Соблазнить, само собой, не удается, и героиня с красавцем-героем вновь обретают друг друга. Но развязка почему-то не приносит удовлетворения. Я просидел два сеанса подряд и с усилием поднялся на ноги, продолжая жить в краю киногрез.

Было уже за полночь; на улице лил дождь. Сквозь пелену тумана я видел, как люди раскрывают зонтики, поспешно садятся в такси… Все это происходило как во сне: перед моими глазами по-прежнему стояли финальные кадры фильма – безлюдная пустыня и прекрасная блондинка, которая, уединившись с героем в палатке, задергивает за собой полог. Я поднял воротник и зашагал прочь, опустив голову, спасаясь от дождя.

Так я очутился на Уордор-стрит – помню, что прочел название на ближайшем угловом доме. А через несколько минут в меня буквально врезалась какая-то девушка – легко, не по погоде, одетая и без зонтика.

«Извините, пожалуйста», – сказал я. Она подняла ко мне усталое, бледное личико; промокшая насквозь шляпка была у нее надвинута низко на лоб. И вдруг, к моему ужасу, она расплакалась. «Ради бога простите, – повторил я. – Я вас нечаянно толкнул, вам больно? Могу я вам чем-то помочь?» Незнакомка отступила на шаг и прижала ладони к глазам. «Ничего, ничего, – проговорила она, захлебываясь слезами, – я сама виновата». Она стояла на краю тротуара, глядя то направо, то налево и явно не зная, в какую сторону идти. Дождь лил не переставая; ее легкое пальтишко насквозь промокло и прилипло к телу. Почему-то мне вспомнилась героиня только что увиденного фильма. По щекам у девушки все еще текли слезы, которые она безуспешно силилась смахнуть рукой.

«У нее какая-то беда, – подумал я, – какое-то страшное горе. А я тут без всякой причины смею жаловаться на жизнь!» И, повинуясь безотчетному порыву, я тронул ее за плечо: «Послушайте, я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, я не вправе задавать вам подобный вопрос, но все-таки скажите: что случилось? Вдруг я смогу вам помочь? Час поздний, погода скверная…» Она вытащила откуда-то скомканный мокрый платочек и совсем по-детски высморкала нос.

«Я не знаю, что делать, – еле вымолвила она и повторила: – Не знаю, что делать!» Тут она снова расплакалась. «Я в первый раз в Лондоне, сама я из Шропшира. Я сегодня должна была выйти замуж. А теперь… Он даже адреса не оставил. Ни адреса, ничего. Просто взял и бросил меня. Я не знаю, куда идти. И еще меня преследует какой-то мужчина, – она с опаской покосилась назад, – он два раза ко мне подходил, заговаривал, ужас что нес, я толком не разобрала…»

«Боже правый! – подумал я. – Она ведь совсем молоденькая, почти девочка!»

«Вам нельзя тут стоять, – начал я. – Неужели вам правда некуда пойти? Никаких знакомых в Лондоне? Может быть, какой-то приют…» В ответ она только качала головой; уголки губ у нее подозрительно подрагивали. «Не беспокойтесь, – прошептала она, – я как-нибудь…» Я понял, что дальше расспрашивать бессмысленно. И конечно, я не мог просто взять и отпустить ее – перепуганную до смерти, под проливным дождем…

«Послушайте, – произнес я. – Попробуйте мне довериться, хотя бы ненадолго. Для начала вам надо поесть, а потом мы вместе придумаем, где бы устроить вас на ночлег». Она подняла голову, посмотрела мне прямо в глаза и кивнула с серьезным видом: «Я думаю, вам можно довериться». Она сказала это таким тоном… Почему-то эти бесхитростные слова тронули меня до глубины души. По сравнению с бедной девочкой я почувствовал себя старым и мудрым.

Она оперлась на мою руку, еще не вполне успокоившись, не до конца избавившись от страха. «Вот так-то лучше», – улыбнулся я. Мы вместе пошли вдоль Уордор-стрит. В кафе «Лайонс», несмотря на поздний час, было полно народу; оказавшись в толпе незнакомых людей, моя спутница вздрогнула и крепче прижалась ко мне. Она попросила заказать ей яичницу с беконом и кофе и набросилась на еду так, словно умирала с голоду.

«Вы целый день ничего не ели?» – догадался я. Она вспыхнула и закусила губы, пристыженная. Я готов был вырвать себе язык.

«Итак, – продолжал я, – давайте выясним, что собственно случилось. Расскажите мне все по порядку».

Еда подкрепила ее и помогла отчасти справиться с застенчивостью; она взяла себя в руки и больше не плакала.

«Мы должны были пожениться, – стала рассказывать она. – Там, в Шропшире, он был такой заботливый, такой внимательный ко мне и к маме. Ну прямо настоящий джентльмен. У нас с мамой небольшая ферма – с мамой и с сестренкой. Там тихо, спокойно, от городов далеко. Я в базарные дни езжу в Тонсбери, вожу продукты с нашей фермы. Там мы с ним и познакомились. Он коммивояжер, сказал, что работает на какую-то торговую компанию в Лондоне. И автомобиль у него был свой, хотя и маленький. По всему видно – человек не бедный, всегда при деньгах, и не скупой. Он в Тонсбери часто приезжал по своим торговым делам, а потом и к нам стал наведываться. И начал за мной ухаживать. Очень интересный мужчина. И такой порядочный, ничего лишнего себе не позволял. Сделал предложение, попросил у мамы согласия, все по-хорошему. И день назначили, и об остальном договорились. В прошлое воскресенье он заехал к нам домой, как обычно. Всех веселил, говорил, что скоро у нас с ним будет собственный дом. Обещал, что свои разъезды бросит и устроится на постоянную службу и что жить мы будем в Лондоне. И свадьбу тоже сыграем в Лондоне. Я только расстроилась, что мама с сестрой оставить хозяйство не могут и на свадьбу ко мне не приедут. Вот на сегодняшний день как раз и была назначена наша свадьба…»

Я понял, что она вот-вот опять расплачется, перегнулся через стол, погладил ее по руке и пробормотал какие-то дурацкие утешительные слова.

«Мы выехали в его автомобильчике во вторник, – продолжала она, – в Лондон приехали вчера. Он нанял номер в какой-то гостинице…» Голос у нее дрогнул и прервался; она молча глядела в тарелку.

«И что же – этот негодяй обманул вас?» – спросил я как можно мягче.

«Он сказал – мы ведь поженимся, – чуть слышно прошептала она. – Ну я и подумала: и правда, мы все равно уже как муж и жена. – Глаза ее снова наполнились слезами. – А утром, рано утром он ушел. Ушел, пока я спала. Люди в гостинице… Они так грубо со мной разговаривали… Это не гостиница, просто притон какой-то, я уж потом догадалась». Она стала торопливо нашаривать носовой платок; я протянул ей свой.

«Я боюсь туда показываться, не решусь даже вещи забрать, – продолжала она. – Я весь день ходила по городу, надеялась его найти, но теперь я понимаю – все бесполезно. И домой возвращаться совестно. Что мне там скажут? Что обо мне подумают?»

Она в отчаянии закрыла лицо руками. Бедная глупышка! На вид ей было не больше восемнадцати.

«Есть у вас какие-нибудь деньги?» – спросил я, стараясь говорить как можно мягче.

«Семь шиллингов и восемь пенсов, – вздохнула она. – Он уверял, что деньги мне не понадобятся».

Я впервые сталкивался с чем-то подобным, сознавал только, что положение безвыходное. А незнакомка сидела, глядела на меня глазами, полными слез, и ждала, когда я что-нибудь придумаю.

Наконец я собрался с духом.

«Придется вам заночевать у меня, – распорядился я деловым тоном, – а завтра утром я куплю вам билет и отправлю назад в Шропшир».

«Ой, да как же… – проговорила она растерянно. – Я ведь вас совсем не знаю…»

«Чепуха, – решительно возразил я. – Со мной вам ничего не грозит».

Мы еще слегка попрепирались; в конце концов я убедил ее согласиться, тем более что к этому времени она совсем выбилась из сил. Я повез ее домой на такси; в машине она успела задремать, склонив голову мне на плечо. Моя квартирная хозяйка, к счастью, уже легла, и наше появление осталось незамеченным.

В камине догорали угли; моя гостья присела на корточки и стала греть руки над слабым огнем. А я стоял, смотрел на нее и гадал, как я наутро объясню хозяйке присутствие в доме неизвестной девушки. И в этот момент она подняла на меня глаза и впервые за весь вечер улыбнулась обезоруживающей улыбкой.