Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями Страница 44

28

– Временное отчисление?

– Ты не оставляешь мне выбора, Клифтон.

– Но до конца четверти всего четыре дня, сэр.

– И бог знает что ты еще можешь вытворить за эти четыре дня, если я на время не отчислю тебя, – парировал директор.

– Но чем же я заслужил такое суровое наказание, сэр?

– Полагаю, ты сам отлично знаешь, что ты сделал. Но если хочешь, чтобы я перечислил, сколько правил внутреннего распорядка ты нарушил за последние дни, я охотно сделаю это.

Себастьян с усилием заставил себя перестать ухмыляться, вспомнив свою последнюю эскападу.

Доктор Бэнкс-Уильямс опустил голову и вгляделся в заметки, которые набросал перед тем, как вызвать мальчика в свой кабинет. Прошло какое-то время, прежде чем он заговорил снова:

– Поскольку до окончания четверти осталось меньше недели, Клифтон, и так как ты сдал последние экзамены, я мог бы закрыть глаза на то, что тебя застали курящим в старой беседке. Даже проигнорировал бы пустую бутылку из-под пива, обнаруженную под твоей койкой, но твой последний неблагоразумный поступок не может быть оставлен без внимания.

– Мой последний неблагоразумный поступок? – повторил Себастьян; волнение директора доставляло ему удовольствие.

– Тебя после отбоя застали с девушкой из обслуги в твоей комнате с выключенным светом.

Себастьян хотел поинтересоваться: будь это не прислуга и оставь он свет включенным – считалось бы это нарушением? Однако вовремя понял, что такое легкомыслие могло навлечь на него еще большую беду и что не выиграй он открытую стипендию в Кембридже – первую, которой добилась школа почти за поколение, – его бы точно исключили, а не просто временно отчислили. Но он уже подумывал, как сможет обратить временное отчисление себе на пользу. После того как Руби дала ясно понять, что за небольшое вознаграждение она может проявить благосклонность, Себастьян с радостью принял ее условия, и она согласилась забраться через окно в его комнату в тот вечер после отбоя. Обнаженную женщину Себастьян видел впервые, однако довольно скоро понял, что в окно Руби забираться не в новинку. Директор прервал его мысли.

– Должен спросить тебя кое о чем как мужчина мужчину, – сказал он, перейдя вдруг на тон более высокопарный, чем обычно. – Твой ответ может повлиять на мое решение: стоит мне рекомендовать председателю приемной комиссии в Кембридже отказать тебе в стипендии, к величайшему прискорбию для всех нас в Бичкрофте, или не стоит. Тем не менее моя первостепенная обязанность – сохранять репутацию школы.

Себастьян сжал кулаки, стараясь оставаться спокойным. Быть временно отчисленным – одно, а вот потерять место в Кембридже – катастрофа. Он стоял и ждал, что скажет дальше директор.

– Подумай, прежде чем ответить на мой следующий вопрос, Клифтон, потому что это может определить твое будущее. Причастен ли Кауфман или Мартинес к твоим… – Директор замялся, подбирая правильное слово, и наконец закончил: – Неблагоразумным поступкам?

Себастьян с трудом сдержал улыбку. При виде того, как Виктор Кауфман бормочет «трусики», не говоря уже о его попытке снять упомянутый предмет одежды с Руби, покатился бы со смеху даже пятиклашка.

– Могу заверить вас, господин директор, – ответил Себастьян, – что Виктор, насколько мне известно, никогда не курил сигарет и не пробовал пива. Что же касается женщин, то он страшно смущается, даже когда ему приходится раздеваться перед старшей медсестрой.

Директор улыбнулся. Клифтон определенно дал ответ, который он хотел услышать, к тому же имевший дополнительное преимущество: это было правдой.

– А Мартинес?

Себастьяну пришлось лихорадочно соображать, как спасти своего лучшего друга. Он и Бруно были неразлучны с тех пор, как Себастьян пришел ему на помощь во время битвы подушками в общей спальне в первом классе. Единственным преступлением новенького мальчика было то, что он «Джонни-иностранец» и, что еще хуже, из страны, где не играли в крикет. Сам Себастьян крикет терпеть не мог, и это сделало их союз еще крепче. Себастьян знал, что Бруно иногда позволял себе сигаретку, но только сдав экзамены. Также он знал, что Бруно не откажется от того, что ему предложит Руби. В чем он не был уверен, это как много директору уже известно. Вдобавок Бруно также предложили место в Кембридже в сентябре, и хотя он видел отца своего друга лишь пару раз, но не хотел бы в одиночку нести ответственность за то, что его сын не попадет в Кембридж.

– Так что Мартинес? – повторил директор с нажимом.

– Бруно, я уверен, вы уже знаете, сэр, набожный католик и несколько раз говорил мне, что первой женщиной, с которой он переспит, будет его жена. – По большей части это было правдой, даже если Бруно в последнее время не заявлял это во всеуслышание.

Директор задумчиво кивнул, и Себастьян на мгновение подумал, что опасность миновала, но тут доктор Бэнкс-Уильямс добавил:

– А как насчет курения и выпивки?

– Да, он как-то однажды попробовал сигарету… на каникулах, – признался Себастьян. – Но ему стало от нее худо и, насколько мне известно, с тех пор он не баловался.

«Если не считать вчерашнего вечера», – подмывало его добавить. Директора это, похоже, не слишком убедило.

– И я правда видел, как он выпил бокал шампанского один-единственный раз, но уже только после того, как ему предложили место в Кембридже. И в тот раз он был вместе со своим отцом.

Однако Себастьян не признался, что после того, как мистер Мартинес отвез их на своем красном «роллс-ройсе» обратно в школу, они не закончили веселиться и после отбоя. Но Себастьян прочел слишком много детективов отца, чтобы не знать: виновные зачастую выдают себя многословием.

– Я признателен тебе, Клифтон, за искренность. Понимаю, непросто, когда тебя так расспрашивают о друге. Фискалов не любят.

За этим последовала еще одна долгая пауза, но Себастьян не стал прерывать ее.

– Считаю, мне нет нужды беспокоить Кауфмана, – наконец заговорил директор. – Однако я должен переговорить с Мартинесом – из желания просто убедиться, что он не нарушает школьных правил во время последних нескольких дней в Бичкрофте.

Себастьян улыбнулся; по переносице его побежала струйка пота.

– Тем не менее я написал твоему отцу письмо, в котором объяснил, почему ты вернешься домой на несколько дней раньше. Но благодаря твоей искренности и очевидному раскаянию я не буду ставить в известность приемную комиссию в Кембридже о твоем временном отчислении.

– Очень благодарен вам, сэр, – сказал Себастьян с нескрываемым облегчением.

– А сейчас ты вернешься к себе, соберешь вещи и приготовишься к немедленному отъезду. Старший воспитатель предупрежден и поможет.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил Себастьян, низко опустив голову, боясь, что директор увидит ухмылку на его лице.

– Не пытайся встретиться с Кауфманом или Мартинесом, пока не покинешь пределы школы. И еще одно, Клифтон. Правила школьного распорядка по-прежнему обязательны к исполнению для тебя до истечения последнего дня четверти. Если нарушишь хоть одно из них, я без колебаний пересмотрю свою позицию в отношении твоего места в Кембридже. Это понятно?

– Конечно.

– Будем надеяться, что сделаешь правильные выводы, Клифтон, которые в будущем принесут тебе пользу.

– Будем надеяться.

Директор поднялся из-за стола и протянул ему письмо:

– Пожалуйста, передай это своему отцу сразу же по прибытии домой.

– Обязательно передам. – Себастьян убрал конверт во внутренний карман пиджака.

Директор протянул ему руку, и Себастьян пожал ее, но без особого энтузиазма.

– Удачи тебе, Клифтон, – неубедительно пожелал директор.

– Спасибо, сэр, – ответил Себастьян, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Директор вновь опустился на стул, полностью удовлетворенный тем, как прошла встреча. Его успокоило, хотя и не удивило, что Кауфман не участвовал в таком неприятном инциденте, особенно если помнить, что его отец Сол Кауфман – член правления школы, а также директор «Банка Кауфмана», одного из самых уважаемых финансовых учреждений в лондонском Сити.

И уж конечно, ему совсем не хотелось ссориться с отцом Мартинеса, который недавно намекнул, что пожертвует школьной библиотеке десять тысяч фунтов, если его сыну предложат место в Кембридже. Вместе с тем он понятия не имел, как дон Педро Мартинес сколотил свое состояние, но плата за обучение либо дополнительные расходы оплачивались всегда в срок.

Клифтон, с другой стороны, сделался проблемой с того самого момента, когда в первый раз прошел в ворота школы. Директор пытался относиться к мальчику с пониманием и чуткостью, помня о том, что пришлось претерпеть его матери и отцу, но ведь есть предел и терпению школы. По правде говоря, не претендуй Клифтон на кембриджскую стипендию, доктор Бэнкс-Уильямс давно бы его отчислил без особых колебаний. Сейчас он радовался, что наконец распрощался с Себастьяном, и лишь молил, чтобы тот не вступил в клуб бывших однокашников «Олд бойз».