Дэвид Кроненберг - Употреблено Страница 48

– Я так вас люблю, так уважаю. Так уважаю, что с трудом поборол желание записывать каждое ваше слово. Но я войду в историю долголетней любви Аристида и Селестины Аростеги и горжусь этим. Я словно стал вашим любовником, как бывало, я читал, вашими любовниками становились студенты. Однако в рамках нашего проекта я – ваш учитель, а вы – мои студенты. И в этом столько пикантности, остроты, что у меня слезы на глаза наворачиваются.

Не такого поведения ждешь от хирурга, и мы с Селестиной встревожились. Ночь в люксе отеля “Коринтия” – нам внезапно повысили класс обслуживания – прошла беспокойно. Но на следующее утро Мольнар руководил учебной операцией, которую я проводил на айпаде, с надлежащей сдержанностью – может быть, потому что, работая с безымянной африканской грудью на дисплее Retina, мы все ощутили эффект отстранения. Мольнар уверял: холодный свет хирургической лампы в операционной и маска на лице моей жены произведут тот же эффект, и я вонжу скальпель в тело Селестины бесстрастно – как первоклассный хирург.

– Видите, руки у вас совсем не дрожат. Прекрасно. Философия – это хирургия, хирургия – это философия. Вы прирожденный хирург. Вы всю свою жизнь готовились к этому дню.

И только после операции, когда, уже в гостиничном номере, я собственноручно удалил на удивление большие и грубые хирургические скобы одноразовым антистеплером с белой пластиковой ручкой – почти такой же можно купить в канцелярском магазине, – хлынули эмоции, затопили обширные, глубокие недра нашей памяти, и осознание того, что мы совершили, захлестнуло нас.

Вот на этом переломном моменте нашей жизни, моей и Селестины, а в некотором смысле и твоей, дорогая Наоми, я заканчиваю свое повествование, свой нарратив, в который погрузился с головой, всплываю на поверхность и возвращаюсь к тебе.

11

– Подло было говорить со мной по-французски. Жестоко. Вы всегда такой жестокий? Вы жестокий человек?

– Вы же сказали мне, что просто забыли французский начисто. Вы не говорили, что он вас травмирует.

– Я думала, вы поняли.

– Я тоже так думал.

Чейз была в джинсах, черных носках, лоферах, обтягивающей черной футболке-стрейч с длинными рукавами и прорезями для больших пальцев на манжетах. Она продела пальцы в эти прорези, и кисти ее наполовину скрылись в рукавах. Натан, кажется, уже видел футболки такого фасона – что-то похожее Наоми купила в магазине COS в аэропорту Шарля де Голля. Обычно он не замечал деталей одежды. Это все равно что не обладать музыкальным слухом – тут ничего нельзя поделать, оставалось только общее впечатление, а деталей он никогда не запоминал. Если Наоми спрашивала: “В чем она была?” – Натан обычно бормотал, пытаясь сформулировать нечто вразумительное, и эта фраза превратилась в самостоятельную шутку, одну из самых востребованных на обширном складе их хохмочек. Но Чейз выбирала фасон с умыслом – она изворачивалась, маскировалась, и Натан заставлял себя фиксировать элементы ее одежды, загружать в свою память и хранить там, а порой, как сейчас, когда они поднимались по устланной ковром лестнице на третий этаж дома Ройфе, тайком прибегал к помощи техники, а именно своего айфона (предварительно отключив звук), – фотографировал Чейз со спины, пока она не видела.

Чейз подтвердила, что доступ в ее владения наверху доктору Ройфе закрыт – “папины заморочки”, коротко пояснила она, – и сообщила, на каких условиях будет допущен туда Натан: не фотографировать, не делать заметок, не записывать на диктофон и ничего не говорить папе. Может, позднее она все это и разрешит, если первый визит пройдет хорошо и она захочет пригласить его снова. Лестница заканчивалась площадкой, с которой открывался вид на атриум, обрамленный дугой лестничного марша. Рассеянный, распыленный свет проникал сюда сквозь потолочный люк замысловатой формы в стиле модерн, на площадку выходило четыре двери, все закрытые, и, вероятно, на замок, подумал Натан.

– Какую дверь открыть, Натан?

Что за одной из дверей, он уже знал – спальня Чейз, сюда приводил его Ройфе посмотреть на чайную церемонию, но говорить об этом сейчас Натан, конечно, не собирался, да и не был уверен, в какую именно дверь они входили, – той ночью он вообще плохо понимал, где находится.

– Это уж вы сами решайте, – ответил он. – Я могу только догадываться.

– Что ж, тогда изложу вам все по порядку, нарративом.

Она достала связку ключей на колечке с плетеным брелоком, повернулась к крайней двери слева и открыла ее.

– Я маркировала ключи, чтоб не путаться. Видите цветные ярлычки? Ну вот. Заходите.

Натан прошел за ней в комнату с низким скошенным потолком и дормером, окошко которого упиралось в крону большого каштана – ощетинившиеся зубчатые листья с пятнами грибка, с ломкими, изогнутыми краями напоминали кисти рук, пораженные контрактурой Дюпюитрена. Чейз включила верхний свет – галогенные подвесные светильники – и взмахом руки указала на некое устройство, стоявшее на полу в дальнем углу комнаты. Оно походило на сушильную машину для белья, только корпус был из стали с суперсовременным порошковым покрытием и лиловой светодиодной подсветкой.

– Что скажете?

– Это ваш 3D-принтер?

– FabrikantBot 2. Напольная модель, большая редкость. Очень большой объем рабочей камеры. В основном эти принтеры настольные.

– Симпатичный. И что же вы на нем фабрикуете?

На тумбочке рядом с FabrikantBot стоял 27-дюймовый iMac, который Чейз пробудила от сладкого электронного сна. Она ввела пароль, на экране тут же загорелась стандартная картинка с зеленым полем, горной цепью в тени, облаками и голубым небом вдалеке, на заднем плане; на периферии этого пейзажа теснились крупные иконки. А на переднем плане, на лужайке, располагался ячеистый графический куб, в котором сидел стилизованный розовый филин. Чейз встала на колени перед компьютером, помассировала беспроводной трекпад, лежавший рядом с клавиатурой. Филин ожил, начал вращаться во все стороны, безукоризненный в каждом из трех измерений.

– Этого филина я загрузила с thingiverse.com. Сайт с открытым доступом, там тысячи 3D-моделей – велосипеды, автомобильные двигатели, все что угодно. Их размещают пользователи, и можно бесплатно качать. Файлы в формате STL – означает “стереолитография” или вроде того, все программы моделирования их распознают. Если здесь, на экране, нажать кнопку “Изготовить”, принтер сделает мне такого филина.

– Здорово, – сказал Натан. – Очень хочется посмотреть, как он работает.

Чейз подтолкнула курсор к иконке Dropbox – значку в виде картонной коробки – на панели меню и открыла папку.

– Хорошо. Вот здесь лежит новая картинка. Один мой друг из Парижа прислал. Пока не знаю, что там. Давайте посмотрим. Файл в формате STL, то есть мы просто перетащим его в программу FabrikWare, в виртуальное рабочее пространство, и тогда сможем менять масштаб и экспериментировать с дизайном. Ой! Простите, ради бога!

Ой-ой-ой. Филин исчез, а вместо него на экране появился диковинный, беззастенчиво торчавший пенис – все в том же неброском, веселеньком розовом цвете. Чейз повернулась к Натану, ее серо-зеленые глаза взволнованно сияли.

– Вас это не смущает, Натан? Чужой член?

Он как-то не замечал до сих пор ее чарующих блестящих глаз – потому, возможно, что слишком много смотрел в объектив.

– Не смущает, если только мне не придется с ним экспериментировать.

Чейз заговорщицки рассмеялась.

– И чей же это член? То есть я хотел спросить, это компьютерная модель или как? По-моему, он какой-то неправильный.

– Нет-нет. Моделировать Эрве не стал бы. Он исповедует философию режиссеров шестидесятых, работавших в жанре cinéma verité[30].

Чейз так забавно произносила французские слова – на английский манер.

– Они ведь стремились запечатлеть подлинную реальность? Даже если снимали игровое кино. Но как это достигается в данном случае?

– Эрве использует ручной лазерный сканер – сканирует реальные объекты реального мира – вместо ручной кинокамеры Eclair NPR, которую использовали режиссеры правдивого кино. Сканер ужасно дорогой, но Эрве получил от министерства культуры грант на исследования в области гуманитарных наук, к тому же обзавелся какими-то подозрительными покровителями. В общем, моделированием он не занимается. Иногда комбинирует и все такое, но в основе всегда реальные объекты.

– То есть он отсканировал чей-то пенис лазерным сканером?

– Если все сделать правильно, это неопасно. В кино так делают постоянно – в кадре голову каскадера совмещают с 3D-моделью лица актера, и кажется, что актер сам выполняет опасные трюки.

– Вряд ли кто-нибудь захочет совместить модель такого члена со своим.

Чейз покраснела.