Крис Клив - Золото Страница 49

три года, но она все еще была меньше ростом, чем полагалось. Кейт заносила измерения ее роста и веса в таблицу. Вес Софи тоже недобирала. Кейт тревожилась, а Джек шутил:

– Знаешь, в чем дело? В том, что наша девочка наполовину англичанка.

К концу года он все по-прежнему шутил на эту тему. Шутилось легко: оба продолжали побеждать.

Манчестер был великолепен, и Джек с Кейт решили остаться здесь. Иногда к ним приходили детишки из детского сада – поиграть с Софи. Пока они играли, Кейт занималась растяжками. Софи нравилось играть с мальчишками – она боролась и дралась и чаще всего побеждала. Конечно, хотелось бы обойтись без кашля и насморка, которые приносили в дом дети, но этот поток маленьких гостей принимать было так приятно. Из членов семьи социальную жизнь вела только Софи.

Свечи на торте в свой четвертый день рождения Софи задула, имея такой же вес, что и годом раньше. Она подросла, но была очень худенькой – каждое ребро выпирало. Правда, у Кейт тоже все ребра были заметны, а ведь она была лицом здорового материнства. Джек утешал ее и подбадривал. В конце концов они решили, что средние показатели роста и веса включают множество детей – поедателей чипсов. Из-за чипсов дети становятся опасно толстыми, так что Софи, пожалуй, не была опасно худой.

Вообще-то времени на обсуждение этой проблемы едва хватало. У них было всего пять минут на «передачу эстафеты» между блоками тренировок, да еще короткий разговор в конце дня, если только они сразу не засыпали от усталости. В шесть утра звонил будильник, и на кровать запрыгивала Софи – в джинсах, футболке и бейсболке. Она щекотала родителей до тех пор, пока они уже не могли притворяться, что спят. Софи кричала:

– Мам! Пап! Уже пора! СКОРЕЙ!

До Олимпиады в Пекине времени оставалось немного, и Том стал наращивать нагрузки Кейт. В парных соревнованиях она выигрывала у Зои два заезда из трех. Иногда на диаметр колеса, а иногда – всего на несколько миллиметров. Она трудилась с отчаянным напором. Это могло стоить ей здоровья. Том следил за состоянием крови своей подопечной, чтобы она не перетренировалась. Домой приходили физиотерапевты и лечили ее от болей. Диетолог планировал ее питание. Британская федерация велосипедного спорта оплачивала услуги помощницы по хозяйству. Еще никто из британских спортсменов не получал такой поддержки, такого внимания, как Джек и Кейт накануне Олимпиады в Пекине. Кейт уже побеждала Зою по три раза из четырех. Она дошла до предела возможностей человека, а потом, когда вся тяжелейшая работа была проделана, оба полетели в Китай за простой формальностью – золотыми медалями. Зоя улетела на месяц раньше, рассчитывая на серебро в спринте и индивидуальной гонке преследования, но все же надеясь на то, что дополнительные тренировки во влажном климате Пекина помогут вернуть ей былое преимущество. Кейт с Джеком отправились в Китай так поздно, как только могли: их семейное расписание приспособить к новым условиям было труднее. Они закончили свои тренировки в Манчестере последним сверхчеловеческим взрывом, а в Пекине надеялись прийти в себя и отдохнуть перед гонками.

Полет длился одиннадцать часов. Стюардессы отнеслись к семейству Аргаллов как к рок-звездам. Софи, сидевшая между родителями, была простужена, поэтому Кейт и Джек от нее слегка отвернулись и дышали неглубоко – наверное, решили, что так микробы не сумеют отыскать их легкие. Кейт скосила глаза на Джека. Уже много месяцев они с мужем не были так долго вместе. Она вдруг заметила, что Джек стал еще красивее, чем тогда, когда они впервые встретились, и сильнее. Минимум мускулатуры – ровно столько, сколько нужно для достижения цели, – в небесно-голубой толстовке с капюшоном, он был спокоен и безмятежен. Но на висках у него появились первые седые волосы. Она потянулась к Джеку и взяла его за руку. Он улыбнулся.

Когда стюардессы принесли завтрак, Джек и Кейт от него отказались: у них была своя схема питания, Софи тоже еще не проголодалась. Она уснула, положив голову на выдвижной столик, и Кейт заметила у нее на шее синяк – большой лилово-черный кровоподтек. Она спросила у Джека, откуда он мог взяться, но Джек ничего не знал. Для него это было типично: он такие мелочи не замечал.

На спинках впереди стоящих кресел мерцали экраны с крошечной картинкой, показывающие движение самолета по карте мира. Кейт перегнулась через спящую Софи и поцеловала Джека – на высоте тридцать пять тысяч футов, над степями Центральной Азии. Прежде чем заснуть, Софи что-то нарисовала – стюардесса выдала ей цветные карандаши. Кейт поспешила вытащить рисунок из-под головы дочери, потому что у той изо рта текли слюни. Она постаралась прикасаться к бумаге тыльными сторонами пальцев, чтобы не подцепить микробы. Рисунок был симпатичным: на высоком дереве сидел совенок, сжимая в лапке световой меч, а по обе стороны от него – его родители. Папа-сова был нарисован синим карандашом, а мама-сова – розовым. Кейт смотрела на рисунок рассеянно, пытаясь представить пекинский велодром. Том показывал ей видеозаписи, сделанные внутри, и дал задание: в самолете она должна представлять свою победу. Каждый нюанс, каждую мелочь. Чтобы каждый дюйм трека мысленно принадлежал ей.

Софи проспала весь путь до Пекина. Вот уж чего Кейт не ожидала! Она взяла с собой игры, игрушки и книжки, а если

бы всего этого не хватило, для подкупа дочки имелся еще запас желейного мармелада. Целых шесть пакетиков. Но Софи спала и спала. Когда самолет приземлился, пришлось ее разбудить. Софи проснулась озадаченной и сердитой, словно зверек, очнувшийся от наркоза в ветеринарной клинике. Под головой у нее, оказывается, лежал карандаш, и на лбу появился еще синяк. Но Кейт синяка не видела, представляя свою победу.

Невозможно поверить, что они наконец-то в Китае. Пекин… Все равно что посадка на Марс. Новый синяк у Софи не побледнел даже потом, когда они прошли зоны иммиграционного и таможенного контроля, но Кейт решила: это просто синяк. Софи снова заснула – теперь уже у нее на руках, – и Кейт взяла ее так, чтобы дочь на нее не дышала. Не для того она тренировалась целых двадцать лет, чтобы подхватить простуду перед самым важным событием в своей спортивной жизни.

Их ждала машина, которая повезла Джека с Кейт через город. Софи все спала и не просыпалась. Они подъехали к гостинице, где поселилась вся команда Британской федерации велосипедного спорта, и Джек вынес дочь из машины. Его пальцы почему-то оставили синяки на ее руках. Теперь уже Кейт и Джек встревожились не на шутку.

Две недели, проведенные в Пекине, прошли, как в тумане. Пришлось то и дело мотаться по больницам. Все было не так просто. Врачи сначала подумали, что это легочная инфекция. Потом решили, что у девочки проблема с почками. Днями держалась высокая температура. МОК выделил Аргаллам переводчицу. Та выучила всю лексику по двадцати восьми видам спорта, но знала далеко не все медицинские термины, поэтому Кейт не сразу поняла, насколько все серьезно. Доктора произносили длиннющие фразы, а потом переводчица прикасалась к руке Софи и с печальным лицом переводила очень коротко: «Доктор говорит, что ваш ребенок сильно больной». Доктора смотрели на переводчицу, пока та говорила по-английски, и ждали. Расшифровать их взгляды Кейт не могла.

Они с Джеком по очереди тренировались на велодроме. Один работал, а другой сопровождал Софи в больницу. В свободное от тренировок время оба сидели в номере отеля. Кейт спала очень мало. Просыпаясь, отправлялась на тренировку или плакала. Чувствуя чудовищную слабость, все-таки ехала на велодром и там смотрела, как Зоя набирает форму.

Врачи сделали еще дополнительные анализы, переводчица снова пришла в больницу вместе с родителями Софи. Все трое сидели в маленькой комнатке и ждали врача. Окон в комнате не было. Стоял круглый стол. На его белой пластиковой крышке виднелись коричневые колечки – следы от стаканов с кофе. Еще стояла белая пластиковая ваза с бледными цветами. Горели яркие галогенные светильники. На стене висела картина в пластиковой раме, изображающая бегущую лошадь. На сером паласе стояли четыре серых штампованных пластиковых стула. Джек, Кейт и переводчица просидели полчаса. Молчание переводчица переводила идеально. Софи в черной пижаме с логотипом «Звездных войн» спала у Кейт на руках. За дверью, в коридоре, то и дело слышались шаги. Тогда все поднимали глаза на дверь. Шаги удалялись, все трое опускали глаза и смотрели в пол. Жужжал кондиционер. Четвертый стул в комнате предназначался для доктора, которого они ждали.

Казалось, что стены коробятся и смещаются. Стрелки на часах сначала мчались по кругу рывками, а затем надолго застыли на месте. Комната зависла во времени. Переводчица нервно потирала руки.

Когда дверь отворилась, Кейт вздрогнула.

Врач расстегнул пуговицы на белом халате. Сел. Положил руку на колено. Пробежался взглядом по своим записям. Потом очень долго говорил. Потом замолчал и посмотрел на переводчицу. Полистав словарь, она посмотрела на Кейт.