Шейла Нортон - Жизнь других людей Страница 5

– Твоя карьера не может прерваться, – сухо ответила мать, – пока у тебя нет никакой карьеры.

Вот что стоит за тогда, которое произносится с бесконечным укором. Тогда я сдалась, стала перебиваться временными заработками – набирала тексты, занималась регистрацией документов, – а потом собирала листки учета отработанных часов и чеки, которыми мне платили зарплату, и… прекратила принимать противозачаточные таблетки. Тогда я решила действовать на свой страх и риск, я убедила своих друзей, что все обдумала, я убедила свою мать, что приняла зрелое и взвешенное решение сначала родить ребенка и лишь потом заняться карьерой… я убедила Дэниела, что в двадцать пять лет он хочет стать отцом.

Все это было до появления Элли.

Теперь все иначе. В первую очередь я должна думать об Элли и лишь потом – о себе.

– Я не собираюсь выходить на работу, пока Элли не пойдет в школу, – говорю я твердо, тверже, чем обычно. Внезапно моя уверенность в себе крепнет, и знаете почему? Я вспомнила о том, что решила в квартире Алекса Чапмэна. Я знаю, что я буду делать.

– И потом, у меня есть кое-какие наметки, – роняю я небрежно. – Мои планы немного изменились.

– Господи, – вздыхает моя мать. – Надеюсь, ты не собираешься рожать второго?

Не знаю, как удается людям – например, Фэй или моей матери – справляться с двумя или тремя детьми. Я трачу все силы на одного ребенка, и порой мне кажется, в моей жизни не осталось ни кусочка, который не принадлежал бы Элли. Я целиком в ее власти. Даже когда она спит, даже когда она в садике или у Фэй, я чувствую, что она управляет моей жизнью, она делает за меня выбор и принимает решения, она определяет, что я могу делать, а что нет, куда я могу пойти, а куда нет, с кем мне встречаться, что есть, когда спать и о чем думать. В основном я думаю о ней. Оставляя ее у Фэй, я беспокоюсь, что она вырастет с обидой на мать, которая проводила с ней так мало времени в годы становления ее личности. Меня тревожит, что она не встречается с отцом. Меня волнует, что она проводит столько времени с Джеком и успела возненавидеть его. Меня беспокоит, любят ли ее дети в садике, может быть, она слишком много командует или, наоборот, чересчур застенчива. Я переживаю, не слишком ли она крупная или маленькая для своих лет, понравится ли ей в школе и поступит ли она в университет. Сделает ли она карьеру или будет перебиваться временными заработками? Встретит ли она того, кто полюбит ее и захочет, чтобы она родила ему ребенка? Удастся ли ей взять ссуду и купить дом? Господи! Ей всего четыре, а я думаю о том, что будет бог знает когда.

– Тебе всего двадцать девять, – говорит моя мать. – Ты еще успеешь нарожать кучу детей.

– Мама, я не собираюсь заводить второго ребенка. И даже если бы собралась, я не желаю иметь дело с мужчинами, понимаешь? Я не хочу секса. А без этого детей не бывает.

– В наши дни возможно все. Оплодотворение в пробирке. Суррогатные матери. Все что угодно. Но у тебя еще предостаточно времени. Теперь рожают и в пятьдесят.

Почему мы завели этот разговор? С чего она взяла, что я этого хочу?

– Я скорее отрежу себе голову, чем заведу еще одного ребенка. Представить не могу, как можно в здравом уме завести нескольких детей. Конечно, я не имею в виду вас с папой, – поспешно добавляю я.

Третий ребенок: у нас уже есть мальчик и девочка, хотим попробовать еще раз.

Зачем? Они надеялись, что получится что-нибудь новенькое? Собака? Кролик? У них получилась я. Теперь нас трое: мой брат – адвокат, моя сестра – врач, и я – уборщица.

Наверное, за детей волнуешься всю жизнь.

Когда я уже укладываюсь спать, звонит Фэй.

– Я все уладила, – сообщает она.

– О чем ты?

Я слегка не в себе после изучения выписки из банковского счета. В этом месяце я больше не притронусь к кредитке. Совсем. Даже если увижу, что туфли, которые понравились мне в «Фэйс», те самые, с ремешками и открытым носком, продаются со скидкой, я не поддамся соблазну. Да и на что они мне? Где я буду щеголять в туфлях с открытым носком? Они будут без толку пылиться в шкафу, насмехаясь надо мной, а мне придется с трепетом следить, что творится у меня на счете. Элли тоже нужны новые туфли, но это другое, без этого не обойтись. Но я все равно не притронусь к кредитке. Я раздобуду наличные. Во что бы то ни стало.

– Пятница, – нетерпеливо говорит Фэй. – Я обо всем договорилась. Саймон останется с детьми. А мы сходим куда-нибудь, как договаривались. Выпьем. Или придумаем что-нибудь еще.

Мне нужны деньги на туфли для Элли. А не на выпивку. Я – мать, у меня есть обязательства. Я не могу пропить заработанные деньги и допустить, чтобы моя дочь ходила босой. Я и глазом моргнуть не успею, как сюда набегут работники социальной службы, а в местных газетах появятся заголовки: «МАТЬ СИДИТ В БАРЕ, А ЕЕ ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ДОЧЬ ХОДИТ В РВАНЫХ ТУФЛЯХ».

– Я не могу. Сейчас у меня нет такой возможности.

– Бет, брось, только по паре пива! Ты же сказала, что Луиза заплатила тебе больше, чем обычно.

– Эти деньги нужны мне для Элли. Я должна купить ей туфли. Я забыла.

– За туфли расплатишься кредиткой. Тоже мне проблема! Ты что, превысила кредит?

– Нет. В том-то и дело. Они его опять увеличили.

– Они всегда так делают, если вносишь деньги вовремя. Здорово! Значит, ты можешь купить туфли и снять немного денег, чтобы выпить.

– Нет. Не могу. Потом мне с ними не рассчитаться. Ни за что, Фэй. – Я начинаю злиться. Что она понимает? Она не представляет, как я живу. У нее есть Саймон, он в любой момент дает ей столько денег, сколько нужно. Ей не приходится сидеть по ночам и проверять банковские распечатки, подсчитывая на полях, хватит ли денег, чтобы оплатить счет за электричество и купить стиральный порошок. – Ты не понимаешь, – резко бросаю я.

Меня подмывает добавить еще кое-что, но мне не хочется ссориться.

– Нет, понимаю, – тихо говорит она. – Я знаю, что ты так думаешь, но тебе это только кажется. Я все понимаю.

– У тебя нет моих проблем.

– Ты права. Но это не значит, что я не вижу твоих.

Мое раздражение мгновенно улетучивается.

– Извини.

Она моя подруга, моя самая близкая подруга, которая изо дня в день присматривает за моим ребенком и не берет за это ни пенни. Она никогда не жалуется и не говорит: «Извини, сегодня не получится. Я не спала всю ночь, потому что мой сын капризничал, у меня болит голова, дома черт-те что, и для полного счастья мне не хватает только еще одного ребенка». Когда Дэниел ушел и я в истерике позвонила ей, она, не раздумывая, примчалась, чтобы поддержать меня. Мы вместе учились в университете, вместе отходили нашу первую беременность. Мы знавали друг друга в лучшие и в худшие времена. Мы понимаем друг друга почти без слов.

– Извини, – повторяю я. – Просто я проторчала весь вечер над банковской распечаткой. Это просто ужас.

– Ты можешь взять еще работу? Днем? Или вечером? За Элли я присмотрю.

– Нет. – Я и так ее не вижу. Скоро она будет считать своей матерью Фэй. – Ничего. Скоро она пойдет в школу. Я справлюсь. Наверное, я не в духе из-за того, что не могу купить себе те туфли в «Фэйс».

– Те самые, с открытыми носками?

– Все равно мне некуда их надеть, так какой смысл?

– Смысл в том, чтобы доставить себе радость. Мы все этого заслуживаем. Если себя не баловать, жизнь будет мрачной и серой.

– Ладно… уговорила, давай сходим выпить в пятницу.

– Я угощаю…

– Ни за что. Ты права, не разорюсь же я из-за пары бутылок пива. Помнишь, как мы в первый раз пошли в бар?

– И денег хватило на полпива на двоих…

– Мы не смогли наскрести даже на порцию чипсов…

– А старый бармен сжалился над нами и налил нам еще одну кружку!

– Наверное, старому бармену было не больше тридцати! – замечаю я, и мы смеемся, а потом разом умолкаем.

Нам обеим скоро исполнится тридцать.

Какой я представляла себя в тридцать лет? Каким я видела свое взрослое будущее, когда сидела на лекциях по социологии, мечтательно глядя в окно?

Я твердо знала, кем хочу стать, и не сомневалась, что, даже если у меня ничего не выйдет, я все равно буду Кем-то, а не Бог-Знает-Кем. Я ни за что не буду такой, как все. Когда в моей жизни появился Дэниел и мы стали жить вместе, мы были убеждены, что будем необыкновенной парой. Мы считали, что нам предначертано исключительное будущее. Мы никогда не станем занудами, никогда не поселимся в пригороде и не будем выплачивать закладные. Мы не будем работать с девяти до пяти, мыть машины по воскресеньям и стричь лужайки, как наши соседи. Мы не будем ссориться – мы будем не такими, как все. Мы будем друзьями и единомышленниками.

– Мы думали, что никогда не станем занудами, помнишь? – шепчу я в трубку и чувствую, как у меня в груди набухает огромный ком, наполняя меня невыносимой болью.

– Мы не зануды! – возражает Фэй. – О чем ты говоришь? Какие же мы зануды? У нас все впереди!