Ричард Флэнаган - Неизвестный террорист Страница 5

Он любил рассказывать о том, как прибыл в Мельбурн на «жалкой кляче» 73-го года выпуска, а всего через месяц уехал оттуда на «бумере» 96-го года выпуска и в тот же год перебрался в Сидней, где купил на паях пришедший в запустение бар, став его управляющим и вложив в него все, что еще оставалось от недавно обретенного богатства. Бар он полностью переоснастил и поставил в зале столы, выстланные фетром и снабженные бронзовыми шестами, как в тех клубах, которые тогда как раз входили в моду и быстро обретали популярность. Впоследствии Ферди вспоминал первые годы существования клуба с некоторой притворной скромностью – подобный тон многие мужчины, считающие себя «селф-мейд», полагают в рассказах о себе обязательным.

«Хотя у нас, разумеется, были кое-какие надежды», – прибавлял Ферди.

Надежды, впрочем, отнюдь не были такой уж необходимостью, ибо, как сам Ферди частенько рассказывал клиентам, это было его время. На станции по разведению устриц, где он в качестве техника провел первые пятнадцать лет своей трудовой жизни, он занимался тем, что разводил в огромных чанах микроскопические водоросли – корм для подрастающих поколений устриц. Важнее всего в этой работе было сразу запомнить несколько простых инструкций и неуклонно им следовать. Тот же принцип Ферди использовал и при управлении Chairman’s Lounge.

Ибо он, явившийся из красной пыли таинственных складок плато Кимберли под синее ночное небо Кингз-Кросс, сразу почувствовал, что для Сиднея возможность человеческой общности – это просто неосуществимая мечта, что при жизни в любом крупном городе и у людей, и у водорослей судьба примерно одна и та же, причем бессмысленность существования тех и других сочетается с их необъяснимой потребностью продолжать жить. Вряд ли он сумел бы выразить все это с помощью слов, но правда такова: клуб он счел для себя более подходящим местом, чем чаны с перебродившими водорослями. В общем, примерно таковы были воззрения Ферди. С другой стороны, то, что он обычно говорил вслух, звучало весьма банально, и все же в глубине его высказываний таилась относительная истина.

«Все, что нужно, вы увидите в моем шоу», – заверял Ферди.

И это действительно было так.

8

Вплоть до того момента, когда в начале восьмого Ричард Коуди двинулся по красной ковровой дорожке, оформленной по краям светящимися неоновыми трубками, к дверям Chairman’s Lounge и вытащил из кармана брюк двадцатидолларовую купюру, чтобы заплатить улыбающейся полуголой женщине за вход, выдавшийся день казался ему на редкость неудачным. Он плохо спал ночью и, едва проснувшись, тут же в очередной раз поссорился с женой; затем его вызвонили продюсеры 6-News, у которых якобы имелись «живые свидетели» того, что на стадионе Homebush Olympic была заложена бомба, и эту новость ему предлагали прокомментировать в вечернем выпуске.

Затем какая-то новая парикмахерша совершенно по-идиотски уложила ему волосы перед эфиром; затем в автомобиле с аппаратурой на каждом оживленном перекрестке стала пропадать связь со студией, а сам сюжет с бомбами как-то чересчур быстро стал не только «бродячим», но и бессмысленным: ну да, нашли три бомбы в трех детских рюкзачках – людей, разумеется, эвакуировали, район оцепили. И все. И теперь уже больше ничего интересного не случится.

А он все повторял и повторял одно и то же – с этой своей дурацкой прической и без конца прерывавшейся связью со студией, – а целая толпа так называемых экспертов, точнее, консультантов, жаждавших получить работу в качестве экспертов в органах безопасности, или борьбы с терроризмом, или даже в политике, все продолжала комментировать домыслы друг друга, что, в свою очередь, порождало новые и все более далекие от истины рассуждения по поводу тех кратких заявлений, что были сделаны полицией и правительственными «шелкопрядами», и все продолжали старательно делать вид, что в этом водовороте чепухи можно отыскать прогноз дальнейшего развития событий.

В общем, Ричарда Коуди не подвел только его летний костюм от Armani; этот костюм отлично выдерживал любую жару, никогда не мялся и нигде не морщил. Достигнув зрелого возраста, Ричард Коуди обрел спасение в элегантности и не изменял ей, даже когда температура в течение пяти дней кряду не опускалась ниже тридцати восьми градусов, а влажность упорно держалась на девяноста четырех процентах. По мере того как полнело его тело и под несколько обвисшей кожей скапливалось все больше жира, а волосы начинали редеть, он все больше убеждался в том, что красивая дорогая одежда отлично помогает убеждать его собеседников в том, что он – человек поистине очаровательный, умный и весьма искушенный в житейских делах; короче говоря, эти замечательные костюмы помогали миру прийти в согласие с его, Ричарда Коуди, личным мнением о себе самом.

К часу дня Ричард Коуди, окончательно придя в раздражение, решил, что с него хватит. Тем более у него имелось прекрасное оправдание: он был приглашен на ланч к Кейти Моретти, причем пригласил его сам Джерри Мендес, глава 6-News и редакции текущих новостей, который, кстати, был одной из причин развода Кейти Моретти. Втайне Ричард Коуди был очень доволен этим приглашением, которое, как ему казалось – и как должно было казаться тем, при ком он «случайно» обронил информацию о приглашении Мендеса, – свидетельствовало о том, что он по-прежнему считается самым старым и самым уважаемым журналистом в 6-News.

Когда он прибыл в особняк на Дабл-Бей – его Кейти Моретти отсудила у бывшего мужа во время развода и полностью переустроила на современный лад, оформив в корпоративном стиле, – хозяйка сразу же провела его в глубь дома и представила остальным гостям. Во время знакомства Ричард Коуди понял, что все эти люди так или иначе связаны с рекламой, финансами и юриспруденцией. Среди приглашенных имелись также два вице-президента международной консалтинговой компании McKinsey – есть ли такой человек, думал Ричард Коуди, улыбаясь и пожимая руки, который, работая в крупной современной корпорации, не является ее вице-президентом? – один сенатор от партии лейбористов и один графический дизайнер. От одних только их разговоров можно было захмелеть, как от изрядной порции спиртного.

Однако угощение было изысканным, отличного вина сколько угодно, а также гостей несколько раз баловали превосходным «Арманьяком». Новая мебель, новые картины, новая посуда и новые поставщики продуктов – все это, безусловно, заслуживало тех комплиментов, которыми осыпали хозяйку; а уж вид из просторной столовой на залив уже не раз был справедливо прославлен в самых популярных журналах; хороши были также румынские музыканты, скрипач и аккордеонист – мои цыгане, как называла их Кейти Моретти. И тем не менее Ричарду Коуди все это казалось на редкость утомительным, натужным, тщательно отрепетированным и, по всей вероятности, потребовавшим не меньше усилий, чем целый день, проведенный на работе.

Собственно, по-настоящему последние новости не интересовали никого, и все же присутствующие считали своим долгом пересказывать то, что прочли в газете Sydney Morning Herald, которая, в свою очередь, повторяла высказывания высокопоставленных лиц на званых обедах вроде сегодняшнего. Так что гости Кейти Моретти, похоже, слегка захмелели не столько от выпитого вина, сколько от знакомой тупости происходящего.

У каждого из них, разумеется, имелось несколько идей, которыми следовало немедленно поделиться с остальными; всем также хотелось высказать свое мнение относительно фильмов и спектаклей, которые «непременно надо посмотреть», книг, которые «непременно надо прочесть», и выставок, которые «непременно надо посетить», – в общем, всего того, что непременно нужно с жадностью проглотить, а если ты вдруг оказывался не обжорой и был не в силах проглотить весь мир целиком, то тебя записывали в невежественные глупцы, не имевшие морального права высказывать свое мнение.

Впрочем, и эти благородные темы поднимались только для того, чтобы немного подмаслить жестокую истину: этот ланч устроили для сплетников, для обмена знаний на деньги и власть, а также для того, чтобы, незаметнейшим образом прозондировав свое положение и статус в обществе, ловко подыскать себе союзников и хитроумными способами укрепить звенья в цепях патронажа; правда, кому-то просто хотелось придать себе дополнительный вес, столь же необходимый в данном обществе, как рев самца морского слона, утверждающего свое могущество.

Ричард Коуди давно бы уже ушел, если бы не одна особа, графический дизайнер, оказавшаяся весьма привлекательной: смуглая, с черными вьющимися волосами, в коротком темно-коричневом платье с глубоким вырезом, отчасти прикрытым черными кружевами, которые соблазнительно окаймляли округлости ее пышных грудей. А звали ее… впрочем, как ее звали, Ричард Коуди при всем своем интересе оказался не в силах запомнить.

И все же он, хотя и не мог даже обратиться к этой девушке по имени, продолжал незаметно, как ему казалось, флиртовать с ней, надеясь, что остальным его повышенное внимание покажется всего лишь простой учтивостью воспитанного джентльмена по отношению к молодой незнакомке.