Дафна Дюморье - Рандеву и другие рассказы (сборник) Страница 53

– Пройдемте.

– А как же мой дом? – торопливо заговорила миссис Эллис. – Там ведь остались грабители! И Грейс, моя прислуга, – они ее, наверно, связали, где-то спрятали… Это ведь бандиты, преступники! Вы должны немедленно что-то предпринять, иначе они скроются, уйдут от наказания! Мы и так потеряли здесь уже полчаса…

– Не волнуйтесь, миссис Эллис, – сказал начальник, – предоставьте все нам, мы знаем, что делать.

Миссис Эллис продолжала возмущаться, продолжала что-то доказывать, но надзирательница уже вела ее по коридору, увещевая на ходу: «Спокойненько, не надо шуметь, не надо скандалить – никто вам ничего худого не сделает», и не успела миссис Эллис оглянуться, как она оказалась в какой-то комнатушке с железной койкой – боже, да это же камера, тут содержатся арестанты! Между тем надзирательница помогала ей снять пальто, откалывала булавки с шарфа; заметив, что миссис Эллис от слабости еле стоит на ногах, она проворно уложила ее на кровать, прикрыла грубым серым одеялом и подсунула под голову жесткую казенную подушку.

Миссис Эллис вцепилась в женщину обеими руками и не отпускала. Все-таки лицо у нее не злое.

– Ради бога, – взмолилась она, – позвоните моей приятельнице, миссис Дрейкотт, в Чарлтон-корт, и попросите ее приехать. Ее номер – Хампстед 40–72. Ваш начальник не желает меня слушать. Он мне не верит.

– Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь, – сказала надзирательница.

И тут в эту комнату, в эту камеру вошел еще кто-то. Какой-то энергичный, чисто выбритый господин с чемоданчиком. Он поздоровался с тюремщицей и, раскрыв чемоданчик, вынул оттуда стетоскоп и термометр. Потом с ободряющей улыбкой повернулся к миссис Эллис.

– Так-так, – сказал он, – вы, я слышу, немножко расклеились? Ничего, мы вас быстренько приведем в порядок. Дайте руку, пожалуйста.

Миссис Эллис поднялась и села на узкой железной кровати, поплотнее натянув на себя одеяло.

– Доктор, – начала она, – я ничем не больна. Просто у меня страшные неприятности, и из-за этого я в таком нервном состоянии. Тут чьи угодно нервы не выдержат. Дело в том, что я стала жертвой грабежа, мой дом захватили посторонние люди, а здесь никто не хочет до конца меня выслушать. Моя фамилия Эллис, миссис Вилфрид Эллис, я живу на Элмхерст-роуд, дом семнадцать; если бы вы сумели растолковать здешнему начальству…

Но врач ее не слушал. С помощью надзирательницы он сначала измерил ей температуру – при этом градусник ей сунули под мышку и руку плотно прижали, в общем, обращались с ней, как с ребенком, – а потом стал считать пульс, оттянул книзу веки, приставил к груди стетоскоп… А миссис Эллис все говорила:

– Я понимаю, вы исполняете свои обязанности. Как вам сказали, так вы и делаете. Но я считаю нужным официально заявить, что и здесь, в участке, и до этого у меня дома, куда полиция приехала по моему вызову, я столкнулась с самым безобразным и безответственным обращением. Я не знакома лично с депутатом от нашего округа, но я убеждена, что когда он услышит мою историю, он этого так не оставит, и виновные понесут ответственность. К сожалению, я вдова, близких родственников у меня нет, моя дочка в пансионе для девочек, мои друзья, мистер и миссис Коллинс, сейчас в отъезде, за границей, но управляющий филиалом моего банка…

Тем временем доктор протирал ей руку ваткой со спиртом, потом взял шприц и ввел ей в вену иглу – и миссис Эллис, охнув от боли, упала головой на подушку. Доктор не отпускал ее руку, следил за пульсом; голова у нее кружилась все сильнее и сильнее, и она чувствовала, как по телу разливается странное оцепенение – по-видимому, начинало действовать лекарство. По щекам у миссис Эллис текли слезы. Она уже не могла сопротивляться. Она была без сил.

– Ну, как теперь? – спросил доктор. – Чуточку лучше?

Во рту и в горле у нее пересохло. Наверно, ей впрыснули что-то такое, что парализует человека, делает его абсолютно беспомощным. Но от сердца у нее немного отлегло. Ярость, страх и отчаяние, которые только что кипели в ней, как будто отступили; судорожное нервное напряжение спало. Она, конечно, плохо все объяснила. И вообще сама виновата: забыла дома сумочку. Да, если бы не сумочка… и если бы эти злоумышленники не были такие изворотливые, такие коварные… «Тихо, – приказала она себе, – успокойся. Хватит».

Наконец доктор отпустил ее руку и произнес:

– Что если мы еще разок послушаем вашу историю? Значит, вы говорите, что вы миссис Эллис?

Миссис Эллис вздохнула и закрыла глаза. Неужели начинать все сначала? Ведь у них, наверно, и так все подробно записано. Что толку повторять одно и то же, если дело в полиции поставлено из рук вон плохо – это ясно с первого взгляда! Даже справочники, даже телефонные книги у них не те, все адреса и фамилии перепутаны. Ничего удивительного, что вокруг творятся безобразия – убийства, кражи и еще бог весть какие преступления; чего еще ждать, если вся система прогнила насквозь? Депутат… как же его фамилия? Вертится на языке… Очень симпатичный, положительный на вид, светлые волосы, так серьезно смотрит с предвыборных афиш. Конечно, баллотироваться от Хампстеда всякому лестно. Он непременно сам займется ее вопросом…

– Как вы думаете, – прервал ее мысли доктор, – вы могли бы теперь припомнить свой настоящий адрес?

Миссис Эллис открыла глаза. Устало и равнодушно она взглянула на доктора.

– Элмхерст-роуд, семнадцать, – механически повторила она. – Я вдова, мой муж умер два года назад, дочке девять лет, она в пансионе. Сегодня днем я вышла погулять, а когда вернулась…

– Да, да, это мы знаем, – перебил ее доктор. – Все, что было с вами после прогулки, мы знаем. Постарайтесь припомнить, что происходило перед этим.

– Перед этим мне подали ланч, – сказала миссис Эллис. – Отлично помню, что́ я ела: цесарку, потом яблочную шарлотку. Потом выпила кофе. После этого я поднялась наверх, хотела даже прилечь немного отдохнуть, так как неважно себя чувствовала, но решила, что лучше все-таки выйти на свежий воздух.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как она о них пожалела. Доктор кинул на нее испытующий взгляд:

– Ага! Значит, вы себя неважно чувствовали? А не могли бы вы уточнить, что именно вас беспокоило?

Миссис Эллис сразу поняла, куда он клонит. Врач и полиция, конечно, заодно. Они хотят признать ее психически больной, объявить невменяемой, представить все так, будто она страдает каким-то мозговым расстройством, будто вся ее история – выдумки, бред.

– Да ничего особенного, – поспешно ответила она. – Просто я немного устала. Я утром занималась уборкой – проверяла белье, наводила порядок в столе. И на это ушло довольно много времени.

– Вы могли бы подробно описать свой дом? – спросил доктор. – Дать перечень всего, что находится в спальне, в гостиной?

– Конечно, это совсем не трудно, – сказала миссис Эллис, – только имейте в виду, что сейчас там все не так. Люди, которые проникли в дом, нанесли ему огромный и, боюсь, непоправимый ущерб. Все мое они вывезли и где-то спрятали. В комнатах не прибрано, везде грязь, а в моей спальне, вы только себе представьте, я застала молодую особу, которая притворялась, будто занимается фотографией!

– Понятно, – отозвался доктор, – но вы об этом пока не думайте. Просто опишите обстановку – где какая мебель стояла и так далее.

Спрашивал он как будто даже сочувственно. Миссис Эллис, успокоенная его дружелюбным тоном, начала описывать все комнаты по очереди. Она не упустила ничего – ни безделушек, ни картин, точно указала, где стоит каждый стол, каждый стул.

– А вашу кухарку, вы говорите, зовут Грейс Джексон?

– Да, доктор, она служит у меня уже несколько лет. Когда я днем выходила, она была внизу, в кухне, и я отчетливо помню, как окликнула ее и предупредила, что иду прогуляться и скоро вернусь. Я крайне обеспокоена ее участью, доктор. Эти негодяи, вероятно, ее похитили и держат под замком.

– Мы это выясним, – сказал доктор. – А пока что, миссис Эллис, я хочу вас поблагодарить. Вы прекрасно все рассказали, нарисовали четкую, детальную картину, и я убежден, что нам удастся в самом скором времени разыскать ваш дом и ваших родных. Сегодня вам придется здесь переночевать, а утром, я надеюсь, к нам поступит какая-то информация. Кстати, вы сказали, что ваша дочка в пансионе. Вы его адрес помните?

– Разумеется, помню, – подтвердила миссис Эллис, – и адрес, и телефон. Школа называется Хай-Клоус и находится в Хэчворте, на Бишопс-лейн; телефон там – Хэчворт 202. Но я не совсем понимаю, почему вы собираетесь разыскивать мой дом. Я же вам сказала, что живу на Элмхерст-роуд, дом семнадцать.

– Не волнуйтесь, прошу вас, – сказал доктор, – вы не больны, и вы безусловно говорите правду. Я ни секунды в этом не сомневаюсь. У вас просто кратковременная амнезия, потеря памяти – такое бывает с самыми разными людьми и потом проходит без последствий. Мне неоднократно приходилось с этим сталкиваться.