Дональд Маккейг - Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл Страница 6

Под пластырем на его напудренной щеке, возможно, скрывался шанкр, и, когда генерал прижался губами к её руке, Соланж с трудом сдержалась, чтобы поскорее её не вытереть.

– Мой дорогой генерал, в вашем обществе я начинаю опасаться за своё целомудрие.

Капитан негромко рассмеялся.

– Дорогая миссис Форнье, вы меня перехваливаете. Позвольте представить вам капитана Колдуэлла. Он родом из Бостона. И, пожалуй, единственный честный человек в Кап-Франсе. Вне всякого сомнения, его судно одно тут сохраняет нейтралитет.

Улыбка у генерала была совершенно плотоядная.

– Я не спрашиваю, сколько моих лучших офицеров предлагали взятки капитану Колдуэллу. «Всего лишь маленькую каюту, месье…», «местечко в парусной кладовой…», «прямо на палубе в проходе…». Не станем называть имён, капитан. Пусть мои иллюзии останутся нетронутыми.

Американец пожал плечами:

– Что хорошего в деньгах покойнику – тратить их нужно на этом свете.

Рошамбо водил капитана Колдуэлла на Монтикристи-Бей, чьи скелеты говорили сами за себя. И теперь расплылся в улыбке.

– Как верно. Как чертовски точно.

Он погладил Руфь по голове:

– Очаровательное дитя… очаровательное…

Когда Соланж удалилась, генерал возобновил свой урок истории:

– Лорд Корнуоллис был так огорчен своим поражением, что не появился на церемонии капитуляции, поэтому адъютант Корнуоллиса, выбрав момент, вручил его шпагу моему отцу, графу Рошамбо. Британцы сдались нам, французам…

Американец расхохотался:

– Стало быть, тогда ваш отец – наш первый президент. Кто-нибудь сообщил об этом Джорджу Вашингтону?

– Иди обследуй судно. Разузнай всё, что сможешь, – шепнула Соланж девочке, и Руфь исчезла, как дым.

Страстные, примитивные островитянки вызывали у наполеоновских офицеров разочарование. Печальный опыт показывал, что у каждой соблазнительной креолки имелся брат, сидящий в тюрьме, или сестра с больным ребёнком, или престарелые родители, которые не могли платить за жильё. Эти темнокожие дьяволицы приносили сложностей не меньше, чем удовольствия в постелях.

Постоянный сопровождающий Соланж, майор Бриссо, напился и теперь лежал возле мачты, оказавшись в силах лишь слегка приподнять свой отполированный шлем. Соланж тем временем флиртовала с кавалерами, которые принимали её оживлённость за тайное желание, но на самом деле её жгло нетерпение другого рода. Соланж знала, что ей нужно, но не знала, как этого добиться.

Вымогательство? А кто остался честным в Сан-Доминго? Кого волнует, скольких негров замучил и убил полковник Х? А измена генерала Y французской армии и переход к мятежникам? Фи! Майор Z продал оружие врагу, спровоцировав новые потери, но если случай был удобным, то какой практичный человек не сделал бы то же самое?

В конце концов поклонники Соланж нашли себе более лёгкую добычу, и она с нетронутым бокалом шампанского уселась на кабестан, ожидая возвращения Руфи из разведки. Луна плыла по небу, оркестр звучал всё более нестройно, и наконец музыканты отложили инструменты. Повсюду раздавались смех, звон бокалов, брань, визг и опять смех. Капитан-американец удалился с какой-то креолкой. Генерал Рошамбо скрылся в адмиральскую каюту.

Жуя горбушку хлеба, Руфь взобралась на кабестан к своей госпоже. Она рыгнула и, прикрыв рот ладошкой, извинилась.

– Ну?

Как только поменяется ветер и отгонит британские суда с рейда, капитан Колдуэлл снимется с якоря с немалым количеством тяжёлых сундуков на борту (где, вероятно, лежат сокровища), которые передал генерал Рошамбо, и официальным пакетом с военными отчётами и просьбами привилегированных офицеров о переводе, который повезёт личный курьер генерала, майор Александр Бриссо, племянник Рошамбо.

Александра отправляли на материк за поведение, которое если и не так уж редко, но практикуется в узком – очень узком – круге равных по чину. Александр и прежде был несдержан. А здесь, на маленьком острове, где убийство, пытки и насилие стали обычным делом, он вновь проявил свою невоздержанность.

– Он любит мужчин, – сказала Руфь, доев хлеб и облизав пальцы.

– Без сомнения. Майор Бриссо единственный французский офицер, который учтиво обходится с дамами.

– Александр позорит генерала Рошамбо.

Соланж сморгнула:

– Что тут может быть позорного…

– Александр с тем парнем, Жоли. Он его любит. Дарит ему столько подарков, что другие офицеры смеются. Когда его дядя узнать об этом, он хочет убить Жоли, поэтому Жоли сбежать. Он не вернётся ни за что. Лучше всего не возвращаться.

– Жоли…

– Александр предупредить Жоли бежать. Генерал хотеть повесить Александра, но не может, ведь он сын сестры.

Многие из гостей теперь достигли той стадии, когда могли держаться на ногах, лишь прислонившись к чему-нибудь, и болтали на одни и те же темы, которые утром не стоило вспоминать. Слуги прибрали вино к рукам, и вечеринка благополучно перевалила за тот рубеж, когда благоразумным дамам пора отбывать восвояси. Трезвые солдаты охраняли каюту адмирала.

– Двое, – сообщила Руфь Соланж. – Генерал спит сегодня с двумя.

Девочка поморщилась и уточнила:

– Женщинами.

В душе Соланж всколыхнулась надежда – но ни идеи, ни плана не было…

– Руфь, беги домой. В сундуке с тканями найдёшь красный шёлковый колпак. Принеси его мне. Быстрее.

Нестройное трио младших офицеров затянуло непристойную песню:

Il eut au moins dix veroles…[7]

Взъерошенный генерал со своей девицей-креолкой, прижимаясь друг к другу, вышли из каюты, освещённой свечами. Когда один из охранников Рошамбо подмигнул, Соланж притворилась, что не заметила этого.

Надежда стала ослабевать, и Соланж уже почти отказалась от своего безумного плана, когда вернулась Руфь с шёлковым колпаком в руке.

– Мадам?

Присутствие Руфи придало Соланж решимости:

– Вон там. Офицер со шлемом на коленях. Разбуди его. Отдай колпак майору Бриссо и скажи: «Жоли».

Соланж с величайшими предосторожностями рассказала девочке всё, что требовалось сказать и сделать.

– Ах, Руфь, – произнесла она. – Я вверяю тебе нашу жизнь.

Повернув руку ладошкой вниз, девочка успокоительно сказала, усмиряя страх госпожи:

– И птичка по веточке гнездо строит.

Соланж устроила свою ловушку в каюте по левому борту, где один-единственный оловянный фонарь освещал пустые бокалы из-под шампанского и смятое покрывало на узкой кровати. Она перевернула покрывало и встряхнула его. Бокалы сунула в ящик без какого-либо определённого соображения.

Когда она погасила свечи, воздух наполнился ароматом пчелиного воска, чуть приглушив резкий запах недавнего сношения. Соланж сняла с себя всю одежду, прикрутила фитиль и стала ждать. Когда глаза привыкли к темноте, сквозь бортовой иллюминатор внутрь просочился лунный свет, осветив ее обнажённые, дрожащие руки.

За дверью послышались нетвёрдые шаги, лязг металла и прерывистый мужской шепот:

– Жоли…

Задвижка на двери повернулась, и обнажённая Соланж обняла свою жертву.

Прошло несколько секунд, а может, жизней, после чего в каюту вслед за племянником с рёвом ворвался генерал:

– Mon Dieu, Александр! Вы с Жоли теперь точно угодите в руки палачу!

Яркий свет переносных фонарей. В каюту вслед за генералом напирали другие офицеры. Соланж, ахнув, прикрыла свою наготу руками, как Ева в райском саду.

– Александр! – выдохнул генерал. – Ты? С этой женщиной?

Круглое лицо генерала, заглядывавшего через плечо племянника, исполнилось вожделения:

– Милый мальчик! Дорогой мой! Я не… буду мешать вашему тет-а-тет.

Окружавшим генерала офицерам передалась его похоть.

Соланж схватила платье, прижала к нагому телу.

– Александр – мой… мой сопровождающий. Прошу вас. Мой муж не должен узнать об этом.

Он приложил палец к ухмыляющимся губам:

– Нем, как могила. Он не услышит от нас ни слова, правда, джентльмены?

В ответ раздалось бормотание и приглушённый смех.

Генерал плотно закрыл за собой дверь.

Соланж, глубоко вздохнув, открыла фонарь. Мурлыкая, она без всякой спешки оделась.

Александр плюхнулся на кровать, обхватив голову руками. Его вырвало на пол, и он тупо уставился на вонючую лужу у себя между ног. Соланж открыла иллюминатор, пожалев, что генерал не оставил дверь приоткрытой. Она застегнула воротничок и взбила волосы.

– Простите, что делаю замечание, майор. Но вы смешны.

В его глазах было столько растерянности и грусти, что Соланж не могла в них смотреть.

– Жоли? Я думал, вы… Его колпак. Я подарил ему. Жоли…

– Я не сомневаюсь, что ваш Жоли в безопасности, вместе с повстанцами. Наверное, сражается против нас, французов. Месье, не пытайтесь понять. Утром разберётесь. Полагаю, провести ночь на этой кровати будет не хуже, чем на любой другой.