М. Стедман - Свет в океане Страница 6

Пока Блюи показывал Тому судно, шкипер делал последние приготовления и, протерев куском тряпки заляпанный стакан, скомандовал:

– Отдать причальные концы!

Он прибавил обороты, и судно медленно и неохотно отошло от причала.

Том изучил карту на штурманском столе; несмотря на то что она была подробной, но даже на ней Янус выглядел всего лишь точкой на мелководье вдали от материка. Том перевел взгляд на бескрайние морские просторы, лежавшие по курсу, и ни разу не оглянулся на берег, будто боясь, что может передумать.

Шли часы, воды становились все глубже, их цвет менялся, а поверхность начинала казаться твердой. Время от времени Ральф показывал на парившего в небе морского орла или стаю дельфинов, увязавшихся за судном. Однажды на горизонте показалась труба парохода. Блюи несколько раз приносил из камбуза чай в эмалированных кружках со сколами. Ральф рассказывал Тому разные байки об ужасных штормах и трагедиях, случившихся на маяках в этой части побережья. Том поделился своими впечатлениями о жизни смотрителей маяков в Байрон-Бей и на острове Маатсукер в тысячах миль на восток.

– Если ты смог выжить на Маатсукере, то, возможно, сумеешь и на Янусе, – заметил Ральф и, взглянув на часы, предложил: – Может, соснешь немного, пока есть такая возможность? Нам еще плыть и плыть.

Когда Том, отдохнув, снова появился в рубке, Блюи, понизив голос, что-то говорил Ральфу, а тот неодобрительно качал головой.

– Я всего лишь хочу узнать, правда ли это. Что плохого, если просто спросить? – донеслись до Тома слова Блюи.

– Спросить у меня что? – поинтересовался Том.

– Правда ли… – начал Блюи и посмотрел на Ральфа. Увидев, как тот недовольно скривился, он смутился и замолчал.

– Хотя я напрасно вмешиваюсь. Это не мое дело, – сказал Том и перевел взгляд на воду, которая стала темно-серой и начала волноваться.

– Я тогда был слишком молод, а прибавить возраст, чтобы взяли на фронт, мать запретила. И я слышал…

Том посмотрел на него, вопросительно приподняв брови.

– В общем, мне сказали, что тебя наградили Военным крестом и все такое, – выпалил он. – Об этом говорилось в увольнительных бумагах, которые ты подавал для Януса.

Том перевел взгляд на воду. Блюи смутился и явно расстроился.

– Просто я бы гордился тем, что пожал руку герою.

– Кусок латуни никого не превращает в героя. Многих ребят, которые действительно заслуживают наград, уже нет в живых. Поверь, дело вовсе не в медалях, – ответил Том и, отвернувшись, принялся изучать карту.

– А вон и остров! – воскликнул Блюи и передал бинокль Тому.

– Дом, милый дом, аж на целых полгода! – хмыкнул Ральф.

Том навел окуляры на остров, вылезавший из морской пучины, будто какое-то чудовище. На его краю высился утес, от которого через весь остров тянулся пологий спуск.

– Старик Невилл обрадуется нашему приезду, – заметил Ральф. – Он вышел на пенсию, и ему не очень-то пришлось по душе ехать на срочную подмену Тримбла. Но смотритель есть смотритель… В Маячной службе не найдется человека, который оставит маяк без присмотра, какими бы ни были обстоятельства. Но должен тебя предупредить: Невилл Уитниш – не самый приятный в общении человек. Из него слова не вытянешь.

Пристань уходила в море на добрую сотню футов и была высокой и прочной, чтобы не оказаться затопленной приливами и выстоять в жестокие штормы. Ручные шестеренные тали были готовы к перевалке грузов на крутой подъем, где располагались служебные постройки. На берегу окончания швартовки ждал сурового вида мужчина лет шестидесяти с небольшим.

– Ральф, Блюи, – небрежно кивнул он морякам. – А это, стало быть, сменщик, – констатировал он.

– Том Шербурн. Рад познакомиться, – отозвался Том, протягивая руку.

Старик рассеянно на нее посмотрел, не сразу сообразив, что от него требуется, а потом дернул Тома за руку с такой силой, будто желал проверить, крепко ли она держится.

– Сюда, – сказал он и, не дожидаясь, пока Том заберет свои вещи, стал подниматься к постройкам. День был в самом разгаре, и после многочасовой качки Том не сразу освоился на твердой почве под ногами. Подхватив вещмешок, он устремился за смотрителем, а Ральф и Блюи стали готовиться к разгрузке.

– Дом смотрителя, – бросил Уитниш, когда они подошли к приземистому зданию с крышей из гофрированного железа. Возле складских построек, где хранилось оборудование, а также запасы продовольствия и горючего, стояли в ряд три бака с дождевой водой. – Вещи можешь оставить в прихожей, время не терпит. – С этими словами он резко повернулся и зашагал к маяку. Несмотря на почтенный возраст, он двигался очень быстро.

Однако когда Уитниш рассказывал о маяке, в его голосе неожиданно зазвучали теплые нотки, с которыми обычно говорят о преданной собаке или о любимом кусте роз.

– Даже после стольких лет службы он держится молодцом! – сообщил он.

Белокаменная башня маяка, похожая на длинный брусок мела, ярко выделялась на серовато-голубом небе. Она стояла на самой высокой точке острова возле скалы и устремлялась ввысь на сто тридцать футов. Том поразился не только ее размерам – она превосходила все маяки, на которых ему уже довелось поработать, – но и стройности, и удивительному изяществу линий.

За зеленой дверью все было привычно. Крошечное помещение в пару больших шагов в поперечнике. Шаги по выкрашенному зеленой краской полу гулко отдавались, будто шальные пули рикошетили от круглых стен, покрытых белой известкой. Два маленьких шкафчика и миниатюрный стол с закругленными задними стенками, чтобы занимать меньше места, выпирали из стен как волдыри. Посередине располагался толстый металлический цилиндр, уходивший в световую камеру. В нем находились грузы, приводившие в движение часовой механизм, который раньше вращал линзы светового устройства.

Ступеньки шириной не больше двух футов поднимались по спирали вдоль стены и вели на следующие уровни. Пятая по счету площадка находилась непосредственно под световой камерой – сердцем маяка, где располагался административный центр. На столе – вахтенные журналы, телеграфный аппарат для передачи сигналов при помощи азбуки Морзе, бинокль. Понятно, что установить кушетку для отдыха или какую-то мебель запрещалось, но зато там имелось деревянное кресло с прямой спинкой и отполированными до блеска подлокотниками от частого прикосновения огрубелых ладоней смотрителей разных поколений.

Том заметил, что корпусу барометра явно не повредит шлифовка, но тут он увидел весьма неожиданные предметы возле разложенных на столе морских карт. Это был моток шерсти с незаконченным шарфом и воткнутыми в него вязальными спицами.

– Старика Докерти, – пояснил Уитниш, кивая.

Том знал, что смотрители часто находят себе какое-нибудь занятие, помогающее скоротать время на дежурстве: вырезают по кости или раковинам, делают шахматные фигуры, вяжут.

Уитниш показал Тому вахтенные журналы и куда заносить данные о погоде, а потом повел в световую камеру уровнем выше. Она была полностью застеклена, и стенами служили только раскладки для остекления, державшие прозрачные панели. Снаружи световую камеру опоясывала металлическая галерея. От нее ненадежная с виду лесенка поднималась наверх и упиралась в узкий мостик, который венчался флюгером.

– Потрясающе! – искренне восхитился Том, охватывая взглядом гигантские – намного выше его – линзы на вращающемся пьедестале. Сияющая конструкция, похожая на хрустальный улей, была истинным сердцем Януса – светлым, чистым и молчаливым.

Губы старого смотрителя тронула едва заметная улыбка.

– Я знаю этот маяк с детства. Он и в самом деле красив!

На следующее утро Ральф прощался, стоя на пирсе.

– Что ж, нам пора в обратный путь. Привезти тебе в следующий раз газеты?

– За три месяца все новости устареют. Лучше я сэкономлю и куплю хорошую книгу, – ответил Том.

Ральф бросил прощальный взгляд на остров, будто хотел убедиться, что все в порядке.

– Ладно, тогда до встречи. Теперь уже пути назад нет, сынок.

– С этим не поспоришь, – согласился Том, удрученно хмыкая.

– Ты и сам не заметишь, как быстро пролетят три месяца. Если, конечно, не будешь об этом постоянно думать.

– Следи за маяком, и он тебя не подведет! – напутствовал Уитниш. – От тебя всего и нужно-то проявить терпение да здравомыслие.

– Постараюсь, – пообещал Том и повернулся к Блюи, готовому отдать причальный конец. – Увидимся через три месяца, Блюи?

– Обязательно!

Судно отошло, оставляя пенящийся след и с трудом преодолевая сопротивление встречного ветра. Постепенно оно становилось все меньше и меньше, пока окончательно не скрылось, будто вдавленное невидимым пальцем в серый горизонт.

Потом вдруг все замерло. Нет, это не наступила тишина – волны по-прежнему с ревом разбивались о скалы, в ушах свистел ветер и раздраженно стучала о косяк незапертая дверь в одной из подсобок.