Ингрид Нолль - Неунывающие вдовушки Страница 6

– Ну и вид у тебя! Посмотри на себя в зеркало! А между тем сегодня слишком хороший день, чтобы сидеть дома, да еще с таким лицом. Могу отвезти вас на моем такси в бассейн.

– Хочу море! – отвечала я.

И вообще, у меня есть машина Макса, я и сама могу поехать куда угодно.

– Следи за тормозами, – предупредил Энди. – Ни за что бы не сел в эту развалюху.

К подобным предостережениям я привыкла относиться серьезно. Когда студент ушел, я спустилась в подвал и обнаружила там старый велосипед. Бэла обрадовался неожиданному путешествию на черном громыхающем звере, с готовностью взгромоздился на багажник и послушно и крепко обхватил меня ручками за талию. Навстречу попадались мамаши, у которых дети, как положено, сидели на велосипедах в детских креслицах, накрепко пристегнутые. Все они готовы были наказать меня за мое материнское разгильдяйство. А одна неуклюжая корова крикнула:

– Запрещено так возить ребенка!

Кондовые немцы как они есть. Тоска!

Однако на одном особенно крутом повороте я и сама поняла, что «корова» была права: так ездить опасно. Тогда мы припарковались у ближайшего универмага. На стоянке были и другие велосипеды, на двух из них я увидела образцовые детские сиденья. Жаль, но в этом универмаге вообще не продавались инструменты. В другом магазине я обратилась к консультанту:

– Я потеряла ключ и теперь не могу отцепить свой велосипед от столбика, – соврала я, – ребенок маленький, домой пешком мы не дойдем. Мне нужны какие-нибудь подходящие клещи.

Мне объяснили, что здесь нужны не клещи, а кусачки, и стоят они недешево, а напрокат здесь инструменты не выдают.

Расстроенные, мы вышли на воздух и в утешение съели по порции мороженого. Около полудня я заметила на улице все больше женщин на велосипедах, детские сиденьица были пусты. Видимо, наступил час, когда матери забирают малышей из садика. Я вскочила на велосипед и кинулась за ними. Подвернулся удобный случай: у ворот детского сада евангелистской общины стоял велосипед, оснащенный как надо. Я мгновенно угнала этот велик, взамен оставив свой раздолбанный, и увезла ликующего Бэлу в лиловом креслице.

Вся в поту я вернулась в коммуналку. А Кора и Феликс, наверное, как раз валяются на пляже в шезлонгах и потягивают кампари. Вот и в прошлом году летом мы все вместе так отдыхали на море. Вот было время – ни забот, ни хлопот. Бэла с Эмилией собирали ракушки.

Телефон. Может, Кора раскаялась и сейчас бросится вызволять меня из моей ссылки. Но нет, это была бабушка.

– Как вы, Майя? – заботливо спросила она. – Надеюсь, малыш не перегрелся на солнце?

Нет, заверила я безо всякого энтузиазма, не перегрелся. В Италии обычно жарче. Мы привыкли.

– Слушайте, – продолжала старая дама, – я забыла кое-что важное. Хотела попросить о небольшом одолжении. Один мой старый друг живет в доме престарелых тут неподалеку. Я хотела подождать, пока вернется Феликс, но Хуго настаивает… Не могли бы вы найти время отвезти меня туда?

– Была бы рада, но машина, которую мне оставили, разваливается на ходу. Ездить на ней опасно и безответственно. У меня сын, не хотелось бы оставить его сиротой.

Фрау Шваб вошла в положение и решила взять такси.

Вечером я поймала себя на том, что с тоской жду возвращения Ослиной Шкуры. Меня к ней тянуло, мне было интересно с ней. Мне казалось, эту женщину окружают мрачные тайны, и прошлое у нее загадочное. Как только Бэла уснул, подстегиваемая любопытством, я пробралась в ее комнату.

Коллекция кошек из разных материалов. Намек на ее биографию и на ее вкус. Она точно небогата, никакой роскоши. Одежды и косметики – минимум, только самое необходимое. Четыре книги из библиотеки. Единственная роскошь – орхидеи: марципаново-розовые тяжелые цветки, как будто искусственные, бледно-фиолетовые, благородно белые, тигровые.

Кем она работает? В ящиках стола – пособие по изучению иностранного языка. Должно быть, она учительница.

И я угадала! Вечером соседка подтвердила мои догадки. Катрин, ее имя Катрин.

– Мне пришлось сбежать от мужа. Макс, мой старый приятель, как раз разошелся со своей подружкой, и та съехала. Комната освободилась. Я поселилась здесь. Здорово, с одной стороны, только приходится ездить на работу во Франкфурт. Я преподаю итальянский в Народном университете и немецкий как иностранный. А ты чем зарабатываешь на жизнь?

Мне пришлось признаться, что я потеряла место экскурсовода во Флоренции и уже давно безработная. О скорбных причинах сего я предпочла умолчать.

– Да, сегодня надо радоваться, если есть работа, – вздохнула Катрин и задумчиво оглядела меня, – хочешь подменить меня на время на моих итальянских курсах?

Бабуля желает меня личным шофером, Катрин нужна замена. Ой, неохота, ни то, ни другое!

– Никак не решишься? – спросила моя соседка. – Да ведь это несложно. На летние курсы ходят в основном дамы. Они так влюблены в итальянский, что ты можешь спокойно втирать им любую ерунду. Им не нужно знать итальянский, как родной, речь идет о паре разговорных оборотов, чтобы достойно провести отпуск. Один из слушателей, очаровательный пенсионер, признался, что итальянский ему нужен, чтобы в ресторанах заказывать блюда senza aglio[3], ну, чтобы потом не пахнуть чесноком. Другие учатся произносить названия сортов итальянского мороженого, даже если официанты говорят по-немецки.

Мне все это было, конечно, знакомо.

– Думаю, у меня бы получилось. Хотя вряд ли стоит начинать, все равно вскоре приедет Кора и заберет меня в Италию. Может, послезавтра в это время уже буду на пути в землю обетованную. Кроме того, куда девать Бэлу? Вряд ли ты собиралась служить нянькой, пока я буду подменять тебя на курсах.

Она кивнула.

– Нет, не собиралась. А с кем ты оставляла сына во Флоренции, когда работала? Он уже ходит в детский сад?

Нет, не ходит. Хотя по возрасту его бы уже приняли. Но наша добрейшая Эмилия любит его как родного и счастлива о нем позаботиться.

– Эмилия – это кто?

– Наша домработница, – сказала я и застыдилась. Можно подумать, я живу в богатстве, даже в роскоши, а Эмилии не нравится, когда ее зовут домработницей.

– «Наша домработница»! – передразнила меня Катрин.

– Лично у меня за душой ни гроша, – стала оправдываться я, – все принадлежит Коре, она унаследовала целое состояние от богатого мужа.

– Такая молодая, а уже вдова! – удивилась Катрин. – А у тебя как? Ты замужем за отцом Бэлы?

– Вообще-то, да. Но мы разошлись. Его зовут Йонас. Он живет в Шварцвальде. Он… фермер.

3

Моя дармштадтская ссылка продолжалась между тем уже целую неделю. Заперли и бросили, вот и весь сказ.

Бабушка давно поправилась, о собачке и без меня было кому позаботиться. Кора спряталась в своем любовном гнездышке под предлогом «итальянских каникул», и ее там было не достать. Мобильный у нее не отвечал, может, выключила, а то и вовсе потеряла или выбросила.

Те три сотни марок, что я взяла у Феликса, давно кончились. Пришлось снова, как в юности, поступившись принципами, нарушать закон. Прощай, честность, порядочность и законопослушность! Опять, как подросток, тырила продукты в супермаркетах. Сноровка была уже не та. Ни ловкости, ни наглости. Прежде воровство было забавой, теперь – тяжким трудом.

Нужда заставила меня позвонить мужу. До сих пор я не требовала от Йонаса никаких алиментов, хотя он сам предлагал. Каждый год Йонас брал на несколько недель нашего сына к себе на ферму, а потом привозил обратно в Италию. Будь его воля, он бы не расстался с сыном вовсе.

Йонас как будто ждал моего звонка.

– В воскресенье я вас заберу! Где вы?

Мне хватило ума не выдавать, где я, но куда же он пришлет чек?

– Давай встретимся во Фрайбурге, – предложила я, – ты возьмешь Бэлу на три-четыре дня. А меня бы ты очень выручил парой купюр, а то я на мели. Мы с Корой заберем его потом, когда Кора вернется из Италии.

Йонас согласился.

Вечером я посвятила в свои планы Катрин. Мы сидели в ее небогатой комнате на вытертом ковре, а Бэла кувыркался на ее матрасе.

Катрин жалела, что все милые ее сердцу вещи остались в ее прежнем доме, у мужа, от которого ей пришлось сбежать. Она смогла вывезти только свою кошачью коллекцию и орхидеи, иначе он выбросил бы их на помойку.

– Fiore[4], – пролепетал Бэла и втиснул мне в руку семь белых цветков.

– Мой фаленопсис! – рассердилась Катрин. – Он так редко цветет! Теперь только через девять месяцев, если вообще распустится.

Мне снова пришлось извиняться за сына, который в последнее время учинил немало разрушений.

– Завтра отвезу его на несколько дней отцу. Тогда я бы съездила с тобой во Франкфурт.

– Мы с тобой похожи, – заметила Катрин. – Только у меня нет ребенка, и с мужем встречаться я больше не желаю.