Надин Бисмют - Вы замужем за психопатом? (сборник) Страница 6

– Ты идешь спать?

– Сейчас. Я как раз сейчас уделаю хорвата.

Я увидела пакет «Бенеттона» на кушетке и сказала мужу, что он мог бы и мне купить подарок, как это сделал Жером своей Беатрисе. Я сказала ему, что он – элементарный эгоист, который изменял жене со своими студентками, который к тому же предпочитает играть в шахматы, вместо того чтобы писать дурацкий роман, ради которого он, между прочим, поставил под удар свою карьеру.

– Дурацкий роман?

Я расстегнула блузку и надела свитер Беатрисы.

– Да ты просто старая сдувшаяся шина, – сказала ему я.

– Ты что? Сними сейчас же, это – не твое.

– А что, померить нельзя? Может, я такой же куплю. Может, я стану некой Беатрисой, которая бросит тебя ради некоего Армана. И что ты на это скажешь, а?

Я повернулась направо, затем налево. Ткань была свежей и удобной.

– Послушай, бирюзовый – явно не твой цвет, – выдохнул мой муж.

Я хлопнула дверью.

Когда спустя несколько минут вдруг зазвонил телефон, мое сердце забилось еще быстрее. Я сняла трубку дрожащей рукой.

– Жерома нет, – объявила я Беатрисе.

– Передайте ему, пожалуйста, чтобы он мне перезвонил, когда вернется. Мне нужно ему кое-что сказать.

– Хорошо, я только не знаю когда. Вы вообще как, когда-нибудь спите ночью?

– А он – что? Поехал к родителям в Лаврансьены?

Я расхохоталась.

– Нужно сказать «Лаврентиды», «Лаврентийские горы».

– Так он там? Где он? У вас уже десять часов вечера. Он вам наверняка рассказал о нас двоих. Допустим, я тогда сглупила. Но с кем не бывает? Он для меня много значит.

Я задумалась: а есть ли мне смысл говорить правду Беатрисе? Так ли нужна мне была жертва? Когда вообще всему этому придет конец? Я пыталась наладить дыхание и почувствовала, как от выступившего пота начали влажнеть мои подмышки, а с ними и намокал свитер Беатрисы.

Около одиннадцати утра Жером приехал за вещами. Камилла вызвалась довезти его в аэропорт. В окно гостиной я увидела, как она ждет его в своей изъеденной ржавчиной хондочке. Она курила и выпускала дым наружу, похлопывая при этом пальцами другой руки по рулю. Мы помогли Жерому дотащить его грузный чемодан до багажника и сказали на прощание: «Наш дом для тебя всегда открыт».

– Было бы здорово, – заявил мой муж, – провести каникулы вчетвером, с Беатрисой.

– Кстати, – вмешалась я, – она думает, что вчера ты ночевал у родителей.

Бенуа вытаращил на меня глаза: он был явно удивлен.

– Спасибо, – ответил мне Жером с улыбкой – Но я как-нибудь разберусь.

– Как знаешь.

Бип, бип. Камилла нажала на гудок. Жером сел в машину, и машина тронулась с места. Мы с мужем остались на тротуаре. Он обнял меня за талию, а машина уже исчезла из виду. В этот момент я ощутила покой.

Вернись, Жюльен!

Понедельник, 18 час. 40 мин.

Сегодня утром я проводила Жюльена в аэропорт. Его машина останется у меня на неделю: по его просьбе я должна отвезти ее в гараж, чтобы поменять зимние шины. На прощание Жюльен чмокнул меня в щеку и пообещал позвонить, как только прилетит в Лондон. А вдруг он погибнет во время теракта, тогда как? Он растворился в толпе, а меня пронзила мысль, ясная как хрусталь фирмы «Баккара», который запрещено класть в посудомоечную машину: без Жюльена я элементарно пропаду. Мне захотелось крикнуть: «Вернись, Жюжю! Не бросай меня! Неделя разлуки – это слишком долго!» В желудке у меня образовался ком. А вдруг я эмоционально зависимая личность? Или меня снедает тревога? Или это вчерашний гусиный паштет дает себя знать? Но этот чертов ком точно застрял где-то внутри!

Пока я предавалась размышлениям, случилась неприятность: у меня никак не получалось завести «лексус» Жюжю. Нетерпеливые водители, застрявшие по моей вине на дороге, начали сигналить изо всех сил, а я тем временем яростно крутила ключом, но мотор все равно не заводился. Тогда один высунувшийся из окна таксист выкрикнул мне, что у гибридной машины – мотор бесшумный. Спокойно, мосье! Откуда мне такое знать, а? Я-то обычно вожу «мини-купер». Взбудораженная происшедшим и, чтобы не опоздать на йогу, я припарковалась в спешке под табличкой «доставка грузов». К этому моменту моя майка из бамбукового волокна уже была влажной. «Honey, are you are okay?»[2] – полюбопытствовала Джэнет. До чего же все-таки она проницательная женщина! Мы стали разучивать «приветствие солнцу», и Джэнет меня похвалила: не прошло и трех месяцев, как я освоила эту позу. Тем лучше! Потому что, если я так до сих пор и не уловила связь между поднятой ногой, двумя руками на весу и внутренней гармонией, то, по крайней мере, я продолжаю надеяться, что у меня будет такая же плотная и упругая задница, как у Джэнет.

В суши-баре в двух шагах от бульвара Сен-Лоран я съела суп «мизо» и стала вызванивать Веро: мол, приходи на ужин! «Ты как насчет сырного суфле с зеленым салатом?» Она не могла говорить, у нее шло совещание. Совещания – ее основное занятие! Вот уже три месяца, как Веро работает «ведущей проекта» на каком-то кинофестивале. Короче, она обещала мне перезвонить, но так этого и не сделала, а было уже почти семь часов, и я на нее немного обиделась. Я-то заранее сообщила ей, что Жюжю уезжает, а ведь ей известно, что я не выношу одиночества. Дом, в котором мы живем, велик для двоих, отовсюду в нем доносятся скрипы и шорохи, и мне все время кажется, что какой-нибудь убийца сейчас возьмет и вломится через подвал, гараж, террасу или (почему бы и нет?) потолочное окно. Если бы Жюжю не страдал астмой, я бы завела кошку или собаку – хоть какая-то охрана была бы!

Чтобы отвлечься, я стала листать поваренную книгу – надо продумать субботнее меню. Я раздумывала, что лучше подать: баранье рагу или раков. Но и на последний момент оставлять такое дело все не хочется. Вечером в субботу все должно быть безупречно, ой! Звонит телефон!

19 час. 20 мин.

Жюльен благополучно приземлился в Лондоне. Он не позвонил, так как сразу пошел ужинать с клиентами. Там льет дождь. «А ты как?» – спросил меня он. «Что я?» (Я скучаю, разве это не ясно?) Я сообщила ему, что на этой неделе собираюсь сделать новую стрижку, с челочкой. Как у продавщицы бутика m5081, в который я только что заходила. «Тебе должно пойти», – заметил Жюльен, так что я подумала: «А что, так я тебе не нравлюсь?» Он, конечно, посмеялся бы над моими вечными сомнениями в себе. Я предложила ему заняться телефонным сексом, но он был без сил: все же сказывалась разница во времени. А я не стала настаивать. Зато я попросила его объяснить, как включить телевизор. Делая вид, что он мне уже показывал это двадцать раз, а я все не могу запомнить, он приказал мне взять листок бумаги и ручку, а я еще раз отчеканила, что терпеть не могу эту новую систему. И это было правдой. С тех пор, как мы перешли на высокочастотное изображение, стало видно, что у актрис – усы, а у дикторов – на лице рытвины от угревой сыпи. И мечты – нет как нет! Жюжю издал едва ли не предсмертный вздох, когда я попросила его повторить: так мне нажимать на красную кнопку серого пульта или на синюю у черного? На какую первой-то нажимать? Мы поругались. Это так обидно! Ладно, ставлю точку. Иду готовить кексы.

Вторник, 20 час. 30 мин.

С Веро трудно поддерживать отношения, т. к. она помешана на своей работе, а я для нее – просто клапан для выпускания пара. Сегодня утром она позвонила мне и пригласила на ланч, и это меня вполне устраивало, так как мне нужно было в центр города: к субботе я должна любой ценой где-то откопать хрустальные бокалы «Баккара», иначе мадам Тардиф может поинтересоваться, куда делись те, что она подарила нам на Рождество. Короче, не знаю, с чего это вдруг Веро, что называется, «прорвало». Ой, нет! Поняла! Это потому, что после того, как я заказала капуччино, я позвонила Фатиме. «Ты кому звонишь?» – поинтересовалась Веро. «Прислуге». В этот момент, попивая свой чаек из вишневых хвостиков (Веро хочет похудеть), она скроила такую мину, впрочем, по правде говоря, ничего выдающегося в ее гримасе не было: Веро вообще часто впадала в дурное настроение безо всякой причины. И никакого средства противостоять этому нет. Просто не стоит реагировать. Я рассказала ей, что мы с Жюльеном сняли на три недели виллу в Аргентине. Это будет в июле. А известно ли ей, что Буэнес-Айрес – это южноамериканский Париж? А вдруг ей захочется, в наше отсутствие, пожить в нашем доме? В ее распоряжении будет бассейн, сад, сауна, машины, гимнастический зал и кинозал с высокочастотным изображением. И прочие прибамбасы. Я действительно старалась изо всех сил, но через пять минут, поскольку она так и сидела со своей кислой миной, я спросила ее, все ли в порядке, а она скрипнула зубами и процедила: «Это у тебя надо бы спросить». Она утверждает, что с тех пор, как я встречаюсь с Жюжю, я утратила чувство реальности. По ее словам, я превратилась в девицу, которая лишь шляется по торговому центру «Рокленд», занимается йогой и договаривается об очередной уборке со своей прислугой, и в этом во всем нет ничего конструктивного. «Ты живешь за счет мужика. А что ты будешь делать, когда он возьмет тебя и бросит? Сырное суфле готовить?» Я, как учила меня Джэнет, постаралась дышать животом, представить себе журчание волн океана и расслабиться. Но ничего не вышло, и, разозлившись, я спросила у Веро: может, она считает меня богатой бездельницей? Веро ответила, что ничего такого она не говорила, но, если подумать, может быть, это и так, потому что, если я и не ношу меха и не разгуливаю в туфлях на шпильках в 13 см, всем известно, что в наше время иметь свободное время – роскошь, а у меня его – навалом. К тому же по всему видно, что у меня есть все возможности его тратить как хочется, но на самом-то деле ничего своего-то у меня нет. Моя связь с Жюльеном не более чем средство уйти от действительности, ни за что не отвечать, и что там еще?.. Я забыла, потому что меня вдруг зло разобрало: я что? виновата, если я влюбилась в сына президента самой крупной авиакосмической компании страны, а она – единственного, кого смогла закадрить, это помощника управляющего районной пиццерии (да и к тому же, по слухам, он и не хотел с ней затевать ничего серьезного!). Веро сказала, что фирма, которую возглавляет отец Жюльена, не авиакосмическая, а по аэронавтике. «Это одно и то же!» – закричала я. Она бросила на стол пятнадцать долларов и ушла, обозвав меня полуклоном Карлы Бруни.