Дирк Гузманн - Слон для Карла Великого Страница 6

Из мастерских персидских математиков и конструкторов халиф приказал доставить аппарат, который благодаря чудесной системе проводков и подшипников мог показывать время. Это были часы, приводимые в действие силой воды. Каждые двенадцать часов два шарика падали на кимвал. Этот звонкий звук пробуждал двенадцать маленьких бронзовых рыцарей, которые выезжали каждый из своих ворот и угрожающе вытягивали в направлении наблюдателя маленькие металлические мечи. Эта удивительная машина была загадкой для Исаака. Однако он понял щедрый жест Гаруна ар-Рашида. Что могло быть более достойно императора, чем само время?

Повелитель аббасидов приказал снарядить парусный корабль, который должен был отвезти Исаака вверх по Евфрату до Алеппо. Оттуда путешествие должно было продолжиться через Средиземное море, затем вдоль итальянского западного побережья до Генуи. Дагоберт и Эрик, которые прибыли в Багдад вместе с Исааком, остались при дворе как постоянные представители империи франков. Четверо сыновей арабских князей получили почетное поручение вместо них безопасно доставить Исаака с драгоценным даром к его императору.

Вместе с часами на корабль погрузили разноцветные ковры удивительной красоты, шелка, копчености, благовония и бальзамы в окованных медью сундуках. И еще кое-что отправил на корабль Гарун ар-Рашид.

Нечто очень большое.

Ночь опустилась на Геную. Ветер все еще дул с моря, даря городу долгожданную прохладу. На набережной, между сушей и морем, сидел Исаак. Его ноги свисали над плещущимися водами гавани. Погруженный в свои мысли, он смотрел на горизонт. Затем он взял в руки амулет – половину хищной птицы из золота и красного альмандина, – который носил на своей морщинистой шее, и закрыл глаза.

Мысли его устремились над морем, над пенными волнами и дальше, над песчаными дюнами пустыни. И вдруг ему показалось, что, приветствуя его, далеко-далеко в темноте засверкали ярко освещенные башни Багдада.

3

На холмах за городом было поле мертвых. Надгробные камни из базальта, едва выше колена, были разбросаны по нему, словно случайно упавшие с неба. Засохший олеандр вцепился корнями в обожженную солнцем землю. Оливковые деревья с сучковатой корой высасывали последние соки из иссушенной земли. Вокруг их стволов собрались козы, чтобы почесать свои спины о дерево, полакомиться серебристой зеленью листьев и переждать дневную жару в тени крон деревьев, через которые пробивались лучи солнца. Полусонное стадо посматривало на двоих людей, которые в утреннем свете тяжелой поступью проходили мимо них.

Грифо, ругаясь, дергал за веревку, второй конец которой был обвязан вокруг бедер Танкмара. Труп Розвиты лежал на плечах молодого сакса. Когда Танкмар спотыкался, ее лысая голова болталась у его живота. Даже мертвая Розвита внушала ему ужас.

И сам Танкмар был похож на труп. Все его тело болело, кожа была истерзана и местами потрескалась. Накануне вечером Грифо прикончил Розвиту, а затем набросился на него. Когда Танкмар пришел в себя после удара, то обнаружил, что лежит в луже крови и мочи.

Но сильнее, чем боль, его терзала тоска по родине. Сгибаясь под тяжестью мертвой Розвиты, он клялся себе, что сделает все возможное, чтобы вернуться в Маршланд, где вода глубоко вдается в сушу и земля напитана солью океана. И даже пусть он будет последним выжившим из своего племени, ни за что на свете он не будет больше влачить жалкое существование раба ни в этом жарком краю империи франков, ни на Ближнем Востоке, нигде. Он вернется на север, даже если это будет стоить ему жизни.

Грифо остановился. Он набросил веревку на ствол оливкового дерева, так что у его пленника оставалось шагов десять свободного движения, и связал ее концы крепким узлом. На этом участке кладбища хоронили некрещеных. Здесь должен был исчезнуть и труп Розвиты. «Если земля не исторгнет этот ядовитый подарок», – подумал Танкмар. Он с отвращением опустил тело Розвиты на землю.

Грифо, хрюкая, вытащил деревянную полевую фляжку из холщового мешка, откупорил и сделал два больших глотка. Напиток заставил его свинячьи глазки засветиться. Затем он выудил из мешка какую-то миску и бросил к ногам Танкмара.

– Здесь мы и похороним старуху. Вырой яму в земле ее старой миской или используй свои руки – мне все равно. Если попытаешься сбежать, то вскоре снова сможешь отдохнуть возле своей мертвой любовницы. На веки вечные.

Грифо даже икнул от удовольствия и шутки ради пнул ногой козу в бок. Животное возмущенно заблеяло, отпрыгнуло за пределы досягаемости и освободило место в тени кроны дерева. Работорговец опустился на землю и занялся содержимым своей фляжки.

Жажда стала мучить Танкмара, едва он начал работу. Он стоял на коленях на твердой как камень земле и снимал пыль слой за слоем, сдирая ее миской с грунта. Вскоре его окутало желтоватое облако пыли, из-за чего стало невозможно дышать. Грязь, зудящие раны, палящая жара – Танкмару захотелось попасть домой так, как никогда раньше. Он изнемогал от желания услышать громкий шум холодного как лед прибоя, песню осенних штормов и лугов Маршланда, шепот воды в ручьях. Вот тогда он был бы готов к смерти. С мечом и щитом в руках смеяться в лицо врагу – вот такой конец понравился бы ему. Многих мужчин своего селения он видел такими, когда франки ворвались к ним. Но сам он не годился для военной службы.

– Не усни, могильщик! – Грифо лениво бросал в него мелкие камни. Солнце стояло над верхушками холмов, словно спелый фрукт, а могила Розвиты напоминала хищную пасть, жаждущую пищи. Танкмар погрузился в землю уже до бедер. Выточенная из дерева миска уже треснула во многих местах. Снова и снова он скреб ею землю, вырывая оттуда упрямые корни голыми руками. Его мышцы горели. Иглы впивались в его позвоночник. Его внутренности испепеляла жажда.

Порожняя фляга валялась у ног работорговца. От алкоголя на лбу его заблестел пот. Лицо стало красным, когда он злобно заорал на Танкмара:

– Проклятый иуда! Быстрее, я сказал! Поднатужься, иначе я разорву тебя на куски. Ты думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? Ну, тут ты ошибаешься! Мы что, должны угробить здесь целый день? Тебе это нравится! В это время мои рабы, запертые в сарае, изнывают от жары, а толпы покупателей ищут в порту своего надежного поставщика. Из-за тебя я потеряю клиентуру. И ты это знаешь.

Слова будто отскакивали от Танкмара. При одной мысли о том, что он еще раз может попасть под огромные кулаки Грифо, он собрался с силами, уперся коленями в землю, отбросил миску в сторону и начал выковыривать куски земли голыми руками. Чем быстрее он справится, тем раньше успокоится Грифо. Дыра в земле, словно вулкан, выбрасывала пыль до тех пор, пока густая завеса не повисла в воздухе. Глубже, ему нужно копать еще глубже. Так глубоко, чтобы Грифо больше не нашел его в этой яме. Танкмар бросил затравленный взгляд на работорговца.

Вне себя от злости, одурманенный алкоголем, Грифо тяжело поднялся на ноги и покачнулся, стараясь удержаться на ногах. Он тупо уставился на раба, а затем сделал шаг к яме.

– А теперь я тебя, ублюдка, пошлю к дьяволу, – заплетающимся языком пробормотал он. – Ты достаточно долго вил из меня веревки.

Еще один шаг. Грифо отрыгнул.

– Я хочу разорвать тебя голыми руками, саксонская свинья! Раздавить железным кулаком! Да, мне это нравится: Грифо – Железный Кулак. Что ты на это скажешь?

Третий шаг чуть не лишил его равновесия. На какой-то момент он остановился и посмотрел сверху вниз на свою жертву, которая на корточках сидела в яме.

Позже Танкмар и сам не мог сказать, как песок попал в лицо Грифо. Везде в воздухе носилась пыль. Может быть, Сакснот послал ему порыв ветра. Может быть, Грифо сам вошел в облако пыли. Может быть, Танкмар от страха бросил в него пригоршню пыли, когда работорговец добрался до края могилы.

В любом случае, грязь облепила череп Грифо, словно пчелиный рой – первый цветок. Пыль попала ему в рот, он закашлялся. Его тело содрогалось в спазмах, а руки, ища опоры, хватали воздух. Он кашлял, свистел и хрипел так громко, что даже ко всему равнодушные козы повернули головы в его сторону. Фырканье и хрип усилились, превратившись в устрашающий шум. Грифо бил себя в грудь, шатался и размахивал руками, пока не поддался силе тяжести. Работорговец упал навзничь, ударившись всем телом о землю.

В последний момент Танкмар, опершись на руки, выпрыгнул из могилы. Позади него в яму с грохотом упала туша его хозяина. Поднялось еще больше пыли. Затем все стихло.

Танкмар затаив дыхание заглянул в яму. Грифо не двигался. Его правая рука выглядывала из ямы, словно когтистая лапа мертвеца, который пытается восстать из могилы. Танкмар подкрался поближе. Глаза Грифо закатились, белки глаз стали неестественно большими. Губы были раскрыты, и между ними высунулся посиневший язык.

«Грифо мертв», – пронеслось у Танкмара в голове. Его охватили ужас и радость одновременно. Свободен. Он свободен. Он больше не был собственностью другого человека. Дорога домой теперь открыта. Однако тут из ямы послышался стон, который разрушил все надежды Танкмара. Грифо был жив.