Джошуа Феррис - И проснуться не затемно, а на рассвете Страница 60

Конни до сих пор молчала, и я тоже, хотя мы сидели совсем рядом, как тогда в баре с Мерсером. Наша с ним дружба только начиналась, а теперь вот погрузилась в мертвую тишину – сродни той тишине, что стояла сейчас между мной и Конни. Я пришел к ней, чтобы снять с души бремя, чтобы с помощью одного-единственного взгляда на нее подкрепить все свои аргументы против самоубийства… и еще по одной причине, более примитивной и инстинктивной, чем даже моя нужда увидеть ее. В то время я еще не сознавал этой причины в полной мере, но сейчас она для меня очевидна. Я испытывал острую необходимость поместить в свою орбиту другого человека, убедиться в собственном существовании через присутствие и близость кого-то еще, протянуть руку и дотронуться, разозлить ее, льстить ей, докучать, умолять, напрашиваться на оскорбления – что угодно, лишь бы знать, что я еще жив и не один. Однако за все это время – прошло уже минуты четыре или пять – мы не обменялись ни единым словом. Внезапно Конни оторвалась от кружки с ручками, крутнулась на стуле и громко чихнула себе в локоть. Замерла, готовясь ко второму чиху – она всегда чихала два раза подряд, – снова чихнула и стала искать платок, но не нашла. Тогда она встала и ушла в уборную. Дверь за ней закрылась, и через минуту я вернулся к пациенту, гадая, заметила ли она вообще мое присутствие. Ведь мы сидели почти вплотную… Что за стена выросла между нами в эти четыре-пять минут? Когда мы успели стать настолько чужими друг другу? В тот миг мне показалось, что живых людей порой разделяют столь же непроницаемые преграды, как и те, что отделяют живых от мертвых.

А потом случилось нечто удивительное; я мигом выбросил из головы все черные мысли и едва не побежал обратно к Конни, чтобы выкрикнуть ее имя и вернуть нас обоих к жизни.

Когда я вошел в кабинет, пациентка сразу сообщила мне, что беременна. Живот только-только начинал расти, но ее румяные круглые щеки говорили сами за себя. Новая, пухлая и упругая кровь стучала в венках на ее шее. Она светилась, как спелое яблоко.

Ничего не могу с собой поделать: мне нравятся беременные. Если только они не страдают от недоедания. Иногда я вижу в метро таких тощих девушек с огромным животом и руками-палками – сразу хочется купить им обогреватель. Хочется наорать на их родителей. Помню, однажды я даже подошел к такой голодающей беременной и спросил, не откажется ли она от бесплатного обеда в «Джуниорс». Она была в потрясении: приставать в метро к беременной женщине с обручальным кольцом на пальце! Вообще-то кольца я не заметил. Хотя оно было очень даже заметное. Я попытался объяснить, что не пристаю к ней, а предлагаю бесплатную еду. Может, она возьмет хотя бы пятьдесят баксов – купит себе подсолнечного масла? Она окончательно рассвирепела. Выяснилось, что она – известная фотомодель, я не раз видел ее на рекламных щитах.

Я спросил пациентку, когда ей рожать. В апреле. Тогда я попросил ее широко открыть рот. Выстукал в одном из зубов зарождающийся кариес.

– Так больно? – спросил я.

– Нет.

– Вероятно, здесь у вас начинается кариес, – сказал я, – но лечение мы отложим до апреля, до родов. Если вам сейчас не больно, то и волноваться не о чем.

Ну-ну, подумал я, слушая самого себя. «Если сейчас не больно, то и волноваться не о чем»! А что, времени полно. Поволнуешься позже. А до тех пор лови кайф. У тебя впереди столько радостного и прекрасного. В самом деле: ты полна здоровья, скоро ты дашь начало новой жизни. Какой смысл зацикливаться на всяком дерьме?

Так устроено большинство людей. Я стал думать, как большинство людей! Я сжился с этой мыслью всей душой, подумал ее сам! Она мне больше не чужая, она – моя! Моя-моя-моя. Боясь ее упустить, я снова взял в руки зубной зонд, якобы с целью еще раз убедиться, что все в порядке, а на самом деле – чтобы окончательно присвоить ценную мысль. Проникнуться ею насквозь. Люди, которым приходят в голову такие мысли, обычные нормальные люди, выгуливающие собак, обновляющие статусы в соцсетях и откладывающие визит к стоматологу, без труда закрывают глаза на неизбежное. Будь что будет! А некоторые из них, как тот руководитель коммерческой службы, не забивают себе голову даже тем, что уже нагрянуло. Если он пока не чувствует кариеса, значит, лечить его не надо. Если пациентка беременна, стоит отложить лечение до апреля. Если человек не хочет сегодня чистить зубы нитью, так и черт с ним, почистит в другой раз. Не желаешь слушать нотации врача о том, как ты запустил свое здоровье? Ну так не ходи к врачу, загляни в бар или посмотри кино. Погладь собаку. Роди ребенка и иди любуйся, как он сладко спит в колыбельке. Господи, подумал я. Так вот как они мыслят! Вот почему им так привольно живется! Как же все просто!

– Я отойду на минутку, хорошо? – сказал я пациентке и встал с намерением побежать к Конни, но она уже стояла в дверях кабинета и смотрела прямо на меня.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Нет.

– Что ты тогда здесь делаешь?

– Ничего.

– Просто стоишь и ничего не делаешь? Ну-ну.

– Обсудим это позже.

– «Это»? Значит, есть что обсуждать?

– Позже.

– Нет, сейчас!

– У тебя пациентка. Разговоры подождут.

– Я с ней закончил. Она здоровее и живее всех живых. Об этом я и хотел тебе сказать. Знаю, ты терпеть не можешь, когда я тащу тебя в кабинет и показываю пациентов, но на сей раз я хочу показать не болезнь, не старость и не смерть. Ты только взгляни на нее! Видела когда-нибудь такого здорового и счастливого человека?

Конни заглянула в кабинет.

– Я что-то упустила?

– Разве ты не видишь?

– Я вижу женщину на стоматологическом кресле.

– Она беременна! Разве не видно? Ладно, поверь мне на слово. Фишка в том, как она собирается поступить со своими зубами. У нее намечается кариес, но она решила пролечить его уже после родов.

– Вроде бы так и положено.

– Для беременных – конечно. Но не для всех остальных.

– Не понимаю.

– Почему мы все не можем жить по тому же принципу? – спросил я. – Почему не можем плыть по течению? Выгуливать собак, писать в Твиттер, есть булочки с изюмом, кататься на велосипеде, любоваться закатом, скачивать фильмы и никогда ни о чем не волноваться! Я не знал, что это так просто! Не знал до этой самой минуты. Кто же не способен на такое? Разве что психически больной, а я – не психически больной!

Она взглянула на меня.

– Я не больной, – повторил я. – Слушай, окажи мне услугу. Сходи со мной в ресторан. В смысле, на свидание. Дай мне второй шанс. Нет, какой по счету? Шестой! Я изменился, я теперь другой человек. Ей-богу! А хочешь, не будет никаких свиданий? Давай сразу поженимся. Я готов. Честное слово, готов. Что это за взгляд? Что за взгляд, Конни? Я серьезно! Я хочу взять тебя в жены! Нарожать детей. Знаю, раньше я не хотел иметь детей, но то было раньше. А сейчас я все понял. Я хочу, чтобы ты была такой же здоровой и счастливой, как эта девушка.

– Я увольняюсь, Пол, – сказала Конни.

– Что… что?

– Увольняюсь.

Наступила тишина.

– Увольняешься? Почему?

– Тебе обязательно знать?

– Но ты мой офис-менеджер! И я люблю тебя!

Она не ответила.

– Ушам своим не верю. А как же все, что я только что говорил? Ты не дашь мне шанса?

На ее губах мелькнула и исчезла улыбка – из тех, что выводят тебя из себя, когда вспоминаешь о них позже. Терпеть не могу такие улыбки, вот эти сочувственные взгляды и мягкие объятья.

– Давай все выясним и обсудим, – сказала она. – А потом я начну подыскивать себе замену.

Остаток дня я бродил по клинике как зомби. Уже через час после нашего разговора Конни разместила в Интернете объявление и к концу недели выбрала полдюжины кандидаток. Отговорить ее было невозможно. Они с Беном переезжали в Филадельфию. Он преподавал там поэзию.

– Ты уверена, что поступаешь правильно?

– Уверена. Будешь смотреть резюме?

– Ты действительно этого хочешь? Жить с поэтом?

– Да.

– С электрической плиткой? И вшами?

– Какой еще плиткой? Ты о чем?

– Он хоть сможет платить за квартиру?

– Ты будешь читать резюме или нет?

Вечером я пошел домой и смотрел бейсбол. Я пропустил кучу матчей за август и половину сентября. Чтобы посмотреть все пропущенные и взяться за новые, я должен был целиком и полностью посвятить себя бейсболу. До середины ночи я пил, ел доставленную еду и один за другим смотрел матчи.

– У меня больше нет времени, Пол, – заявила она ближе к концу сентября. – Я уволилась. Мне пора уезжать. Ты будешь читать резюме – или мне самой заняться?

– Буду, – ответил я.

Но так ни одного и не прочитал.

Лето выдалось хорошее, весь июль и большую часть августа «Ред Сокс» уверенно обходили «Янкиз». Мы видели героическое выступление Педроя и Эллсбери, и, несмотря на травмы, питчеры играли уверенно. В начале сентября никто не сомневался, что мы займем первое место в дивизионе и примем участие не в первой, не во второй, а в третьей мировой серии за семь лет. Но потом вступил в силу некий древний вселенский заговор.