Карен Уайт - Рапсодия ветреного острова Страница 7

Мечтательное выражение, промелькнувшее на лице матери, удивило Эмми.

– Я попыталась воссоздать в нашем магазине эту атмосферу, хотя сомневаюсь, что это получилось удачно. То было волшебное место, и возможно, поэтому я решила открыть собственный магазин.

Эмми потянулась над столом, взяла ножницы и перерезала клейкую ленту, запечатывавшую крышку коробки, но не стала раскрывать ее.

– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Когда я узнала, откуда эти книги, то позвонила в магазин. Нынешнюю владелицу зовут Эбигейл как-то-там, и она приходится невесткой одной из двух прежних хозяек, о которых я тебе только что рассказала. Она не смогла продать дело целиком и решила, что если продаст книги отдельно, то выручит лучшую цену за помещение, которое переоборудуют для другого бизнеса, – мать прищурила глаза и внимательно посмотрела на дочь. – Она также сообщила мне, что магазин прославился редкими книгами и манускриптами, хотя сделки в основном совершались в Интернете, где она выступала в роли брокера.

Эмми невольно заинтересовалась этим сообщением. Но потом она подумала о Бене и о том, что именно здесь она узнала и полюбила его. Воспоминания о нем как будто были привязаны к одной точке во вселенной и могли рассеяться, если она стронется с места.

Она вернулась к компьютеру и села.

– Я не могу себе этого позволить, даже если бы захотела, – Эмми сглотнула, ожидая, пока ее интерес не исчезнет, а мать не согласится с ее позицией.

– Но ты можешь, Эмми. У тебя есть деньги: их тебе оставил Бен, это был его прощальный дар тебе.

Внезапный приступ горя и утраты, к которому примешивался огонек новых возможностей, ошеломил Эмми. Он напугал ее, заставил почувствовать себя маленьким ребенком, отцепившимся от материнской руки в многолюдном месте.

– Я не могу, – снова сказала она, но собственный голос показался ей фальшивым.

– Нет, можешь. Ты должна. Бен выбрал тебя, потому что ты сильная. И ты особенная. Не разочаровывай его.

Эмми удивленно посмотрела на мать.

– Он говорил тебе об этом?

Пейдж покачала головой.

– Ему и не нужно было ничего мне говорить. Я знала об этом с тех пор, как ты появилась на свет. Ты не пыталась сфокусировать взгляд на моем лице, как поступает большинство младенцев; ты уже смотрела мне за спину и старалась разглядеть, что там происходит.

Эмми нахмурилась.

– Ты не хотела, чтобы я вышла замуж за Бена, разве нет?

Пейдж на мгновение закрыла глаза и покачала головой.

– Речь больше не идет о Бене, – наконец ответила она. – Ты можешь распаковать сумки у знака «объезд» и выкопать траншею для долгого ожидания. Или же ты можешь проложить свой окружной путь.

Она подняла банку с песком и снова вложила ее в руки Эмми.

– Ты знаешь, что можешь вернуться сюда в любое время. Двери нашего дома всегда будут открыты для тебя. Но остаться здесь – все равно что посадить розу в пустыне: она выживет, но никогда не расцветет.

Когда Пейдж повернулась, собираясь уйти, Эмми схватила ее за руку.

– Почему ты это делаешь?

Пейдж высвободилась и направилась к двери, перешагнув через маленькую гофрированную коробку. Не оборачиваясь, она ответила:

– Потому что ты моя дочь. Потому что ты – это я, какой я так и не позволила себе стать, – она пожала плечами. – Я так и не научилась любить тебя, Эмми. Ты всегда была чертовски независимой. Кажется, я наконец поняла: мне нужно отпустить тебя, чтобы полюбить саму себя.

Эмми опустила голову; ее голос стал почти невнятным от слез.

– Я любила его, мама. Очень, очень любила. И я просто не могу отказаться от страданий, не могу и не хочу. И еще мне кажется, что все самое лучшее, что могло случиться со мной, уже случилось.

Мать вздохнула и повернула голову, чтобы посмотреть на дочь.

– Просто подумай об этом, ладно?

Пейдж ушла, оставив дочь с банкой песка в руках, привезенной из того места, где она никогда не бывала. Эмми закрыла глаза и снова ощутила тепло, воображая прикосновение соленого воздуха, терпкий запах прогретой земли и свежесть воды. Она представила кое-что еще: легкое мерцание в воздухе, намекавшее на невысказанное прощание и неискупленную вину. А может быть, это было предчувствием нового начала. Последняя мысль настолько потрясла ее, что по шее пробежали мурашки. Эмми снова вспомнила завывание ветра в бутылочном дереве в ту ночь, когда она стала вдовой. Теперь, сидя перед коробкой с книгами, она начала размышлять о новых возможностях.

Эмми проснулась под звук удаляющихся шагов, слишком тяжелых, чтобы принадлежать ее матери. Храп отца, доносившийся из спальни, подсказывал ей, что он тоже не имеет отношения к этим шагам. Она села, прислушиваясь, но в ночной тишине не раздавалось ни звука.

Свет серебристой луны проникал сквозь шторы, освещая банку с песком, которую она почему-то поставила на туалетный столик. Эмми посмотрела на нее и представила, что песок стал жидкостью, кружившейся за стеклом крошечными волнами. Она потянулась, включила настольную лампу и с облегчением убедилась, что с банкой ничего не произошло. Ее взгляд переместился на пол, где лежала коробка с книгами из «Находок Фолли». Она не вполне понимала, зачем принесла сюда коробку из магазина; скорее всего, она подумала, что ей будет чем заняться, если она снова проснется ночью и не сможет снова уснуть.

Соскользнув с кровати, Эмми опустилась на колени перед коробкой и раскрыла картонные клапаны, а потом убрала скомканные газеты, лежавшие сверху. Она заглянула внутрь и ощутила приятный запах старых книг, неопределенное сочетание истертой кожи, высохшего клея и старины. Она протянула руку и взяла толстую книгу в жесткой обложке, завернутую в пузырчатую пленку.

Ее мать, стараясь расширить букинистический отдел, регулярно покупала коробки со старыми книгами, а их сортировка была обязанностью Эмми. Время от времени Эмми обнаруживала нечто действительно редкое и ценное, небрежно брошенное среди старых любовных романов с загнутыми уголками страниц, где повествование обычно разворачивалось на фоне больничных стен, или же многотомных саг 1980-х годов с пятнами жира и кофе, заляпавших потрепанные страницы. Такие коробки неизменно встречались во время распродаж недвижимости – ненужные книги, принадлежавшие чьей-то бабушке или двоюродной тете и унаследованные членом семьи, которому не хотелось просто так выбрасывать их на помойку.

Эмми оставалось лишь гадать, почему ей поручили сортировку подобных книг: из-за ее специальности или потому, что мать хотела найти ей какое-нибудь необременительное занятие. Эмми не отличалась аккуратностью, но для такой работы вполне годилась.

Девушка положила руку на книгу и ощутила знакомое тепло и легкое покалывание за ушами; тогда она поняла, что содержимое коробки заслуживает дальнейшего изучения. Она осторожно сняла пузырчатую обертку и подняла книгу под углом, чтобы лучше видеть выцветший титул. «Ромео и Джульетта». Взглянув на фронтиспис, она обратила внимание, что книга была издана в 1937 году, и положила ее на пол рядом с собой.

Эмми принялась методично разворачивать книги, с интересом отмечая, что большинство из них были путевыми заметками или атласами, плюс несколько классических романов – все без автографов и в большинстве своем многотиражные. Эмми увидела Джейн Остин, Толстого и даже немецкий перевод Шекспира. Все эти книги были хорошо ей знакомы, и она невольно улыбнулась. Книги выглядели как специальная подборка, словно они хранились в чьей-то личной библиотеке, а не на полках книжного магазина.

Добравшись до дна коробки, Эмми заглянула внутрь, чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Она была почти уверена, что какая-то замечательная вещь прячется за гофрированными прокладками, но так ничего и не нашла.

Эмми окончательно распрощалась с мыслью о сне и снова начала перебирать книги в надежде найти что-то необычное. Когда она закончила, то опустилась на корточки, прищурилась и окинула взглядом стопки книг. Она остановилась на первой из выбранных, «Ромео и Джульетте», – той самой, от которой у нее мурашки побежали по коже. Взяв книгу, она углубилась в нее.

Пролистнув титульную страницу, Эмми сразу же перешла к последней. Когда она поднесла книгу поближе, то ей почудилось, будто на нее пахнуло соленым морским воздухом. Она впервые обратила внимание на покореженную нижнюю часть обреза, словно книга была залита водой. Перелистав издание, Эмми увидела, что нижняя часть всех страниц сморщилась и потемнела от воды. Она стала искать признаки гнили или сырости, а когда ничего не нашла, то предположила, что книга лишь недолго соприкасалась с водой, а потом была высушена правильным способом, а не оставлена закрытой на полке.

Эмми уже собиралась закрыть книгу, но та выскользнула из рук, упала на корешок и раскрылась. Она осторожно подняла книгу, прижав палец к развороту, и поднесла ее к свету. Верхняя часть полей правой страницы была густо исписана; черные чернила со временем приобрели фиолетовый оттенок.