Лиана Мориарти - Последний шанс Страница 7

В наши дни единственными постоянными жителями острова являются внучки Гарри Доути, Конни и Роза, а также их воспитанница крошка Энигма и две ее дочери (Маргарет и Лаура) со своими семьями.

Остров Скрибли-Гам – идеальное место для проведения выходных. Там есть чем заняться!

• Посетите загадочный Дом Элис и Джека и узнайте больше о Тайне младенца Манро. Это обязательный атрибут! Экскурсия стоит всего 15 долларов для взрослых и 10 долларов для детей.

• Отдохните в кафе «У Конни». Здесь вы найдете самые восхитительные в Австралии кексы с черникой и чай со сливками!

• Порадуйте детишек: Роза Доути всего за 10 долларов мастерски раскрасит личико вашего малыша!

• Позаботьтесь о естественном румянце – пройдите по специально проложенным тропам, пересекающим остров во всех направлениях. Поднимитесь на смотровую площадку Кингфишер, переведите дух и получите заслуженную награду: насладитесь потрясающей панорамой острова и созерцанием удивительных скал из песчаника, которые обрамляют берега реки Хоксбери, сверкающей на солнце, как сапфир.

• Гуляя по лесу в центральной части острова, вы увидите удивительные растения: банксию, элеокарпус, карликовые яблони и, разумеется, знаменитые эвкалипты скрибли-гам. Приготовьтесь встретить белощеких осоедов, карликовых поссумов, священных зимородков и черных змей с красным брюшком!

• Освежитесь купанием, а затем устройте пикник у подножия Салтана-Рокс, скалы на южной оконечности острова. В кафе «У Конни» продаются специально укомплектованные корзины для пикников.

• Не пропустите призрак Элис Манро. Говорят, когда наступают сумерки, она бродит по острову в красивом зеленом платье. (Не бойтесь: привидение вполне дружелюбное!)

ВНИМАНИЕ!!! Установка палаток категорически запрещена. Все приезжие обязаны покинуть остров не позже восьми часов вечера. Это правило должно соблюдаться неукоснительно.

Глава 12

Однажды, давным-давно, Грейс оставила Кэллуму в микроволновке любовное письмо.

Дорогой Кэллум!

Вот пять причин, почему я люблю тебя.

1. Ты танцуешь со мной, хотя я совершенно не умею танцевать.

2. Ты покупаешь шоколад «Фрут энд нат», хотя предпочитаешь безвкусный «Деари милк».

3. У тебя огромные ступни пещерного человека.

4. Ты смеешься над ужасными шутками своей мамы.

5. У тебя сзади на левом плече три маленькие родинки.

С любовью, твоя Грейс.

P. S. ВНИМАНИЕ! Чтобы ничего не разбрызгалось, накрой тарелку пленкой!

Она и сейчас иногда по-прежнему оставляет мужу письма в микроволновке, но теперь они состоят только из одного слова, написанного заглавными буквами: «ПЛЕНКА!»

Это происходит на следующий день после смерти тети Конни: Грейс впервые остается одна с ребенком. Кэллум брал двухнедельный отпуск, но сегодня он должен выйти на работу. Итак, у них началась новая жизнь, в которой они играют роли мамы и папы.

– Если хочешь, я могу взять еще несколько дней за свой счет, – предлагает муж, когда они садятся завтракать. – Все-таки у меня умерла родственница.

– Ничего, я справлюсь, – говорит Грейс.

На самом деле она сегодня проснулась с ужасной мигренью. Такое чувство, будто голову расплющили, как картофель для пюре. Грейс осторожно прикасается к голове кончиками пальцев, но с удивлением обнаруживает, что та по-прежнему твердая, а не мягкая.

Она вспоминает свой ужасный сон про тетю Конни. Может быть, мигрень у нее разыгралась от переживаний? Да нет, вряд ли. Когда Грейс вспоминает, что тетя Конни умерла, то не чувствует абсолютно ничего. Не подумайте, Грейс очень любила тетю Конни. Просто у нее сейчас нет времени что-либо чувствовать. Забота о ребенке напоминает Грейс некий нескончаемый экзамен, вселяющий в нее настоящий ужас. Жизнь ее идет по кругу, где все подчинено одному. Накормить ребенка. Поменять ребенку подгузник. Искупать ребенка. Убаюкать ребенка. Немедленно подойти к ребенку, как только он опять проснется.

Когда все это закончится? Когда у нее появится время, чтобы думать и чувствовать снова? Вероятно, не раньше чем ребенок достигнет подросткового возраста и сможет самостоятельно заботиться о себе. Хотя, разумеется, подросткам тоже необходимо уделять внимание: надо следить, чтобы они не попробовали наркотики, учить их водить машину и пользоваться презервативами. Грейс хочется сказать Кэллуму: «Что мы наделали? Наверное, мы сошли с ума! Нам ни за что не справиться!»

Однако Кэллум как раз таки вполне справляется. Он невозмутимо носит сынишку на одной руке, а в другой держит телефон. Если малыш ни в какую не хочет засыпать, Кэллум вальсирует с ним по комнате, напевая сонату для скрипки № 2 Моцарта.

Ее муж работает учителем музыки в средней школе. Он рассказывает Грейс о так называемом эффекте Моцарта, объясняя, каким образом классическая музыка может развить у их Джейка пространственно-временную мотивацию. Что бы это ни было, Грейс не сомневается, что самой ей этого точно недостает. Маловероятно, чтобы мать в свое время напевала ей Моцарта.

Впервые Грейс увидела Кэллума, когда тот танцевал. Это было на свадьбе их общих друзей. Грейс, сидя за столом, пила шампанское, чтобы заглушить вкус отвратительного крем-брюле, и в этот момент обратила внимание на парня, в облике которого, несмотря на прекрасно сшитый костюм, было что-то нескладное. Чересчур широкие плечи, чересчур длинные руки. Но, господи ты боже мой (как сказала бы бабушка Энигма), до чего же здорово танцевал этот мужчина! Он двигался невероятно естественно и при этом не ухмылялся самодовольно: «Да-да, все мы знаем, что я лучший танцор в зале». Грейс быстро поставила бокал с шампанским, решив, что изрядно напилась, потому что никогда в жизни не испытывала столь внезапного влечения к незнакомому мужчине. При виде этой танцующей гориллы она таяла как масло.

Ей уже исполнилось тридцать, но никогда прежде она не влюблялась так сильно и стремительно, да чего уж там – она вообще ни разу не влюблялась. Грейс всегда считала, что она не из тех, кто может потерять голову от любви, а уж тем более – от любви с первого взгляда. Она была такой расчетливой, такой здравомыслящей. Романтические сцены в фильмах вызывали у нее усмешку, Грейс не выносила их, подобно тому как другие женщины отводят взгляд от экрана, если там демонстрируют кровавые сцены. Когда на лицах мужчин-героев появлялось это слащавое выражение, у нее сразу возникало необъяснимое желание чихнуть.

Так что, когда Кэллум заехал за ней (это было их третье свидание, и они собирались в кино) и Грейс, с бьющимся сердцем и дрожью в коленях, открыла дверь, чувство это было настолько новым для нее, что бедняжка подумала: «О господи, кажется, у меня начинается грипп!» Когда до Грейс наконец дошло, что любовные песни, передаваемые по радио, начали звучать так трогательно, поскольку она сама влюбилась, она словно обнаружила в себе скрытый талант: вот так однажды просыпаешься и понимаешь, что умеешь петь. Так, выходит, она вовсе не «бесчувственная фригидная сучка» (последние слова ее бывшего бойфренда, перед тем как тот бросил трубку). Она настоящая, полноценная женщина с горячей кровью, влюбившаяся в школьного учителя музыки, который внешне смахивал на грузчика, но, прикрыв глаза, играл на виолончели. Этот удивительный мужчина носил обувь двенадцатого размера, выигрывал призы на конкурсах бальных танцев и ел спагетти прямо из кастрюли, слушая симфонии. И все в Грейс, казалось, приводило этого мужчину в восторг: каждая ее мысль, каждое чувство и воспоминание. Целуя Грейс при встрече и расставании, он обыкновенно начинал кружить ее в вальсе или, прижавшись щекой к щеке, вел в волнующем танго. Муж фактически никогда не танцевал с ней, потому что она не умела. «Ты просто не хочешь, – говорил Кэллум. – Ну же, милая, давай пошевеливайся!» Но когда потом он, бывало, опустит Грейс на пол и поцелует, она думает: «Господи, и за что мне такое счастье?»

Разумеется, сейчас, спустя четыре года, оказалось, что они самая обыкновенная, заурядная, среднестатистическая супружеская пара. И это ее вполне устраивает. В конце концов, Грейс всегда была реалисткой. Теперь Кэллум не так уж часто кружит жену по комнате, и это нормально. Естественно, с годами страсть ослабевает, и неизбежно возникают эти вспышки раздражения, похожие на зажженные спички.

Например, сейчас, за завтраком.

– Ты точно не против, чтобы я вышел на работу? – спрашивает Кэллум.

Он ест хлопья с орехами, и каждый раз ложка звякает о его зубы. Когда Грейс смотрит телевизор, она трясет ногой. Он звякает ложкой, она трясет ногой. Считай, квиты. Одна раздражающая привычка уравновешивается другой.

– Я же сказала, что нет!

– Ладно, не злись, я просто спросил.