Лю Чжэньюнь - Меня зовут Лю Юэцзинь Страница 7

Янь Гэ считали юмористом. Но сам он шутить постепенно перестал. Жизнь без юмора не то чтобы стала хуже, просто раньше Янь Гэ страдал именно из-за своих шуточек. Все его жирные мелочные приближенные, как в жизни, так и на работе, готовы были перегрызть друг другу глотки. Известно, что вода закипает при ста градусах, а замерзает при нуле, но у приближенных Янь Гэ температура закипания и замерзания была одной и той же – пятьдесят градусов. Поэтому любую шутку они всегда могли переиначить и извратить в своих интересах. Одна и та же фраза, сказанная в другое время, в другом месте и с другим настроением, тут же обретала совершенно иное звучание и загоняла Янь Гэ в тупик. Словесные игры куда страшнее, чем просто ссора с друзьями, и напрягали гораздо больше, чем нищета и невезение. Янь Гэ сокрушался: «Раз не дают мне шутить, значит, придется этого не делать». После сорока Янь Гэ вдруг понял, как сильно он изменился: если до сорока ему нравилось шутить, то, перешагнув этот рубеж, он стал настолько серьезным, что старался вообще не допускать шуток. Постепенно у него к ним возникла даже какая-то неприязнь. Если с ним начинали шутить подчиненные, он хмурился и просил: «Нельзя ли посерьезнее?» Если шутили друзья, то он, никак не реагируя на их шутки, продолжал солидно вести разговор дальше. Другими словами, после сорока Янь Гэ стал практически таким же, как все, разве что не наел жирка. Да, ему не нравилось общаться со своим окружением, но его статус требовал этого общения. Рано или поздно это приводит к взрыву: когда общение, словно разговор с вечно жалующейся на свои болячки женой или набившая оскомину житуха, становится все больше похожим на заржавевший мотор, который давно уже пора смазать. Но где же взять эту смазку?

Под началом «Восточно-азиатской корпорации развития недвижимости» работало десять с лишним строительных площадок, и к каждой из них был приставлен свой бригадир-подрядчик. Одним из таких подрядчиков был Жэнь Баолян. Янь Гэ общался не только с толстопузами, также он часто посещал стройплощадки, где среди рабочих толстяков вообще не наблюдалось. Откуда только не приезжали эти рабочие: из провинций Хэбэй, Шаньси, Шэньси, Аньхой, даже из провинции Хэнань. Разговор с толстопузами казался Янь Гэ невыносимо приторным, зато на стройплощадке, где в один голос говорили выходцы из всех уголков страны, он по-настоящему отводил душу. Хоть рабочие и питались морковкой да капустой, однако оптимизма не теряли и любую фразу превращали в шутку. Другими словами, именно благодаря им Янь Гэ еще как-то сохранял остатки своего юмора. Приезд директора Яня все подрядчики расценивали как инспекцию. Разумеется, инспекция тоже проводилась, однако для самого Янь Гэ главным было просто побыть в обществе рабочих и расслабиться. Как обычаи сохраняются в глухих уголках, так мудрость живет в народе. Все интересное в жизни толстосумы проели вместе с трепангами и акульими плавниками, остатки смака они могли найти лишь в морковке и капусте. Все-таки прав был председатель Мао, когда говорил, что историю творит народ. Среди десяти с лишним подрядчиков Янь Гэ особенно выделял Жэнь Баоляна, выходца из Цанчжоу провинции Хэбэй. Шуточки, которые тот отпускал, были не только смешными, но и ядреными. В глазах рабочих, которые с ним общались, он выглядел крутым. Янь Гэ же речь Жэнь Баоляна казалась какой-то глупой. Точнее не глупой, а грубой, или даже не грубой, а солдафонской. Но каждым своим высказыванием Жэнь Баолян резал правду-матку. То, что сначала казалось просто смешным, действительно имело место быть. Оказывается, неприукрашенные слова самые смешные. Однажды вечером Янь Гэ приехал к Жэнь Баоляну на стройплощадку, на которой возвышался остов будущего делового центра в пятьдесят с лишним этажей. Мужчины сели в подъемный кран и забрались наверх; перед ними в лучах заходящего солнца как на ладони предстал Пекин.

– Какая красота! – восхищенно выдохнул Янь Гэ.

А Жэнь Баолян, тыча пальцем на кишащий внизу людской муравейник, обронил:

– Самое время для проституток. – Тут же, сплюнув, он ругнулся: – Шлюхи они и есть шлюхи, тоже мне – барышни! – Чуть погодя снова добавил: – Директор Янь, а может нам вместо строительства домов лучше бордель открыть? Дело это доходное, да и не пыльное.

Вроде и сказал он это ни к селу ни к городу, черт-те что сморозил, а получилось смешно. Только-только придя на стройплощадку, Янь Гэ был весь погружен в свои заботы, а сейчас он загибался от смеха; все его печали как рукой сняло. В тот вечер его еще ожидал банкет, поэтому на стройплощадке он задержался на целый час. В это время суток площадь Тяньаньмэнь как никогда переливалась сотнями огней. Янь Гэ стал заявляться к Жэнь Баоляну примерно раз в неделю. Он приходил ради разговоров рабочих и Жэнь Баоляна; если же визит Янь Гэ приходился на обед или ужин, то он вместе с подрядчиком шел в местную столовую. Рабочих уже воротило от харчей, которые готовил им Лю Юэцзинь: никакого послевкусия, кроме кислой отрыжки, такая еда не оставляла. А вот Янь Гэ такая кухня нравилась; и пусть на тарелке лежала какая-то размазня, он мог еще и добавки попросить – аж потел от удовольствия. Жэнь Баолян, глядя на него, только вздыхал: «Надо бы революцию устроить: как начнется революция, у вас такая еда каждый день на столе будет».

Янь Гэ снова смеялся.

Как-то днем Янь Гэ в очередной раз пришел на стройплощадку к Жэнь Баоляну и попал на обеденное время. Жэнь Баолян, уставший от столовской еды, обедать не пошел. Вместо этого он купил еду на улице и устроил перекус прямо на ступеньках в своем дворике. Это даже нельзя было назвать двориком – просто отгороженный досками мизерный участочек с финиковым деревом в метре с лишним от барака рабочих. Но с другой стороны, что же это еще, если не дворик? Жэнь Баолян купил тушеную курицу с каштанами. Завидев Янь Гэ, который, как догадался Жэнь Баолян, зашел пообедать, он с набитым ртом его поприветствовал: «Подождите-ка, я сейчас отправлю кого-нибудь за порцией для вас».

Однако сегодня Янь Гэ пришел не ради обеда или общения: ему понадобилось «найти одного человека, но не кого-то конкретного, а того, кто смог бы притвориться другим человеком». Выслушав такое сбивчивое объяснение, Жэнь Баолян озадачился:

– Директор Янь, вам это надо для игры в театре?

– Да не в театре, а в жизни.

Жэнь Баолян задумался, а потом усмехнулся:

– А чего тут заморачиваться, в нашей жизни и так одни артисты!

– Что же делать, если с первого раза не удалось сыграть как следует?

После этого он подробно обрисовал Жэнь Баоляну суть своего провала. Когда у Янь Гэ появлялись проблемы, он скрывал их и от пузатого окружения, и от жены, но только не от людей вроде Жэнь Баоляна. А дело было вот в чем: Янь Гэ уже давно сошелся с одной известной певицей, все песни которой посвящались или Родине, или матерям. И Родине, и матерям было очень приятно, а вот саму ее от этих хвалебных песенок уже изрядно тошнило, она даже страдала анорексией. Разумеется, это только фигура речи, но когда гимны льются через край, тошнит уже всех – не только исполнителя, но и слушателей. Эту эстрадную нишу певица заняла для отвода глаз, а сама пустилась во все тяжкие. Ей осточертели и Родина, и матери, она в них нуждалась исключительно для раскрутки. Как-то раз к ней в гости зашел Янь Гэ. Родина с матерями здесь были ни при чем, у них имелись личные интересы. Выполнив постельную программу, певица, решив проводить Янь Гэ, надела темные очки и вышла с ним прогуляться. Они зашли в ближайший переулок, где чинили сапоги, жарили бараньи шашлыки, ремонтировали велосипеды, продавали попкорн, вареную кукурузу и печеный батат – в общем, здесь царил свой особенный мир. Перед тем как распрощаться, певица подошла к одной из лавок и купила печеный батат. И именно в эту минуту в лавке напротив перекусывал журналист из бульварной газетенки. Увидав поп-звезду, он очень удивился, но не растерялся и быстренько ее сфотографировал. Сделай это любой другой человек, никаких бы проблем не возникло, а так уже на следующий день фотографии попали в газету, заняв половину первой полосы. Фотографий было две: на одной была улица, на которой бурлила жизнь и бойко шла торговля; на другой, что располагалась в правом верхнем углу полосы, – крупный кадр с поп-звездой, стоявшей у лавки с печеным бататом. В руке она держала сладкую картофелину, собираясь отправить ее в рот. Внизу красовалась надпись: «Анорексия – очередной миф для раскрутки?» Размещение такого фото в газете ничем не грозило. Пусть бы даже все раскрыли этот миф, все это так или иначе поднимало рейтинг певицы. Как говорится, чем чаще блюдо переворачиваешь, тем быстрее оно готовится. Однако проблемой стало то, что справа позади нее виднелась фигура Янь Гэ. На этом фото он выглядел таким истощенным, точно анорексией страдал именно он. Попадание на страницы газет Янь Гэ не смущало, он и сам размещал себя на рекламных щитах по всему Четвертому кольцу. Но на фото в газете он был не один, рядом с ним оказалась известная певица, и вот это создавало огромную головную боль. Хотя баннеры с Янь Гэ и украшали Четвертое кольцо, но на его популярности это не отражалось. Однако на этот загвоздка состояла в том, что Янь Гэ узнала его собственная жена Цюй Ли. Она уже давно подозревала его в любовных связях на стороне, а тут еще это фото в газете – где взять доказательство лучше? Цюй Ли на прошлой неделе улетела в Шанхай к матери, но сегодня вечером она возвращалась в Пекин. Эта газета могла попасть к ней в руки в любое время. И если Цюй Ли, которая всякий раз устраивала скандалы из-за прически, увидит Янь Гэ вместе с другой женщиной, она ее сразу зарежет. К тому же у Цюй Ли имелась особенность: прежде чем хвататься за нож, она проводила собственные расследования. А ее расследования убивали без ножа. Учитывая эту ее особенность, было логично предположить, что, увидав фото в газете, она непременно заявится на место преступления. Чтобы обвести жену вокруг пальца, Янь Гэ намеревался несколько видоизменить как место, так и произошедшие там события. Предполагалось, что когда Цюй Ли сунется туда со своей проверкой, «свидетели» скажут, что Янь Гэ и та певица ходили порознь, и что их совместное попадание в кадр – не более чем случайность. Кто знает, вдруг такая подтасовка поможет Янь Гэ выйти сухим из воды? В том переулке размещалось десять с лишним лавок. Янь Гэ как следует отрепетировал нужные ответы с каждым из торговцев. Но один из них, аньхоец, что продавал вареную кукурузу, постоянно запинался, рискуя провалить все дело. Поэтому на его место требовалась замена. Следовало найти похожего на него человека, что было возможно лишь на стройплощадке, поэтому Янь Гэ и пришел к Жэнь Баоляну. В общем, рассказывая все это, Янь Гэ уже выбился из сил, а Жэнь Баолян все не врубался в ситуацию. Он тут же спросил: