Эрик-Эмманюэль Шмитт - Мечтательница из Остенде (сборник) Страница 7

И мы оба от души расхохотались.

– Я сам во всем виноват, – продолжал он. – Вот уже несколько недель я живу здесь, неподалеку, с моей семьей, и нынче утром мне захотелось поплавать. Я поставил машину за дюнами, хорошенько заприметил то место, затем, увидев, что на пляже нет ни одной живой души, сложил одежду на песок, прижал ее камнем и долго плавал. Но, вернувшись на берег, не нашел ни камня, ни одежды, ни машины.

– Улетучились? Или украдены?

– Знаете, я вовсе не уверен, что вышел в том же месте, где входил в воду, – я не очень-то наблюдателен. Да и как можно отличить одну песчаную дюну от другой?!

– Или одну скалу от другой.

– Вот именно! Потому-то я и не стал просить вас поискать мой автомобиль за дюнами, ведь я представления не имею, где он может быть.

– Вы очень легкомысленны!

– О, я так захотел поплавать в море обнаженным, что не смог побороть искушение. Морской простор звал меня.

– Я вас понимаю.

И верно, я хорошо понимала его. Мне казалось, что он так же одинок, как я, и потому природа оказывает на него такое же пьянящее воздействие. Но тут у меня зародилось одно подозрение.

– А вы были намерены вернуться на сушу?

– Вначале – да. А потом, когда плыл по течению, – нет. Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Он пристально взглянул на меня и медленно произнес:

– Но я не самоубийца, если вы это имели в виду.

– Именно это.

– Я люблю заигрывать с опасностью, в таких случаях я прямо-таки дрожу от азарта, и когда-нибудь, наверное, совершу что-то ужасно безрассудное, но не испытываю никакого желания умереть.

– Скорее, желание жить?

– Именно так.

– И бежать от чего-то…

Эти слова явно застигли его врасплох, и он плотнее закутался в плед, словно хотел отгородиться от моей, смутившей его, проницательности.

– Кто вы? – спросил он.

– А вы как думаете?

– Моя спасительница, – прошептал он с улыбкой.

– И все? А ну-ка, давайте проверим, наделены ли и вы даром фантазии.

– О, боюсь, что я освоил лишь алфавит, а с фантазией у меня плохо.

– Впрочем, разве это важно, кто мы на самом деле? Вот вы для меня – прекрасная живая статуя, которую я нашла на пляже, отогрела и сейчас одену во что-нибудь, дабы поскорее вернуть вашей жене.

Он нахмурился:

– Почему вы говорите о моей жене? Я не женат.

– Простите, недавно вы упомянули о своей…

– …семье. Я живу здесь с родными – родителями, дядями, кузенами.

До чего же я глупа! Я сболтнула, что он прекрасен, лишь потому, что считала его женатым, и теперь сгорала от стыда, как будто сама явилась перед ним неприлично обнаженной. Он внимательно разглядывал меня, склонив голову набок:

– А вы… разве ваш муж не здесь?

– Нет. Сейчас – нет.

Он явно ожидал более подробного ответа. Я же поспешила отойти к камину и начала ворошить горевшие поленья, пытаясь собраться с мыслями… Я понимала, что этот человек безумно нравится мне, и чувствовала, как меня охватывает смятение. Теперь я уже не хотела, чтобы он ушел, но в то же время никак не могла решиться сказать ему, что живу одна в доме. Вдруг он этим воспользуется… А собственно, чем этим? Соблазнит меня? Что ж, я не против. Обворует? Если вспомнить о его „костюме Адама“, то он скорее жертва воровства, нежели вор. Нападет на меня? Нет, не похоже, он не производил впечатления агрессивной личности.

Обернувшись к нему, я пошла напролом:

– Скажите, вы опасны?

– Смотря для кого… Для рыбы, для зайцев и фазанов – несомненно, поскольку занимаюсь и рыбной ловлей, и охотой. Но для всех остальных…

– Ненавижу охотников.

– Значит, вы ненавидите меня.

Он с улыбкой бросал мне вызов. Я снова уселась перед ним.

– Я заставлю вас изменить свое мнение…

– Мы знаем друг друга всего несколько минут, а вы уже намерены изменить меня?

– Мы совсем друг друга не знаем. – Запахнув поплотнее плед, он негромко продолжал: – Хочу ответить на ваш вопрос: нет, вам не стоит меня бояться. Я бесконечно благодарен вам за то, что вы вытащили меня из этой глупой переделки и храбро впустили к себе в дом. Но я не хотел бы злоупотреблять вашим гостеприимством… Возможно ли позвонить отсюда, чтобы за мной приехали?

– Конечно. Но не хотите ли сперва принять горячую ванну? Это вас согреет…

– Я не смел просить вас об этом.

Мы встали.

– И еще… если бы у вас нашлась какая-нибудь одежда…

– Одежда?

– Ну да, рубашка, брюки… Можете не сомневаться, я, разумеется, верну их вам постиранными и выглаженными.

– Видите ли… у меня здесь нет мужской одежды.

– А ваш супруг?

– Видите ли… у меня нет и супруга.

Воцарилось молчание. Он улыбнулся. Я тоже. Потом упала в кресло, бессильно, как тряпичная кукла.

– Очень сожалею, что у меня нет мужа, чтобы выручить вас, до сих пор мне никогда не приходило в голову, что от мужа может быть какая-то польза.

Он со смехом опять присел на диван:

– А ведь мужья бывают очень даже полезны.

– О, я заранее знаю, что мне не понравится то, что вы собираетесь сказать! Но все равно, говорите… Так какую же пользу мог бы принести мне муж? Не стесняйтесь, начинайте…

– Например, составлять вам компанию.

– Для этого у меня есть книги.

– Сопровождать вас на пляж.

– Я хожу туда с моим спаниелем Бобби.

– Открывать вам дверь и пропускать вперед, когда вы куда-нибудь входите.

– Я прекрасно справляюсь с дверями сама, и мне не нужен муж, который пропускает вперед других. Нет, этого мало; чем же еще он мог бы мне услужить?

– Ну, например, заключил бы вас в объятия и стал целовать в шею, в губы.

– Вот это уже лучше. А потом?

– А потом он отвел бы вас в спальню и сделал счастливой.

– Даже так?

– Он бы любил вас.

– И это ему удалось бы?

– Мне кажется, вас совсем нетрудно полюбить.

– Почему?

– Потому что вы очень милая.

И тут мы невольно, бессознательно придвинулись друг к другу.

– А разве так уж необходимо выйти замуж, чтобы испытать все это? Разве эту роль не может выполнить возлюбленный?

– Да… – почти неслышно прошептал он.

Внезапно его лицо окаменело. Он откинулся назад, туго стянул на плечах плед, вскочил с места, окинул тревожным взглядом стены, заставленные книгами, и произнес совсем другим голосом, твердо и раздельно:

– Мадемуазель, мне очень стыдно за свое неприличное поведение. Вы так очаровательны, что я забыл о ситуации, заставляющей вас слушать, а меня толкнувшей на недопустимые высказывания. Прошу простить мне эти выходки. Не могли бы вы провести меня в вашу ванную?

Его голос звучал с новой, властной силой, и я подчинилась не раздумывая.

Впустив его в ванную, я пообещала, что одежда будет ждать на табурете у двери, и бросилась в свою комнату.

Торопливо распахивая шкафы и выдвигая ящики комодов, я вспоминала всю эту сцену. Что же со мною приключилось? Я вела себя как авантюристка, льстила ему, поощряла, распаляла… да, прямо-таки вынудила его к ухаживаниям… Во мне проснулось страстное желание понравиться, оно пронизывало все мои слова, все жесты и взгляды, побуждая превратить нашу беседу во флирт. Сама того не желая, я установила между нами атмосферу эротического притяжения, вошла в образ доступной женщины и позволила ему проявить недопустимую вольность в обращении со мной; к счастью, в последний миг он вспомнил о приличиях и отреагировал должным образом.

Содержимое шкафов привело меня в полное уныние. Мало того что я не нашла в них никакой мужской одежды, но и все остальное решительно не подходило моему гостю по размерам. Вдруг мне пришло в голову подняться наверх, в комнату моей служанки Маргит, которая отличалась высоким ростом и дородной коренастой фигурой; пользуясь ее отсутствием, можно было позаимствовать что-нибудь из ее вещей.

Вспотев от волнения, я вытащила из ее сундука самую широкую одежду, какая нашлась, спустилась вниз и крикнула сквозь дверь ванной:

– Мне стыдно признаться, но это просто ужасно: я могу предложить вам только халат моей служанки.

– Сойдет и халат.

– Вы так говорите, потому что еще не видели его. Я жду вас в гостиной.

Когда он спустился по лестнице, облаченный в этот просторный наряд из белого ситца, с кружевцами на вороте и обшлагах, мы оба расхохотались. Он-то смеялся над своим нелепым видом, я же больше от смущения, ибо эта женская одежда, в силу контраста, подчеркивала его мужественный облик. Меня волновали его большие руки, длинные ноги.

– Могу ли я позвонить?

– Да, телефон вон там.

– Что мне сказать шоферу?

Удивившись тому, что он собирается говорить с шофером, а не с кем-то из родных, я не сразу поняла вопрос и ответила невпопад:

– Скажите, что ему будут здесь рады, а также угостят чаем.

Вильгельма одолел такой смех, что ему пришлось сесть на ступеньку лестницы. Я пришла в восторг оттого, что мои слова развеселили его, хотя и не понимала причины. Слегка успокоившись, он объяснил: