Тони Хоукс - Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами] Страница 7

После обеда мы отправились в Молдавскую футбольную федерацию и блуждали в ее поисках два с половиной часа. Похоже, у Юлиана была склонность к уверенному движению в неверном направлении, уверенность, которая ничуть не ослабевала, несмотря на постоянные неудачи. Это впечатляло и, в каком-то роде, было благородно, однако немного утомительно для ног. Впрочем, я был не против. Лучший способ узнать город – это по нему поблуждать.

Большая часть Кишинева была разрушена во время Второй мировой войны, и в результате ныне он представляет собой город с сумбурной и эклектичной архитектурой. Очаровательные двухэтажные дома девятнадцатого века, украшенные резными портиками, примыкают к квадратным строениям шестидесятых, многие здания реставрируются, явный признак скорого выхода западных компаний на местный рынок. «Старый Кишинев», вокруг которого мы бродили, был довольно приятным районом. По широким дорогам с посаженными вдоль них деревьями неплотным потоком, но непрерывно двигался транспорт. Интересно, сколько пройдет времени, когда на этих улицах появятся пробки? В капиталистической системе, к которой так стремится это молодое государство, автомобиль, несомненно, должен стать для отдельного человека способом показать остальным: спасибо, у меня все отлично.

Жизнь столицы была сосредоточена вокруг главной улицы – бульвара Штефана чел Маре. В одном его конце находились все правительственные здания, в другом – главная торговая зона. Люди шли по своим делам с мрачными лицами, и атмосфера, хоть и не враждебная, едва ли была доброжелательной. Немногие состоятельные личности сидели в уличных кафе, попивая кофе и греясь под зимним солнцем, однако смех и шутки были не в моде. Думаю, сказались годы при деспотичном режиме с его узаконенной системой тайной полиции и доносов, отчего население предпочитало осторожный подход к любому проявлению эмоций на публике. Здесь не увидеть горячих споров на перекрестках, как в Южной Европе, на повышенных тонах и с активной жестикуляцией. Лишь сдержанный и бесстрастный обмен необходимой информацией. Ничего лишнего.

И тут я заметил, что все столы в кафе и барах – круглые и пластиковые. Почему-то на ум пришло выражение «возить уголь в Ньюкасл». Куда ни посмотри, всюду были круглые пластиковые столы. А благодаря мне – и, конечно же, «Ду ит олл» – теперь в Молдове появился еще один. Короля Артура это не впечатлит.

Мне надо было обменять доллары, и Юлиан отвел меня в один из множества обменных пунктов, разбросанных вдоль главной улицы. Когда я зашел, маленький киоск был пуст, но к тому времени, как обменял деньги, я обернулся и увидел позади себя длинную очередь.

– Откуда они все взялись? – спросил я Юлиана.

– Должно быть, люди заметили, как вы вошли.

– И что?

– Ну, вы не похожи на молдаванина. Они поняли, что вы, видимо, обмениваете иностранную валюту, и захотели ос купить.

– Зачем?

– Так они хранят деньги. Никто не верит ни нашей валюте, ни банкам.

С полным карманом молдавских денег я выбрался из и папы местных жителей, отчаянно желающих получить доллары, которые только что были моими. Это казалось странным, но, в бесконечно меньшем масштабе, эти люди играли и ту же игру, что и Джордж Сорос. Кто-то окажется победителем, а кто-то проиграет. Добро пожаловать в капитализм, друзья.

– И что мне дали? – спросил я Юлиана, перебирая пачку своих новых банкнот.

– У вас около семисот леев. Наша валюта называется «лей». Означает «лев».

О, лев? Ну, судя по сцене, которую я наблюдал, этот лев не был королем мировых финансовых джунглей.

Наши нечаянные блуждания по задним улочкам Кишинева продолжались до тех пор, пока мы, наконец, не оказались перед зданием, на дверях которого красовалась надпись «Federatia Moldoveasca de Fotbal». Это было очень хорошим знаком, так как означало «Молдавская футбольная федерация», в отличие от предыдущих четырех зданий, у которых мы уже побывали. Я заметил, что Юлиан слегка растерян. Утренние неудачные попытки дозвониться заставили меня предпочесть личную явку, а это точно было не в стиле Юлиана (и не его конек, учитывая навыки моего гида в ориентировании на местности).

– Что мне сказать? – спросил он, пока мы топтались на ступеньках.

– Не все сразу. Просто скажите, что я журналист из Англии, который хотел бы взять интервью у кого-нибудь из футболистов национальной сборной.

– Хорошо.

Войдя, Юлиан быстро переговорил с человеком за стойкой, который мало походил на хорошенькую секретаршу, обычно восседающую на таком месте. Тот сходил куда-то и вернулся с симпатичным, элегантно одетым человеком, который отлично говорил по-английски. Он вежливо представился Андреем, переводчиком команды.

– Чем могу помочь? – спросил он.

Я объяснил. Я рассказал ему правду, всю правду и ничего, кроме правды. Он засмеялся, особенно после рассказа о раздевании догола и исполнении молдавского национального гимна.

– Так чем я могу помочь? – снова спросил он.

– Ну… э-э… вот список игроков, с которыми мне надо сыграть – очень бы помогло, если вы сообщите, в каких клубах они играют, где тренируются, и скажете, как можно с ними связаться.

Андрей выглядел немного шокированным. Будем к нему справедливы, ведь англичанина, которому захотелось сыграть в теннис с футболистами, для которых он переводил, возможно, не было в его планах на вечер понедельника. Тем не менее он пообещал помочь и через десять минут вернулся со всеми необходимыми данными, распечатанными на английском. Какой потрясающий парень.

Он разобрал со мной все детали. Кое-какие новости были хорошими. Пятеро футболистов играли в кишиневском клубе «Зимбру», двое других также играли в клубах, находившихся в столице. Еще двое, Строенко и Рогачев, играли за клубы в Приднестровье. Это, насколько я знал, могло стать проблемой.

Когда в конце 1980-х Горбачев начал перестройку, в Молдове наблюдался подъем национального самосознания, который привел к выбору румынского в качестве государственного языка. Однако этому воспротивились многие русские, которые составляли большинство на восточном берегу реки Днестр, в регионе, известном как Приднестровье. Эти русские поддержали политическое движение под названием «Единство» и, когда Молдова в сентябре 1991 года стала республикой, отказались признать новое правительство и приостановили действие молдавского закона на своей территории. В одностороннем порядке они громко назвали себя Приднестровской Молдавской ССР и развернули масштабную гражданскую войну с молдавским правительством в Кишиневе. Все это прошло почти незамеченным западными наблюдателями, в частности мной. Я был слишком занят, отрабатывая подачу.

Усугубляло ситуацию то, что, хоть война и прекратилась, ни один из споров не был разрешен. В регионе имелись собственная полиция, валюта и армия и осуществлялся строгий пограничный контроль, несмотря на то, что режим не был признан мировым сообществом. «Не быть признанным» мировым сообществом означало, что, помимо того, что мировое сообщество проходило мимо, не здороваясь, оно также не затрудняло себя приглашением на «Евровидение» или разрешением иметь национальную футбольную сборную, которая могла бы играть на международном уровне. И вот эти Строенко и Рогачев играли за Молдову, хотя и были родом из Приднестровской Молдавской ССР, региона, который мне описывали как бандитский край, куда лучше не ездить.

Еще одной плохой новостью было то, что после двух недавних трансферов Александр Куртиян теперь играл за «Зенит» в Санкт-Петербурге, а Марин Спыну – за клуб в Израиле.

– Это может занять больше времени, чем я думал, – сказал я с кривой улыбкой.

– Точно, – ответил Андрей.

Юлиан воздержался от комментариев.

– Встретимся завтра в десять в Центре журналистики, – сказал я у входа в бар, – и попробуем отыскать офисы каждого из клубов.

Юлиан послушно кивнул и растворился в кишиневском вечере после своего первого рабочего дня с новым боссом. Интересно, к какому выводу он пришел? Он даже не выглядел удивленным. Может, он отлично умел скрывать свои чувства.

Я, вероятно, выбрал самый затрапезный бар, зато он был рядом и подходил моим целям. Я хотел поразмыслить о дневных событиях за кружкой пива до того, как побрести назад в Центр журналистики, где через час Коринна и ее муж Аурел должны встретить меня и отвезти туда, где я буду жить. Бар был мрачным и пустым. Никаких украшений, кроме двух плакатов с рекламой «Кока-колы» и «Орбита». Из плохо настроенного радио орала совершенно неуместная музыка в стиле «хаус». За барной стойкой виднелись полка с дюжиной бутылок, календарь и крупная женщина, которой пришлось бы сильно постараться, чтобы соответствовать требованиям фейс-контроля на входе в порноклуб «Стрингфеллоуз».

Я заказал пиво «Арк», при помощи неуверенного румынского языка и уверенного тыканья пальцем, и присел за один из четырех пустующих столиков. Еще один клиент, старик, согнувшийся в конце барной стойки над своей водкой, поднял взгляд и подозрительно меня осмотрел. Потом он собрался с силами, залпом осушил стопку и вышел из бара, не обрывая зрительного контакта с полом под ногами. Я взглянул на барменшу и улыбнулся. Она тут же отвела глаза и отвернулась, чтобы заняться мытьем стаканов. Я сделал глоток пива и задумчиво откинулся на спинку стула.