Фатима Мернисси - Рожденная в гареме. Любовь, мечты… и неприкрытая правда Страница 9

Вокруг главного здания были разбросаны несколько других построек. Справа стояла Ясминина. Она настояла на ней, объяснив дедушке, что должна находиться как можно дальше от лаллы Тор. У лаллы Тор был собственный отдельный дворец с зеркалами во всю стену, разноцветным деревянным потолком с зеркалами и канделябрами. Павильон Ясмины состоял из большой, очень простой комнаты без всяких излишеств. Роскошь ее не заботила, лишь бы только держаться подальше от главного здания и иметь достаточно места, чтобы экспериментировать с деревьями и цветами и растить уток и павлинов. У павильона Ясмины был второй этаж, который построили для Таму, после того как она сбежала от войны в Рифских горах на севере. Ясмина заботилась о Таму, когда та болела, и они стали близкими подругами.

Таму появилась на ферме в 1926 году, после того, как объединенные французские и испанские войска разгромили Абда аль-Крима. Однажды утром она возникла на горизонте плоской равнины Гарб верхом на испанской лошади, одетая в мужской белый плащ и женский шарф, чтобы солдаты в нее не стреляли. Все жены дедушки любили рассказывать о ее прибытии на ферму, и это было не хуже сказок из «Тысячи и одной ночи» или даже лучше, потому что Таму была прямо тут, слушала, улыбалась, радуясь всеобщему вниманию. Она явилась в то утро в тяжелых берберских браслетах из серебра с торчащими шипами, в таких браслетах, которые при необходимости можно было использовать для самообороны. На правом бедре у нее висел ханджар – кинжал, а у седла под плащом она прятала настоящее испанское ружье. У нее было треугольное лицо с зеленой татуировкой на остром подбородке, пронизывающие черные глаза, которые не моргая смотрели на тебя, и длинная коса медного цвета, свисавшая на левое плечо. Она остановилась в нескольких сотнях шагов от фермы и попросила проводить ее к хозяину дома.

Никто не понял этого в то утро, но жизнь на ферме изменилась навсегда. Потому что Таму была рифанка и героиня войны. В Марокко восхищались жителями Рифа, которые продолжали сражаться с иноземными войсками еще долго после того, как остальная страна сдалась, и вот эта женщина, одетая как воин, пересекла границу у Арбауа и въехала во французскую зону совсем одна, ища помощи. И так как она была героиней войны, некоторые правила ее не касались. Она даже вела себя так, будто не знала о традициях.

Дедушка, наверное, влюбился в Таму с первого взгляда, но он несколько месяцев этого не понимал, настольно сложные обстоятельства окружали их встречу. Таму приехала на ферму с заданием. Ее люди, партизаны, попали в засаду на испанской территории, и ей нужно было доставить им помощь. Дедушка сделал все необходимое, для начала подписав с нею быстрый брачный контракт, чтобы оправдать ее присутствие на ферме, если вдруг ее придет искать французская полиция. Потом Таму попросила его помочь ей раздобыть еды и лекарств. У них было много раненых, а после поражения Абда аль-Крима каждой деревне приходилось выживать самостоятельно. Дедушка дал ей припасов, и ночью она уехала с двумя грузовиками, которые медленно катились по обочине дороги с выключенными фарами. Два крестьянина с фермы, выдавая себя за торговцев, ехали впереди на ослах, высматривая, нет ли чего подозрительного, и факелами подавая сигналы шоферам грузовиков.

Когда Таму вернулась на ферму несколько дней спустя, в одном грузовике лежали трупы, заваленные сверху овощами. Это были тела ее отца, мужа и двух маленьких детей, мальчика и девочки. Она молча стояла, пока с грузовика снимали трупы. Потом жены принесли ей табуретку, и она просто сидела и смотрела, как мужчины выкопали ямы, положили в них тела и закидали их землей. Она не плакала. Мужчины посадили цветы, чтобы замаскировать могилы. Когда они закончили, Таму не могла встать, и дедушка позвал Ясмину, которая взяла ее под руку и повела к себе в домик, где уложила в постель. Много месяцев после этого Таму не разговаривала, и все думали, что она лишилась дара речи.

Правда, Таму часто кричала во сне, сражаясь с невидимыми врагами в своих кошмарах. Как только она закрывала глаза, начиналась война, и она вскакивала с постели или падала на колени, умоляя о пощаде по-испански. Кто-то должен был помочь ей справиться с горем, не задавая назойливых вопросов и не выдав ничего испанским и французским солдатам, которые, по слухам, вели расспросы за рекой. Таким человеком и была Ясмина, и она поселила Таму у себя в доме и заботилась о ней несколько месяцев, пока та не пришла в себя. Потом, в одно прекрасное утро, жены увидели, как Таму гладит кошку и вплетает цветок в косу, и в тот же вечер Ясмина устроила для нее праздник. Жены собрались в ее павильоне и пели, чтобы Таму почувствовала себя среди своих. В тот вечер она несколько раз улыбнулась. А потом спросила про лошадь – завтра ей хотелось покататься.

Таму все меняла одним своим присутствием. Ее миниатюрная фигурка, казалось, отражает яростные сотрясения, разрывавшие страну, и ее часто охватывало сильное желание быстро скакать на лошади и делать акробатические трюки. Так она боролась со своим горем и находила в жизни хоть какой-то мимолетный смысл. У Ясмины и остальных жен она вызывала не ревность, а восхищение, потому что она, помимо прочего, умела делать то, чего не умели другие женщины. Когда Таму поправилась и снова начала говорить, они узнали, что она стреляет из ружья, бегло говорит по-испански, высоко прыгает, делает колесо, не чувствуя головокружения, и даже умеет ругаться на нескольких языках. Рожденная в горной стране, через которую то и дело проходили чужеземные армии, она выросла, путая жизнь с борьбой, а отдых с бегом. Присутствие на ферме этой женщины с ее татуировками, кинжалом, агрессивными браслетами и постоянной верховой ездой помогло остальным женщинам понять, что есть много способов быть красивой. Драться, ругаться, игнорировать традиции – так женщина тоже может стать неотразимой. Таму стала легендой в момент своего появления. Она заставила людей почувствовать внутреннюю силу и способность сопротивляться судьбе.

Во время болезни Таму дедушка приходил к Ясмине каждый день, чтобы справиться о ее здоровье. Однако, когда ей стало лучше и она попросила лошадь, он забеспокоился, потому что боялся, как бы она не уехала. Его будоражило, насколько она была хороша, – такая дерзкая и яркая со своей медной косой, пронзительными черными глазами и зеленой татуировкой на подбородке, – он не был уверен в ее чувствах к нему. Она не была ему настоящей женой, их брак был всего лишь уловкой, и в конце концов она была воительницей, которая могла уехать в любой момент и исчезнуть за северным горизонтом. Тогда он попросил Ясмину пойти погулять с ним по лугу и там рассказал ей о своих страхах. Тогда Ясмина тоже занервничала, потому что восхищалась Таму и не хотела, чтобы та уехала. Ясмина предложила дедушке спросить у Таму, не захочет ли она провести с ним ночь. «Если согласится, – рассуждала Ясмина, – значит, она не собирается уезжать. А если нет, то уедет». Дедушка вернулся в павильон и поговорил с Таму наедине, пока Ясмина ждала снаружи. Но, уходя, он улыбался, и Ясмина поняла, что Таму согласилась стать одной из его жен. Месяцы спустя дедушка построил для Таму новый этаж над этажом Ясмины, и с тех пор их двухэтажный дом рядом с главным зданием стал официальной штаб-квартирой конных соревнований под руководством Таму и женской солидарности.

Когда стройка закончилась, одним из первых дел Таму и Ясмины было вырастить банановое дерево, чтобы Яя, черная жена дедушки из чужой страны, чувствовала себя как дома. Яя была самая тихая из жен, высокая и худая женщина, которая казалась ужасно хрупкой в своем желтом кафтане. У нее было тонкое лицо с мечтательными глазами, и она меняла тюрбаны в зависимости от настроения, хотя больше всего любила желтый цвет: «Он, как солнце, дает свет». Она часто простужалась, говорила по-арабски с акцентом и особо не смешивалась с другими женами, а, наоборот, тихо сидела у себя в комнате. Вскоре после ее появления остальные жены решили разделить между собой ее обязанности по хозяйству, потому что она казалась такой хрупкой. Взамен она обещала рассказывать им по истории в неделю, описывая, как жила у себя в родной деревне далеко на юге, в стране Судан, в земле чернокожих, где растут не лимоны и апельсины, а бананы и кокосы. Яя не помнила, как называется ее деревня, но это не помешало ей стать официальной рассказчицей в гареме, как тетя Хабиба в нашем. Дедушка помогал ей пополнять запас историй, читая вслух отрывки из исторических книг о Судане, государствах Сонгай и Гана, золотых вратах Тимбукту и чудесных лесах далеко на юге, в которые не проникало солнце. Яя сказала, что белых много и там – белых можно найти во всех четырех уголках вселенной, но черные – особая раса, потому что существуют только в Судане и соседних землях южнее Сахары.

Вечерами все жены собирались у Яи в комнате, приносили подносы с чаем, а она рассказывала о своей прекрасной родине. Через несколько лет жены знали подробности ее жизни уже так хорошо, что могли говорить за нее, когда она подыскивала слово или начинала сомневаться в верности своей памяти. И однажды, послушав, как она рассказывает о деревне, Таму сказала: «Если тебе только нужно банановое дерево, чтобы на этой ферме чувствовать себя как дома, мы вырастим его для тебя». Сначала, конечно, никто не поверил, что можно вырастить бананы в Гарбе, где дуют северные ветра из Испании и черные тучи накатываются с Атлантического океана[10]. Но самой трудной задачей оказалось достать саженец. Таму и Ясмине пришлось объяснять, как он выглядит, всем кочевым торговцам, которые проезжали мимо фермы на своих ослах, пока наконец-то кто-то не привез им его из Марракеша. Яя так обрадовалась, что стала заботиться о нем, как о ребенке, прикрывала его большой белой простыней, когда дул холодный ветер. Годы спустя, когда дерево принесло первые плоды, жены устроили праздник, украсили ее тюрбан цветами и, танцуя, пошли к реке, и голова у всех кружилась от счастья.