Герман Казак - Город за рекой

Герман Казак

Город за рекой

1

Когда поезд, сбавив скорость, медленно въехал на большой мост через реку, сразу же за которым была конечная станция, Роберт подошел к окну купе и напоследок окинул взором оставшийся позади берег. Вот и добрался до места! Вздохнув, он поглядел вниз, под мост, на глубокое ложе реки, по которой проходила граница. По обоим береговым склонам, преждевременно обмелевшим в это раннее лето, тянулись широкие оголенные полосы галечника. В воздухе разливался бледный свет занимающегося утра.

Ночь Роберт провел в неопределенном состоянии полусна-полубодрствования, из-за чего дорога показалась ему нескончаемо долгой. Когда поезд плавно вкатился в небольшой крытый перрон, он проверил — в который уже раз за время пути! — на месте ли письмо из Префектуры, по приглашению которой он ехал сюда, в этот город. Он сунул письмо для удобства во внутренний карман пиджака, где держал бумажник, подхватил чемодан и вышел из вагона. Миновал вместе с народом, сошедшим с поезда, туннель и оказался вскоре у таможенного барьера, где чиновник, приземистый мужчина, с угрюмым безразличием проверял документы. Так же равнодушно он глянул мельком на содержимое чемодана, состоявшее из самых необходимых вещей, какие берут с собой, когда едут на короткий срок. Но затем на лице его мелькнуло изумление: Роберт показал бумагу из Префектуры.

— Проходите! — воскликнул таможенник, делая широкое движение рукой.

Роберт был человек чужой здесь, и потому никто его не встречал. Поскольку вокзал, как ему сказали, находился на порядочном расстоянии от города, то он очень обрадовался, когда, выйдя на привокзальную площадь, увидел трамвай, на который не рассчитывал в столь ранний час. На вопрос, доедет ли он этим трамваем до города — ему надо в Префектуру, уточнил он, — кондуктор утвердительно кивнул. Вагон, сколько позволял разглядеть неверный голубоватый полусвет, заполнен был простенько одетыми людьми. Головы женщин покрывали платки, завязанные под подбородком. На коленях у них, как, впрочем, и у мужчин, стояли дорожные плетеные корзинки со снедью, прикрытые сверху холстинами. Роберт прокомпостировал билет и прошел в середину вагона, где оставалось еще одно свободное место.

Только он сел, как трамвай, звякнув звонком, тронулся. Скоро они обогнали кучками шедших вдоль дороги людей, которые прибыли тем же поездом и теперь направлялись в сторону города. Поскольку все окна были закрашены синеватой краской, отчетливо рассмотреть что-либо снаружи не представлялось возможным. Там, где они проезжали, была, похоже, открытая голая местность с разбросанными редкими строениями.

Монотонное гудение электрического мотора действовало усыпляюще на людей, проведших утомительную ночь в дороге. Головы у всех свешивались на грудь, тела мерно раскачивались из стороны в сторону и внезапно вздрагивали на остановках. Скоро и Роберт почувствовал, как его обнимает дремота. Но когда почти все пассажиры сошли, каждый где нужно, и уже последние стали покидать вагон, он встревожился. Тщетно пытался он разглядеть хоть что-нибудь за окном: там все тонуло в призрачной туманной синеве. Ни намека на улицы или кварталы домов — вообще никаких признаков, которые бы указывали на то, что он подъезжает к городу. Роберт оглянулся назад, за помощью к кондуктору, но того не оказалось на месте. Он не знал, что кондуктор и водитель — одно и то же лицо, и почувствовал вдруг себя во власти слепой механики безостановочного движения, которому, казалось, не будет конца. И хотя прошло, может быть, всего несколько минут, пока трамвай не остановился снова, он потерял ощущение времени. Только когда послышались шаги сходящего с передней площадки водителя, он очнулся и, поднявшись с места, вышел из вагона.

Тут, верно, была конечная остановка трамвая, хотя рельсы тянулись еще куда-то дальше. Увидев, что он находится в предместье большого города, Роберт первым делом подумал, где бы ему приютиться на время или хотя бы пристроить багаж. Он хотел обратиться за справкой к водителю, но тот странным образом исчез куда-то, точно сквозь землю провалился. Сероватая дымка еще окутывала дома, ограды, скверы и улицы. Город, как видно, еще спал, и Роберт в нерешительности замедлил шаги, когда через некоторое время неожиданно вышел на продолговатую площадь, от которой расходились в разные стороны улицы. Посреди площади стоял фонтан — скульптура с вставленным в нее сосудом, из суженного горла которого струя текла в каменную чашу бассейна. "Вода пригодна для питья", — гласила надпись на узкой деревянной дощечке.

Роберт прислонился к стенке бассейна и достал письмо из городской Префектуры, которая предлагала ему какое-то значительное место в системе магистрата. Он еще раз пробежал глазами эти несколько строк и почувствовал, несмотря на предупредительный в целом тон, некоторую категоричность обращения, чуть ли не приказание. О характере работы не говорилось ни слова. Впрочем, все это он выяснит теперь на месте, в Префектуре, уже в ближайшие часы.

Оглядевшись вокруг, он обнаружил странную особенность: у домов, рядами расходившихся от площади, были одни только фасады, так что сквозь зияющие проемы окон виднелись кусочки неба. Пораженный этим открытием, Роберт прошелся по площади туда и сюда, всматриваясь в дома, и убедился, что почти везде за голыми внешними стенами было пустое пространство. Жуткое впечатление, произведенное на него этой картиной, впрочем, скоро рассеялось; теперь уже те немногие из строений, что еще уцелели, казались чужеродными частями в общей панораме городских развалин.

Тут к фонтану подбежала стайка молодых женщин и девушек. Они стали набирать воду в кувшины, которые поочередно ставили на железную решетку под стекавшую струю. При этом взгляды их были устремлены куда-то в невидимую даль, лежащую, казалось, по ту сторону города, и лица румянились в розовых лучах разгорающейся утренней зари. Одеты они были в яркие однотонные платья разных фасонов. Роберту показалось, что он как будто встречал уже однажды какую-то из этих девушек, однако не мог припомнить, где и когда. Поэтому он вовсе не удивился, увидев, что одна из них, после того как наполнила свои кувшины, направилась прямо к нему. Ее, как видно, заинтересовал чемодан, который Роберт поставил пока на землю возле себя, ибо она, подойдя, показала на него глазами и махнула рукой в сторону одного дома рядом с площадью. Видя, что он мнется, она нетерпеливо хлопнула два-три раза в ладоши, затем подхватила свои кувшины и снова мотнула головой в сторону дома, как бы поторапливая Роберта идти за ней.

В ее быстрых резковатых движениях было что-то отдаленно знакомое, в памяти его неожиданно всплыл образ молодой женщины, которая роковым образом вошла когда-то в жизнь Роберта. Девушка между тем уже направилась к дому, и он только растерянно оглянулся на женщин, еще хлопотавших у фонтана: те слегка кивали ему головами. Тогда он взял чемодан и поспешил за девушкой. И в походке ее тоже было что-то знакомое: она шла несколько размашистым крупным шагом, хотя ноша вовсе не отягощала ее.

Подойдя к глухому фасаду дома, она вошла не в дверь, а в небольшой, аккуратно пробитый рядом с нею проем; Роберт сначала не заметил его. За этим входом сейчас же начиналась каменная лестница, которая спускалась вниз и выводила в подземный коридор.

По обе стороны шли низкие подвальные помещения, едва освещенные светом, скупо лившимся сверху через шахту. Поскольку двери были отворены настежь, а где и вовсе отсутствовали, Роберт мог, проходя по коридору, мельком заглянуть вовнутрь помещений, в них, как ему показалось, ютилось множество людей. Но вот проводница его остановилась возле ниши в стене, где были сложены чемоданы, коробки, узлы. Она велела ему оставить тут свой багаж, затем показала на дверь напротив, а сама пошла дальше по коридору. С минуту он смотрел ей вслед, потом крикнул:

— А где я тебя еще увижу?

Она остановилась, поставила на пол один из своих кувшинов, полуобернувшись к нему, приложила палец к губам и еще раз со значением повторила этот жест. Свет, однако, был настолько тускл, что он не мог с уверенностью сказать, Анну ли он видит перед собой — или чужой, лишь похожий на нее образ. Он остался один.

Помещение, в которое он вошел, напоминало своим видом монастырскую трапезную. Стены были выкрашены белой краской, и со сводчатого потолка свисали на железных цепях старинные лампы, которые лили искусственный желтоватый свет. За длинными столами сидели кучками пожилые мужчины и женщины. Перед ними стояли простые металлические миски, из которых они жестяными ложками черпали какое-то дымящееся варево и поспешно отправляли в рот. Горячий пар, густо валивший от мисок, заливал весь воздух и скрадывал очертания предметов; только слышались частые беспорядочные звуки, производимые ложками, которыми едоки стучали о края посудин или скребли по дну. Содержимое мисок, похоже, не убавлялось, едоки же все еще как будто оставались голодны, ибо продолжали с прежней жадностью насыщать себя. Во всяком случае, слышно было, как они учащенно и жадно жевали.