Джек Лондон - Великий вопрос

Джек Лондон

Великий вопрос

Перевод Зин. Львовского (1925)

I

Миссис Сейзер пронеслась по Доусону положительно как метеор: она мгновенно появилась и мгновенно же исчезла. Приехала она ранней весной, на собаках, в сопровождении французов из Канады, в продолжение месяца жила среди доусонцев и с первой водой уехала вверх по реке. Доусон, населенный преимущественно мужчинами, был поражен этим спешным отъездом, и все жители чувствовали себя сиротливо до тех самых пор, пока новое событие не заставило забыть о миссис Сейзер. Все были в восхищении от нее и приняли ее с распростертыми объятиями. Это вполне понятно, так как миссис Сейзер была очень изящна, красива и ко всему этому — вдова. За нею увивались несколько крупных золотоискателей с Эльдорадо, несколько чиновников и молодых людей, жадных до шелеста женских юбок.

Некоторые инженеры, знавшие покойного мужа миссис Сейзер, относились к его памяти с необыкновенным уважением; о его деятельности положительно ходили легенды. Он был известен в Соединенных Штатах, но еще большей известностью пользовался в Лондоне. Естественно, возникал вопрос большой важности: почему миссис Сейзер так поспешила приехать в Доусон? Но жители Севера, относясь очень спокойно к теории, признают факт и считаются только с ним, а для многих из них Карина Сейзер была неопровержимым и слишком важным фактом. Однако прекрасная вдовушка нисколько не считалась с отношением к ней доусонцев, и отказы на бесчисленные предложения последовали с такой же головокружительной быстротой, с какой были сделаны и самые предложения. Миновал месяц — и миссис Сейзер исчезла! Вместе с ней исчез факт, но остался вопрос.

Известному разрешению этого вопроса способствовал следующий случай. Ее последняя жертва, Джек Кауран, без всяких результатов предлагавший ей свое сердце и право на пятьсот футов россыпей на Бонанце, решил потопить свое горе в бесконечных ночных кутежах. И вот однажды ночью он совершенно случайно встретился с французом Пьером Фонтеном, старшим попутчиком Карины Сейзер.

Они быстро сошлись, выпили и разговорились. Благодаря легкому опьянению беседа приняла очень откровенный характер.

Пьер Фонтен сказал:

— Вы спрашиваете меня, почему мадам Сейзер приехала сюда? Для этого вам придется поговорить с самой мадам Сейзер. Я лично ничего не знаю или, вернее, знаю только то, что за все время нашего знакомства она расспрашивала меня только об одном человеке. Она говорила мне следующее: «Послушайте, Пьер, вы во что бы то ни стало должны мне помочь найти этого человека. Я готова дать вам очень много; я дам вам тысячу долларов, если вы найдете этого человека». Вы хотите знать имя этого человека? Извольте, я вам назову его: Дэвид Пэн. Да, m'sieu[1], - Дэвид Пэн. Она не перестает говорить об этом человеке. Я же не перестаю приглядываться ко всем встречным и поперечным, но никак не могу заработать свою тысячу долларов.

Да, могу вам еще сказать, что несколько человек из Сёркла хвастаются, что знают этого Дэвида Пэна. Они заявляют, что он работает на Берч-Крик. Хотите знать, как к этому заявлению отнеслась мадам Сейзер? Она сразу просияла и сказала одно слово: «Хорошо!» А мне она затем сказала следующее: «Пьер, приготовьте собак. Мы скоро едем. Если мы найдем Дэвида Пэна, я дам вам не тысячу долларов, а гораздо больше». Я же ответил ей: «Oui, и едем скорее, allons, madame»[2].

Ну, теперь я уверен, что деньги мои. Хорошо, очень хорошо. И вот являются какие-то люди из Сёркла и говорят, что этот самый Дэвид Пэн только что возвратился в Доусон. Так мы с мадам ничего и не выиграли.

Да, m'sieu! На этих днях мадам говорит мне следующее: «Пьер, купите лодку и все такое. На днях мы едем вверх по реке». Да, и вот завтра мы едем. Ситка Чарли уже купил лодку и все принадлежности к ней за пятьсот долларов.

На следующий день Джек Кауран рассказал про свой разговор с французом. Положительно весь Доусон терялся в догадках: кто такой этот Дэвид Пэн и в каких отношениях он находится с Кариной Сейзер?

Действительно, в тот же самый день, согласно словам Пьера Фонтена, миссис Сейзер вместе с проводниками оставила Доусон и отправилась вверх по реке, вдоль восточного берега до Клондайка; здесь, желая миновать дороги, они пересекли небольшую речку и исчезли среди массы островов по направлению к югу.

II

— Oui, madame, вот это и есть то самое место. Один-два-три острова ниже реки Стюарт. Вот это и есть третий остров!

С этими словами Пьер Фонтен направил лодку против течения; со свойственной ему ловкостью он выскочил на берег и укрепил ее.

— Подождите, мадам. Я пойду погляжу.

Едва только он исчез за мысом, как тотчас же раздался лай собаки, и спустя несколько минут Пьер вернулся.

— Там хижина! Я довольно тщательно осмотрел ее, но в ней никого не оказалось; полагаю, однако, что живущий там ушел недалеко и ненадолго, иначе он не оставил бы собак. Готов спорить, что он очень скоро вернется.

— Пьер, помогите мне выйти из лодки. Я очень устала, и мне трудно самой подняться. Только, пожалуйста, осторожнее.

Она встала во весь рост — стройная и прекрасная. Похожая на нежную лилию, она все же опиралась на руку Пьера с силой, которая говорила об упругих, развитых мускулах. Все ее движения, полные свободы и ловкости, подтверждали мнение, что в ее теле таится большая сила.

Несмотря на то что она хотела казаться спокойной и беспечной, выйдя на берег, она покраснела, и ее сердце забилось тревожней обычного. Она с каким-то особым, почти благоговейным интересом подходила к дому, а ее разрумянившееся лицо говорило о большой радости, которую она испытывала.

— Да вот, посмотрите! — воскликнул Пьер, указывая на щепки, валявшиеся среди рядов аккуратно сложенных дров. — Ведь это совершенно свежая рубка. На мой взгляд, щепки лежат здесь два-три дня, не более.

Миссис Сейзер в знак согласия кивнула головой. Она хотела было заглянуть через небольшое окно внутрь хижины, но толстая промасленная бумага, пропускавшая свет, не позволяла видеть, что находится за нею. Тогда Карина пошла к двери, приподняла тяжелый засов, но вдруг передумала, опустила руку, и засов упал на свое место.

Она вдруг опустилась на колени и с молитвенным видом поцеловала грубо обтесанный порог. Казалось, Пьер Фонтен ничего не видел. Да если бы и видел что-либо, он скрыл бы это и никому не сказал бы ни слова.

Один из лодочников, спокойно закуривавший трубку, был поражен необычайной строгостью, которая зазвучала в голосе Пьера Фонтена:

— Эй, вы там! Ле-Гуар, устройте, чтобы было помягче, давайте побольше шкур и одеял.

Сиденье в лодке было разобрано, и большая часть мехов перешла на берег, где миссис Сейзер расположилась очень удобно.

Лежа на боку, она смотрела перед собой, на широкий Юкон, и ждала. Небо за горами, стоявшими по другую сторону берега, было темно и затянуто дымом невидимого лесного пожара. Сквозь тучи дыма едва-едва проглядывало послеполуденное солнце, которое бросало на землю слабый свет и столь же слабые тени. Крутом, до самого горизонта, была девственная природа, были темные воды, высокие скалы, в расщелинах которых держался вечный лед, и поросшие соснами берега.

Все было тихо, и ничто не указывало на близкое присутствие человека. Словно земля на огромном протяжении погрузилась в небытие и была окутана непроглядной вечной тайной безграничного пространства.

Может быть, именно природа вызвала нервное волнение миссис Сейзер. Во всяком случае, она сидела очень беспокойно, то и дело меняла место и положение, глядела то вверх, то вниз и сосредоточенно рассматривала мрачные берега реки.

Так прошло около часу. Лодочники ставили палатку на берегу, а Пьер оставался возле миссис Сейзер.

— А вот и он! — воскликнул наконец Пьер Фонтен, пристально вглядываясь по направлению верхней части острова.

Вниз по течению скользила лодка. На корме можно было различить мужскую фигуру, а на носу — женскую. Обе фигуры ритмично покачивались в такт веслам.

Миссис Сейзер не замечала женщины до тех самых пор, пока лодка не подошла совсем к берегу, и только тогда ее внимание привлекла необыкновенная и своеобразная красота женского лица. Куртка из оленьей шкуры, разубранная бисером и плотно облегающая тело, вырисовывала прекрасные, словно точеные линии тела. Шелковый, яркий и кокетливо повязанный платок на голове едва прикрывал тяжелую массу иссиня-черных волос.

Миссис Сейзер не могла оторвать взгляда от чудесного лица, которое, казалось, было отлито из красноватой меди.

Из-под красивой линии бровей открыто и слегка кося смотрели зоркие, черные, большие глаза. Щеки были несколько бледны и худы, но не болезненного оттенка; правильный рот и нежные тонкие губы говорили о силе и мягкости. На лице были следы древнего монгольского типа; было так, точно после долгих и многих веков скитания вернулись первоначальные расовые отличия. Это впечатление поддерживали красивый орлиный нос с тонкими изящными ноздрями и вообще характерное выражение орлиной дикости, которой дышало все ее существо. Очевидно, она была индианкой, но тип этот был доведен до совершенства. Краснокожие могут гордиться, если среди них хоть изредка появляются образцы такой несравненной красоты.