Ирвин Шоу - Ночной портье Страница 10

– В этом городе быстро приучишься получать скорее шишки, чем пышки, – сказал он. И пока мы ехали, таксист все покачивал головой и посмеивался.

Когда мы приехали, я дал ему доллар на чай.

– Нет худа без добра, и та блондинка помогла, – улыбнулся он, благодаря меня.

Я вошел в здание Госдепартамента и разыскал справочное бюро.

– Мне бы хотелось увидеть мистера Джереми Хейла, – обратился я к девице в справочном.

– Вы знаете, в какой он комнате?

– Боюсь, что нет.

Девица досадливо вздохнула. Как видно, в Вашингтоне было полно вот таких девиц, тяжелых на подъем. Пока она листала толстенький алфавитный справочник, я с улыбкой вспомнил, как однажды, много лет назад, сказал Хейлу: «Твоя фамилия, Джерри, вознесет тебя в Госдеп».

– Мистер Хейл назначил вам? – затем строго спросила девица.

– Нет.

Я много лет не видел Хейла и не переписывался с ним. Он, конечно, не ожидает меня. В школе мы учились в одном классе и дружили. Когда я работал в Вермонте, мы зимой вместе ходили на лыжах, потом он уехал за границу.

– Вашу фамилию, будьте добры.

Я назвал себя, девица позвонила по телефону и затем выписала пропуск.

– Мистер Хейл ждет вас, – напутствовала она меня, вручая пропуск, на котором был указан номер комнаты.

– Благодарю вас, мисс, – сказал я и только тут заметил, что у нее на пальце обручальное кольцо.

В лифте, который был почти полон; царило чинное молчание, никто не проронил ни слова. Государственные тайны бдительно охранялись.

В длиннющем ряду совершенно одинаковых дверей, тянувшихся вдоль бесконечного, уходившего куда-то вдаль коридора, я обнаружил на одной двери табличку с именем моего школьного друга. Что все эти люди тут делают для Соединенных Штатов двести дней в году по восемь часов в день, спросил я себя, постучав в дверь.

– Войдите, – отозвался женский голос. Толкнув дверь, я вошел в небольшую комнату, где за пишущей машинкой сидела самая что ни на есть красотка. Неплохо, однако, устроился старина Хейл.

Красотка лучезарно улыбнулась мне (интересно, а как бы она повела себя в такси сегодня утром?).

– Мистер Граймс? – спросила она, поднимаясь и становясь еще прекрасней. Высокая, стройная, смуглая, в плотно облегающем голубом свитере.

– Да, это я.

– Мистер Хейл рад вас видеть. Пройдите, пожалуйста, – пригласила она, открыв дверь в соседний кабинет.

Хейл сидел за письменным столом, заваленным бумагами, просматривая пачку лежавших перед ним документов. Он располнел с тех пор, как я последний раз видел его, а на приветливо учтивом лице стала проглядывать солидность сановника. На столе в серебряной рамке стояла семейная фотография. Жена и двое детей, мальчик и девочка. Пример умеренности в назидание отсталым народам. Увидев меня, он, широко улыбаясь, сразу же поднялся из-за стола.

– Дуг, ты и представить себе не можешь, как я рад тебя видеть.

Мы крепко пожали друг другу руки. Меня тронуло, как Хейл встретил меня. Последние три года никто не встречал меня с такой радостью.

– Где ты пропадал? – спрашивал он, усаживая меня на кожаный диван, стоявший поодаль у стены просторного кабинета. – Я уж было решил, что ты исчез с лица земли. Три раза писал тебе, и каждый раз письма возвращались обратно. Написал твоей подружке Пэт, но она ответила, что не знает, где ты и что с тобой, – он сердито нахмурился, и это ему не шло. – Выглядишь ты очень неплохо, но так, словно несколько лет не был на свежем воздухе.

– Все выложу, Джерри, но не сразу. Летать я бросил. Надоело. Много мотался, побывал кое-где.

– Прошлой зимой мне очень хотелось походить с тобой на лыжах. Недельки две выдалось свободных. Снег, говорят, был хороший.

– Признаться, я все это время редко ходил на лыжах.

– Ну, ладно, – Джереми порывисто коснулся моего плеча, – не стану больше расспрашивать. – Еще в школьные годы он был чуток и эмоционален. – Во всяком случае, позволь задать тебе один вопрос. Откуда ты приехал и что собираешься делать в Вашингтоне? – И он тут же засмеялся. – Однако получилось два вопроса.

– Приехал из Нью-Йорка, чтобы просить тебя о небольшом одолжении.

– К твоим услугам, дорогой.

– Мне нужен заграничный паспорт.

– Ты никогда не получал его?

– Нет.

– И никогда не был за границей? – удивился он.

Люди его круга большую часть времени проводили в чужих краях.

– Ездил как-то в Канаду; но туда паспорт не нужен.

– Ты же приехал из Нью-Йорка, – с озадаченным видом произнес Хейл, – так почему же не получил там паспорт? Не пойми это как упрек, что ты обратился ко мне, – поспешно добавил он. – Достаточно было бы зайти в наше нью-йоркское агентство…

– Да, конечно. Но мне хотелось поскорей. Я тороплюсь и потому рискнул обратиться к тебе.

– В Нью-Йорке они действительно завалены заявлениями. А куда ты собираешься ехать?

– Сначала в Европу. У меня завелись кое-какие деньжонки, и я решил, что настало время вкусить немножко от европейской культуры. Почтовые открытки с видами Парижа и Афин, которые ты посылал мне, вызвали у меня желание самому побывать там.

С некоторым удивлением я обнаружил, что выдумывать, оказывается, не так уж и трудно.

– Я могу за один день сделать тебе паспорт, – сказал Хейл, – только дай мне твое свидетельство о рождении… – Он запнулся: видимо, я переменился в лице. – У тебя, что, нет его с собой?

– Я не знал, что оно понадобится.

– Обязательно нужно. Где ты родился? В Скрантоне, кажется?

– Да.

Хейл досадливо поморщился:

– В Пенсильвании свидетельства о рождении выдаются в столице штата Гаррисберге. Если напишешь туда, то, в лучшем случае, если тебе посчастливится, недели через две получишь ответ.

– Что за ерунда! – воскликнул я. Уж, конечно, ждать столько времени я ни в коем случае не мог.

– А где же твое свидетельство? Может, хранится у кого из родственников? Валяется где-нибудь в сундуке.

– Мой старший брат Генри еще живет в Скрантоне, – сказал я, вспомнив, что после смерти матери весь семейный хлам, включая старые судебные бумаги, мой школьный аттестат, диплом колледжа, альбомы с фотографиями и прочие семейные реликвии были сложены на чердаке у брата. – Возможно, оно у Генри.

– Тогда позвони ему, чтобы он поискал у себя и срочно выслал сюда.

– Еще лучше, если сам съезжу к нему, – сказал я. – Уже несколько лет я не виделся с братом и рад, что представился случай.

Не мог же я, в самом деле, признаться Хейлу, что предпочитаю, чтобы брат вообще не знал, где я нахожусь.

– Сегодня четверг. Конец недели. Предположим, ты съездишь и найдешь свидетельство, но все равно раньше понедельника уже ничего сделать не удастся.

– Что ж, Европа долго ждала меня, подождет еще пару дней.

– Нужны также фотографии.

– Они есть. – Я протянул ему конверт с фотокарточками.

Хейл вытащил одну и внимательно поглядел на нее.

– У тебя совсем юношеское лицо, – сказал он, покачав головой. – Ты хорошо сохранился.

– Беззаботная жизнь.

– Рад узнать, что такая жизнь еще возможна. А я вот смотрю на свои фото и вижу, что выгляжу таким старым, словно гожусь себе в отцы. – Он вернул мне конверт с карточками, добавив: – На всякий случай я подготовлю в понедельник все нужные бумаги.

– Я обязательно вернусь.

– А почему бы тебе не вернуться к уик-энду? В Вашингтоне это самые лучшие дни. В субботу вечером мы обычно играем в покер. Ты еще играешь?

– Изредка.

– Отлично. Один из наших постоянных партнеров в отъезде, и ты можешь заменить его. Увидишь двух вечных пижонов, которые проигрывают с трогательным великодушием, – улыбнулся Хейл, который в свое время в колледже был заядлым и очень неплохим игроком в покер. – Вспомним старые времена. Я все устрою.

Зазвонил телефон, и Хейл снял трубку.

– Сейчас иду, сэр, – сказал он, поспешно положив ее. – Извини, Дуг, мне надо идти. Очередной утренний аврал.

– Спасибо тебе за все, – сказал я, поднимаясь.

– Пустяки. Для чего же тогда друзья? Послушай, сегодня вечером у меня соберутся. Ты занят?

– Вроде нет.

– Так приходи к семи часам. Мне нужно бежать, мой адрес даст тебе секретарша мисс Шварц.

Он был уже в дверях, торопился, но старался не терять сановной солидности.

Мисс Шварц написала на карточке адрес и, лучезарно улыбаясь, вручила его мне так, словно пожаловала дворянство. Почерк у нее был бесподобный, как и она сама.

Нежная рука ласково провела по моему бедру, и я очнулся, лениво просыпаясь. Мы уже дважды насладились любовью, но вожделение вновь овладело мной. Женщина, лежавшая подле меня в постели, пожинала плоды моего столь затянувшегося воздержания.

– Вот это другое дело, – прошептала она. – Какой красивый! Только не двигайся. Полежи спокойно. Я сама.

Я отдался на волю течению. Боже, какая утонченная пытка! Ласковые руки, мягкие губы, сладострастный язычок причиняли мне невыразимо радостные муки. Господи, какая женщина…