Менделе Мойхер-Сфорим - Путешествие Вениамина Третьего Страница 10

— Видишь ли, — отвечал глубокомысленно Вениамин, — что касается философии, то имеется подробное толкование и по этому поводу. Мне как-то однажды пришлось заняться этим у нас в синагоге, за печью… Таким образом был решен талмудический вопрос о ниспосланных нам десяти мерах нищеты, а также было объяснено изречение о том, что весь мир исполнен зла. Но сейчас я это тебе растолкую на основании Библии. Ведь ты, Сендерл, Пятикнижие учил? Там сказано, что вначале, в древние времена, наши предки жили в шатрах. Но во время вавилонского столпотворения все люди собрались в одно место и стали делать кирпичи, а потом строить город с высокими домами, упирающимися в небо. Однако в разгар работы на людей нашло затмение, началась кутерьма, суматоха, они перестали понимать друг друга, и все пошло кувырком… Хорошо еще, что бог их тут же разогнал, и люди зажили как прежде, стали дышать свободно, и мир снова воспрянул. Но грех столпотворения не искуплен по сей день. С тех пор и осталась у людей страсть тесниться, жаться, строить высокие дома, создавать себе славу, устремляться в небо… Помнишь, как сказано в Библии? «Что ты ко мне пристал, как злыдень? — говорит Авраам Лоту. — Зачем твоим людям ссориться с моими из-за пяди земли? Ведь весь мир открыт пред тобою, ступай куда хочешь, и давай забудем об этом!..»

Не успел, однако, Вениамин окончить свою тираду, как послышался зычный окрик пароконного извозчика, который, наехав сзади, чуть не огрел их оглоблей.

— Эй вы, бродяги! — крикнул извозчик, замахиваясь кнутом. — Чего ползете точно раки, — ко всем чертям! Дорогу загораживаете?! Бездельники! Чучела гороховые!

Наши герои с перепугу бросились врассыпную, кто куда.

Сендерл наскочил на столб, ушибся и растянулся во весь рост на земле, а Вениамин впопыхах наткнулся на торговку, несшую корзину с яйцами. Яйца разбились, и над Вениамином разверзся ад кромешный: торговка метала громы и молнии, осыпала его руганью и проклятиями, хотела дать, вернее, дала ему звонкую пощечину и, судя по всему, имела горячее желание вцепиться ему в волосы… Короче говоря, Вениамину основательно влетело. Еле живой он вырвался из рук разбушевавшейся торговки и бежал в переулок, где к нему вскоре присоединился и Сендерл.

— Вот тебе и большой город! — сказал Сендерл, вытирая полою пот со лба и щек. — Тут не стой, там не ходи! Черт их ведает!

— Это тянется со времен столпотворения! — ответил Вениамин, тяжело дыша. — Все, что ты видишь здесь, это то же столпотворение, — та же сумятица и неразбериха, воровство и разбой…

— А пропади оно пропадом! — выругался Сендерл. — Пойдем, Вениамин, отдохнем! На тебе лица нет, ты ужасно выглядишь! И щека у тебя почему-то горит, черт бы побрал эту ведьму! Вытри, пожалуйста, лицо! Чертова баба, видать, желтком тебя измазала.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В одной из тетеревских молелен горячо обсуждалась тогдашняя Крымская война. Запечье раскололось на различные партии. Каждая партия имела своего президента и свое политическое направление.

Хайкл Башковитый и его последователи были поглощены «тетей Витей»[21]. Они разбирали ее по косточкам и разоблачали все ее хитрости и штучки.

В свое время Хайкл был, с позволения сказать, часовым мастером, умел лучше всех прокатывать мацу зубчатым колесиком, не знал себе равных по части строительства шалаша к празднику кущей. Никому не удавалось так ловко использовать при этом строительстве доску для раскатывания теста, лопату, скамью и поломанную птичью клетку. Поэтому, когда при обсуждении затрагивались вопросы технические, спорщики из уважения к нему говорили:

— Это уже по его части, Хайкл знает…

Хайкл постоянно рассказывал удивительные вещи об умопомрачительных английских машинах, так что у слушателей волосы вставали дыбом. А если кто-нибудь из слушателей прерывал его рассказ вопросом, желая понять, в чем секрет машины, Хайкл тут же объяснял Есе очень просто некоей пружинкой и при этом делал такую мину и так сладко улыбался, точно разрешал все недоумения и раскрывал глаза своим слушателям. Вообще, «пружинкой» Хайкл объяснял решительно все: часы, телеграф, игральный ящик и все прочие механизмы и изобретения на свете. И только Ицика Простака никогда не удовлетворяли «пружинки» Хайкла. Он усматривал в этом некое вольнодумство и насмешливо замечал:

— Хайкл, чего доброго, скажет, что и «голем» и прочие чудеса можно объяснить все той же пружинкой!.. Фи, глупости! Все его объяснения, да простит он меня, просто-напросто ничего не стоят, чепуха!

И так как Хайкл Башковитый стоял горой за «тетю Витю», то Ицик Простак, его постоянный противник, ухватился за «тетю Росю»[22] и заступался за нее не щадя сил. Каждый из них старался склонить на свою сторону приверженцев других партий. Если у Хайкла кое-как налаживались отношения с Шмуликом Боксор, главарем приспешников клики «дяди Измаила»[23], если он наполовину поладил с Берлом Французом, горячим поклонником Наполеона, то Ицик переманивал в свой лагерь Тевье Мока, политика австрийской ориентации. Атмосфера накалялась. Из уст в уста передавались самые разноречивые суждения, страсти кипели, молельня прямо-таки ходуном ходила!

Как раз в это тревожное время наши путешественники прибыли в Тетеревку и временно поселились в этой молельне.

Сендерл, по природе человек покладистый, и в политических вопросах не проявлял особого упрямства, охотно соглашался с каждым в отдельности. «Тебе так угодно, — говорил он, — пожалуйста, пусть будет по-твоему! Мне-то что!» Поэтому все прониклись к нему симпатией. Уже после первого приветствия они пришли к заключению, что Сендерл — добряк, человек без задних мыслей, лишенный манеры настаивать на своем во что бы то ни стало. Но в то время, как Сендерл был в наилучших отношениях решительно со всеми без всякого различия, Вениамин, напротив, проявлял большую разборчивость и с первого же раза почему-то проникся особой симпатией к Шмулику Боксору, к которому он постепенно все больше привязывался, покуда окончательно не сдружился. Вениамин поведал ему весь план своего путешествия. Шмулику эта затея очень понравилась. Он переговорил об этом с Хайклом, и тот решил пораскинуть умом. Он пришел к заключению, что дело это хоть и не из легких, но кажется разумным. На особом совещании с Берлом Французом и Тевье Моком путешествие подверглось всестороннему обсуждению, причем участники совещания немало подивились затее нашего героя.

— Вениамин, — говорили они, — и в самом деле не похож на обыкновенного человека. Он какой-то рассеянный, не от мира сего. Порою трудно понять, что он говорит… То, бывает, задумается, вытаращит глаза как стекляшки, и улыбается. Наконец, повадки и манеры у него какие-то странные… Все это говорит о том, что Вениамин человек особенный, не простой. В нем, несомненно, есть что-то такое… Иначе и быть не может! Кто знает, может быть, этот Вениамин вовсе и не Вениамин… Всякое может статься!

Когда Вениамин и Сендерл после столкновения с торговкой на улице, запыхавшись, прибежали в молельню, там стоял невероятный шум. Сборище наших политиканов горячо препиралось с Ициком Простаком, который надрывался, стараясь всех перекричать:

— Вот, смотрите, что сказано в Иосифоне![24] — неистовствовал Ицик и не переводя дыхания тыкал пальцем в какую-то книжицу. — Здесь сказано, что Александр Македонский намеревался направиться к потомкам Ионадава, сына Рехава[25]. Он дошел со своими богатырями до Гор Мрака[26], но дальше они пройти не смогли, так как ноги их вязли по колено в трясине. Так как солнце там не светит, то земля сплошь болотистая. Вот и подумайте: если Александр Македонский, великий Александр Македонский, который летал на орле и был уже у врат рая, не смог пройти через Горы Мрака, то где уж там нашему замухрышке, этакому ничтожеству! Нет, не поможет ему даже Хайкл со всеми его пружинками!

— Эх ты, голова с мозгами! — раскричался Хайкл, тыча в Ицика большим пальцем. — Где у тебя глаза? А ну-ка посмотри, что сказано дальше! Александр Македонский, говорит он, встретил там птиц, говорящих по-гречески. И одна из таких птиц сказала ему следующее: «Напрасен твой труд, ибо ты возымел намерение проникнуть в чертог господень и в обитель рабов его — потомков Авраама, Исаака и Иакова»…[27] Теперь тебе понятно, голова дубовая, почему Александр Македонский не смог пробраться туда?

— Ну, ладно. Но что ты станешь делать, умник мой дорогой, если правда то, что говорят, будто десять келен израилевых, в том числе и красноликие израильтяне, или потомки Моисеевы, живут как раз там, где-то около страны пресвитера Иона?[28] А ну-ка, пусть герой твой разыщет где-нибудь эту самую страну пресвитера Иона! Так он ее и нашел! После дождичка в четверг!..