Андре Моруа - Молчаливый полковник Брэмбл Страница 10

— Вот видите! — великодушно вмешался майор, смущенно пытаясь хоть как-нибудь извинить Ореля, тщетно кусавшего свой язык. — Вот вам убедительный пример живучести стародавних пережитков. Думается, это падение вызывает смех именно потому, что в представлении наших предков смерть какого-нибудь мужчины воспринималась как одно из забавнейших зрелищ. Она либо избавляла вас от противника, либо, несомненно, уменьшала число мужчин, делящих между собой пищу и самок.

— Попались мы с вами, месье, — тихо проговорил падре.

— Один французский философ, — слегка успокоившись, сказал Орель, — разработал совершенно иную теорию смеха. Имя этого философа Бергсон[33], и…

— Что-то я слышал о нем, — перебил его падре. — Он священник, не так ли?

— А у меня есть своя теория смеха, — сказал доктор, — и она куда поучительнее вашей, майор. По-моему, смех — простой результат внезапной смены чувства изумления чувством облегчения. Молодая обезьяна, проникнутая глубочайшим почтением к старому вожаку стада, вдруг видит, как последний, наступив на банановую кожуру, поскользнулся; опасаясь несчастья, обезьянка в ужасе выпячивает грудь; но вот она замечает, что ничего страшного нет, и все ее мускулы приятно расслабляются. То есть ничего особенного, просто смешной эпизод. Обезьянка облегченно вздыхает, и от этого расслабления возникает непроизвольный, судорожный хохот. Орель сотрясается физически, ибо потрясен морально, его раздирают два сильных чувства: уважительная привязанность к полковнику, беспокойство за него…

— Хоу! — восклицает полковник.

— …и утешительная уверенность, что тот не пострадал. Вот почему лучший повод для смеха — ситуация, которая поначалу внушает нам священный ужас. Каковы самые излюбленные темы комических историй? Ад, рай, жизнь сильных мира сего и какая-то грозная тайна между всеми людьми одного поколения. Мы чувствуем, что касаемся запретных тем, одно упоминание которых способно вызвать гнев небес, и одновременно знаем, что, совершая подобное богохульство, мы ровно ничем не рискуем. Это можно назвать своеобразным видом интеллектуального садизма.

— Мне хотелось бы, чтобы вы поговорили о чем-нибудь другом, — сказал полковник. — Мессиу, почитайте-ка нам еще немного из вашей книги.

Орель перевернул несколько страниц.

— «Другие народы, — прочитал он, — обвиняют англичан в неучтивости, ибо те встречаются и расстаются, не поднося руку к шляпе и без того множества приветствий, какими обычно обмениваются жители Франции и Италии.

Но те, кто рассуждают таким образом, видят вещи в ложном свете. В представлении англичан вежливость заключается не в жестах и не в словах, зачастую лицемерных и лживых, а в уравновешенном и любезном отношении ко всякому, кто тебе повстречается. Как и у любого другого народа, у них, конечно, есть свои недостатки, но, взвесив все «за» и «против», я убеждаюсь, что чем больше их узнаешь, тем больше уважаешь их и любишь».

— Этот старик, мистер Перлен, определенно нравится мне, — сказал полковник. — А вы, мессиу, разделяете его мнение?

— Теперь вся Франция разделяет его мнение, — с горячностью отозвался Орель.

— Вы пристрастны, Орель, — сказал майор Паркер, — ибо сами постепенно становитесь англичанином: принимая ванну, вы насвистываете, вы пьете виски и полюбили дискуссии; если вдобавок начнете завтракать помидорами и сырым мясом, то окончательно станете всамделишным британцем.

— С вашего позволения, майор, я все-таки предпочел бы оставаться французом, — сказал Орель. — Между Прочим, я не знал, что свистеть, лежа в ванне, — один из английских обычаев.

— Он настолько типичен, — сказал доктор, — что я даже попросил выгравировать на моем надгробии: «Здесь покоятся останки британского гражданина, который никогда не свистел в ванне и никогда не выдавал себя за сыщика-любителя».

VI

Истинно британский разговор — игра, так же как крикет или бокс. Затрагивать личные темы нельзя, так же как в боксе нельзя бить ниже пояса, и всякий, кто вносит в дискуссию излишнюю страсть, тут же дисквалифицируется.

В офицерской столовой полка «Леннокс»[34] Орель встречал ветеринаров и генералов, торговцев и герцогов; всем им подавалось лучшее виски, ко всем относились с подобающим, ненавязчивым вниманием, никого не утомляли тяжеловесной почтительностью.

— В вашей стране часто идут дожди, — сказал ему как-то за ужином случайный сосед по столу, майор саперных войск.

— В Англии тоже, — ответил Орель.

— Хотелось бы, чтобы эта проклятая война окончилась поскорее. Тогда я расстанусь с армией и уеду жить в Новую Зеландию.

— У вас там друзья?

— Нет, но там отлично ловится лосось.

— Пока мы тут на отдыхе, майор, выпишите себе удочку; здешний пруд полон огромных щук.

— Никогда не ловлю щук, — сказал майор. — Эта рыба не джентльмен. Стоит ей заглотать крючок, и сразу все кончено; а вот лосось — тот бьется до последнего, даже если не имеет никакой надежды спастись. Иной раз попадается экземпляр весом этак в тридцать фунтов, и приходится сражаться с ним добрых два часа. Ведь это же просто прекрасно, вам не кажется?

— Восхитительно!.. — сказал Орель. — А как насчет форели?

— Форель — она, видите ли, рыба-леди, — ответил майор, — и ее надо перехитрить, что очень нелегко, ибо она хорошо разбирается в наживках… А вы, — вежливо добавил он после паузы, — чем занимаетесь вы в мирное время?

— Немного пишу, — сказал Орель, — и готовлюсь к защите диссертации.

— Нет, я имею в виду какой вы любите спорт? Рыбную ловлю, охоту, гольф, поло?

— Честно говоря, — признался Орель, — я мало занимаюсь спортом; у меня неважное здоровье и…

— Очень жаль, если это так, — сказал майор.

Он повернулся к другому соседу. Француз перестал его интересовать.

Тогда Орель заговорил с капитаном-ветеринаром Кларком, который сидел слева от него, ел, пил и с самого начала трапезы не проронил ни слова.

— В вашей стране часто идут дожди, — сказал капитан Кларк.

— В Англии тоже, — ответил Орель.

— Хотелось бы, чтобы эта проклятая война поскорее окончилась. Тогда я вернусь на Сент-Люсия[35].

Орель спросил, живет ли семья капитана на Антильских островах.

— О нет, что вы! — шокированно сказал капитан. — Моя семья принадлежит к древнему стаффордширскому роду, а на острове Сент-Люсия я обосновался совершенно случайно… Мой корабль бросил там якорь, мне очень понравился местный жаркий климат, и я там остался. Задешево купил земельный участок и развел на нем плантацию шоколадных деревьев.

— И вам не скучно?

— Нет! Ближайший белый человек живет в шести милях от меня. Для парусного спорта лучшего побережья не найти. А дома что?.. Чем там заняться? Когда мне дают отпуск и я прибываю на три месяца в Англию, то первые восемь дней провожу со своими стариками, а потом ухожу себе на яхте в море. В полном одиночестве. Я избороздил воды вдоль всего побережья Бретани. Это — сплошное удовольствие. Правда, там очень сильные течения, но у вас отличные мореходные карты. Однако климат все-таки недостаточно теплый… А вот на Сент-Люсия можно покуривать сигареты, запросто сидя в пижаме на террасе.

Он медленно допил свой портвейн и заключил:

— Нет, не люблю Европу… Там приходится слишком много работать. А на Антильских островах пропитания хватит на всех.

За другим концом стола полковник рассказывал про Индию, про белых лошадок в его полку, про туземных слуг со сложными званиями и строго определенными обязанностями, про неторопливую и приятную жизнь на шотландских холмах. Майор Паркер живописал охоту со спины слона.

— Вы стоите во весь рост на своем слоне, одна ваша нога накрепко привязана. Животное поднимают в галоп, и вы несетесь куда-то в пустоту… Это очень возбуждает, в самом деле…

— Охотно верю, — сказал Орель.

— Да, но ежели вам придется испытать это, — заботливо предупредил полковник, — то запомните: в случае, когда слон забредет в болотистую почву, необходимо поскорее слезть с него со стороны хвоста. Ибо если слон чувствует, что почва буквально ускользает у него из-под ног, он инстинктивно хватает вас хоботом, кладет перед собой и норовит упереться коленями в нечто «твердое», то есть в вас.

— Учту, сэр, — сказал Орель.

— В Малайских штатах, — сказал майор саперных войск, — дикие слоны свободно расхаживают по шоссейным дорогам. Катаясь на своей мотоциклетке, я их часто встречал. Если ваша голова или ваш костюм почему-либо не понравятся слону, то он прямо на бегу подхватывает вас, швыряет оземь и своей слоновьей ногой расплющивает ваш череп. Но в остальном они совершенно не опасны…

Завязалась долгая дискуссия насчет наиболее уязвимых мест у слона. Падре оказался компетентен в этом смысле и объяснил, чем именно африканские слоны отличаются в чисто анатомическом отношении от слонов индийских.