Александра Анненская - Трудная борьба Страница 10

Оля видела, что мать бледна и утомлена; она понимала, что закупка хороших дров по дешевой цене — действительно дело важное в их бедном хозяйстве, и, со вздохом отложив в сторону геометрию, пошла к Матрене Ивановне. Идти пришлось довольно далеко, по нескольким кривым улицам и узким переулкам. Тонкая ватная шубка плохо защищала девочку от резкого ветра; ноги ее вязли в снегу, лежавшем сугробами среди улицы; руки ее, не знавшие перчаток, посинели от холода, но она не обращала на это внимания: в голове ее неотступно вертелась задача из геометрии, ее преследовал вопрос-как найти не дававшееся ей решение? Поглощенная этою мыслью, она дважды прошла мимо дома Матрены Ивановны, прежде чем опомнилась и вошла в калитку. С трудом удалось ей вспомнить, зачем она собственно послана, с трудом оторвала она свои мысли от занимавшей ее задачи, чтобы слушать, что говорила словоохотливая Матрена Ивановна, и отвечать ей впопад. Переговоры о дровах были окончены очень скоро и успешно, но затем Матрена Ивановна начала подробно рассказывать историю своего знакомства с мужиком, продававшим их, и тут уже Ольга не могла совладать со своим вниманием: она смотрела на говорившую, не слушая и не понимая ни слова из ее рассказа, и вдруг, в ту минуту, когда Матрена Ивановна дошла до конца его и, добродушно глядя на свою собеседницу, заметила в виде нравоучения: «так-то, милая моя, и выходит, что доброе дело никогда не пропадает», — в голове Оли в это время совершенно ясно и отчетливо представился новый, удивительно простой способ решения мучившей ее задачи. Девочка быстро вскочила с места, наскоро распрощалась с Матреной Ивановной, собиравшейся начать новую историю, и почти бегом пустилась домой.

«Неужели выйдет верно? — сомневалась она. — Казалось так трудно, а выходит совсем просто!»

Услыша, что мать возится в кухне, она незаметно пробежала в комнату и, не снимая с головы теплой шапочки, принялась за задачу. Действительно, способ, так неожиданно пришедший ей в голову, оказался верным; в несколько минут трудная задача была разрешена вполне удовлетворительно. После этого девочка могла спокойно говорить с матерью о дровах и терпеливо зашивать дыру, которою маленький Вася украсил в ее отсутствие свои новые панталоны.

Сейчас после обеда Марья Осиповна засуетилась.

— Надобно все хорошенько прибрать да одеться почище, — заметила она детям: — Анюточка приедет сейчас; может быть и с мужем.

— Ну, маменька, мне некогда заниматься с гостями, — отвечал Митя: — вон идет мой товарищ, Комаров, мы вместе будем готовить уроки.

Уроки сыновей были для Марьи Осиповны делом священным, и потому она ничего не возражала, когда мальчики ушли в маленькую Митину комнату и засели за книги. Оля начала причесывать свои вечно трепавшиеся волосы, но это не мешало ей прислушиваться к тому, о чем говорили гимназисты. Оказалось, что та задача, которая затрудняла ее, не давалась и им. Они совещались, как разрешить ее, придумывали разные способы и — все не могли напасть на верный.

«Надо помочь им!» — сказала себе Оля, подколола кое-как непослушные косы и пошла к мальчикам.

— Я решила сегодня эту задачу! — объявила она им, и ясно, толково изложила свой способ решения.

— Да, это так, совершенно верно, — согласился Митя, внимательно выслушав сестру, а Комаров так даже подпрыгнул от радости, что не придется больше думать над трудным уроком.

После математики гимназисты начали заниматься другими уроками, заданными к следующему дню. Оля взяла свои тетради и уселась вместе с ними; но не успела она написать и десяти строк латинского перевода, как из соседней комнаты раздался голос Марьи Осиповны: «Оленька! Ольга! Ох, Господи, да куда же это она девалась?»

Девочка бросила перо и с неудовольствием пошла на зов матери. Оказалось, что Анюта уже приехала и осведомлялась о сестре.

— Где это ты была, Олечка, — спрашивала она, целуя ее: — что ты такая красная и растрепанная?

— Я училась вместе с Митей, — проговорила Оля, довольно холодно отвечая на ласку сестры.

— А ты все еще не оставила этого ученья, Оленька? — укоризненно заметила Анюта. — Такая ты уже большая, пора бы бросить… Вот и Филипп Семенович говорит, что это совсем не женское дело!

— А что же мне прикажет делать Филипп Семенович? — с худо скрываемой насмешкой спросила Ольга.

— Как что? — наставительно сказала Анюта, — известно: работать, в хозяйстве маменьке помогать; ну, да и об себе немного позаботиться… Смотри, ты какая: непричесанная, воротничок надет криво, платье запачкано… Посмотри на меня: никаких книжек я не читала, а как счастливо живу, и тебе надо постараться так же устроиться.

Оля ничего не отвечала и молча отошла в угол, предоставляя матери поддерживать разговор: ей неловко было прямо высказать сестре, что она не считает ее счастливой, что, во всяком случае, для себя не желает такого счастья, что то полное подчинение, ценою которого Анюта купила себе богатую обстановку, представляется ей тяжелым и унизительным…

Оля никогда не была дружна со старшею сестрою, никогда не уважала ее благоразумных советов и наставлений. Но с тех пор, как Анюта вышла замуж и сделалась покорным эхом своего мужа, она стала придавать еще меньше значения ее словам. Ее раздражал важный, наставительный тон Анюты; но слушая рассказы о разных мелких неприятностях и стеснениях, каким та подвергалась дома, она забывала свое неприятное чувство и от души жалела богатую сестру…

«Странная, право, женщина, — думалось девочке: — сама терпит так много горького, а все-таки советует во всем подражать себе; воображает, что я не могу устроить свою жизнь иначе, — лучше, чем она».

На другой день Митя вернулся из гимназии огорченный и рассерженный. С ним случилась небольшая неприятность, и он, как мальчик в высшей степени самолюбивый, был сильно взволнован, Дело в том, что большая часть класса не сумела разрешить задачу, преследовавшую Олю во время ее переговоров с Матреной Ивановной. Учитель спросил человек семь или восемь и от всех получил неудовлетворительные ответы. «Комаров!» вызвал он наконец, рассчитывая услышать новую нелепость, так как Комаров был одним из плохих учеников и не отличался сообразительностью. И вдруг, к удивлению всего класса, именно Комаров сумел разрешить трудную задачу и удовлетворительно объяснить ее. После урока пошли, конечно, оживленные толки о том, откуда у Комарова явилась такая неожиданная сметливость.

— Да ведь это он не сам, господа, — заметил один из воспитанников:-ему помогал Потанин: я видел как он вчера прошел к нему!

— А, это другое дело! — вскричали мальчики. — Чего же ты молчишь, Комаров? Ведь тебе Потанин показал, как сделать задачу?

— Ну да, как же, Потанин! — отвечал Комаров, которому почему-то показалось обидным сознаться в помощи товарища. — Потанин и сам не знал, как делать: его научила сестра!

— Э, так Потанин учится у сестры? Оттого-то он и первый, что у него дома есть учительница! Ишь — Потанину сестрица помогает! — кричали мальчики, радуясь случаю подразнить «первого» ученика.

— Совсем она меня не учит, — отговаривался Митя: — напротив, я ее учу!

— Ну да, как же! А задачу-то ведь она тебе показала? — не унимались мальчики.

Митя стал сердиться; попробовал сначала бранью, а потом и кулаками доказать товарищам, что не нуждается ни в каких учительницах; но это еще больше подзадоривало их, и к концу классов по рукам стали ходить карикатурные рисунки, изображавшие Митю в позе покорного ученика, а его воображаемую сестрицу — в позе строгой учительницы, с указкой в одной руке и розгой в другой. Митя страшно злился, а насмешникам только того и нужно было, и они преследовали его целый день.

Дома все заметили, что Митя не в духе, но не обратили на это большого внимания. После обеда Оля, радуясь тому, что успела утром покончить все свои домашние работы, прошла в его комнату, чтобы, по обыкновению, заниматься вместе с ним.

— Что тебе надо? — сердито спросил мальчик.

— Ничего, я пришла учиться вместе с тобою, — отвечала девочка, собираясь усесться к столу.

— Зачем же непременно вместе со мной, — еще неласковее заметил Митя: — точно тебе нет другого места в доме?! Торчишь вечно тут, из-за тебя приходится терпеть неприятности…

— Какие же неприятности? Кому? — удивлялась Оля.

— Кому? Конечно мне! Гимназисты видели, что ты сидишь тут, когда я готовлю уроки, и смеются над тобой, и надо мной.

— Да что же тут смешного? Какие они глупые, — твои гимназисты!

— Ну да, конечно, все глупые; ты одна отыскалась умница! Сама все делаешь не по-людски, да туда же-глупые!..

— Да что же я делаю дурного, Митя? — сказала Оля, и слезы засверкали на глазах ее.

— А то, что ты занимаешься не тем, чем следует! Ты не мальчик, тебе никакой нет надобности тянуться за мной и учиться тому, чему я учусь: это вовсе не женское дело!