Пэлем Вудхауз - Том 9. Лорд Бискертон и другие Страница 11

— Возьмите себя в руки! Я ничего не понимаю!

— Но я же рассказываю!

— Хм, да? Тогда помедленнее, пожалуйста.

— А теперь — разборчиво?

— Да.

— Ну так слушайте! — На другом конце провода шумно сглотнули воздух; Джейн явно брала себя в руки.

— Вы слушаете?

— Да.

— Ох, с чего ж начать? Помните, когда вы стригли папу, он упомянул о письме?

— Не пропустил ни словечка. Он решил ни за что не делать мистера Геджа послом во Франции и написал об этом миссис Гедж.

— Правильно. — Новая пауза. — Ой, я трясусь, как желе!

Пэки пришло одно соображение. Он вспомнил, что звонила миссис Гедж, перебив беседу Блэра с сенатором, из тамошнего вестибюля.

— Миссис Гедж поднялась и огрела вашего папу зонтиком?

— Нет, нет, нет! Ничего подобного! Да слушайте вы! Начну-ка лучше сначала. Папа послал письмо миссис Гедж…

— Так.

— Но послал он не ей! Ну, то есть с той же почтой он отправлял письмо своему бутлеггеру в Нью-Йорк, ругая его за последний счет… Да, да! Бутлеггеру, торговцу спиртным… И что же папа натворил? Взял и перепутал конверты! Так что к миссис Гедж попало бутлеггеровское письмо, а ее письмо сейчас на пути в Нью-Йорк!

— Господи! Не может быть!

Пэки был просто ошарашен. Его пробил благоговейный трепет при мысли, что сенатор Амброуз Опэл, этот бесстрашный деятель, завоевавший миллионы трезвенников, рискнул в частной жизни потреблять не только безалкогольные напитки. Тут ощущается дух… дух… ну, конкретно сформулировать, что тут за дух, нелегко, но наверняка какой-то дух все-таки есть. Словом, Пэки захотелось похлопать сенатора по спине и заверить, что он здорово его недооценивал.

— Вы все поняли? — тревожно спросила Джейн.

— До последнего словечка!

— Так слушайте дальше. Когда я вошла в номер, миссис Гедж только что ушла, а папа сидел весь багровый. В жизни не видела папу таким багровым. Должна сказать, он, бедняжечка, имел на это полное право. Представьте, какой позор!

— Да уж…

— Он рассказал мне все. Миссис Гедж пообещала, что разоблачит его. Если он не сделает Геджа послом во Франции, она передаст письмо в газеты, и вся Америка узнает, что он пользуется услугами бутлеггера. А это, абсолютно точно — конец его политической карьере. Сами понимаете, он держится только на Сухом Законе. Если такое письмо опубликуют в газетах, он погиб. Миллионы людей голосовали за папу, твердо веря, что он не пьет ничего крепче лимонада. Да если узнают про спиртное, его попросту пригвоздят к позорному столбу! Вот что случилось! По-вашему, этого мало?

— Нет, вполне хватает, — не стал спорить Пэки.

На другом конце провода опять раздалось поскуливание.

— Прекратите! — сказал он.

— Что именно?

— Перестаньте поскуливать, будто целая корзинка щенков.

— А я поскуливала?

— Именно.

— Понимаете, я очень страдаю.

— Я тоже. Но обратите внимание, как четко и ясно я выговариваю слова.

— Послушайте…

Возникла пауза. Видимо, Джейн опять сурово обуздывала себя.

— А вот самое интересное, — объявила она.

— С увлекательностью первого акта уже ничто не сравнится.

— Нет, правда, это еще интереснее. Понимаете, когда папа рассказал мне про все, я вдруг увидела, что я ведь получаю шанс подобраться и к своей проблеме. Да, это нелегко. Вы бы поняли сами, если б увидели папу — стоит весь багровый и перечисляет, что сотворил бы с миссис Гедж: содрал бы с нее кожу, подсыпал отравы в суп и так далее. Так вот, папе досталось столько, что больше ему уже и не вынести. Но я вспомнила про Блэра, как сильно его люблю, и, закрыв глаза, ринулась в атаку. Сказала папе, что тайно помолвлена с замечательным человеком.

— А вы упомянули, что в данный момент он служит у папы камердинером?

— Нет. Я подумала, что это будет неумно.

— И правильно.

— В таких делах надо действовать осторожно.

— Да, очень и очень.

— Поэтому я только сказала, что обручена с замечательным человеком. А потом и говорю: «Предположим, я исхитрюсь как-то заполучить это письмо обратно от миссис Гедж. Тогда ты согласишься на мой брак?» — и папа ответил, что если я раздобуду письмо, то могу выходить замуж хоть за мороженщика, а он придет плясать на мою свадьбу.

— Что ж, все по-честному.

— Вот так дела сейчас и обстоят. Миссис Гедж еще несколько дней не вернется в Сен Рок, а мы поедем туда завтра. Когда она прибудет, можно что-то предпринять.

— К примеру, что?

— Н-ну, все, что сумеем придумать.

— А вы уже что-то придумали?

— Нет.

— А Эгглстону все рассказали?

— Конечно.

— И что он предлагает?

Джейн чуть запнулась

— Он… м-м… заинтересовался. Понимаете, с ним трудно то, что при всем его интеллекте, натура он артистичная, мечтательная, а в данной ситуации требуется человек энергичный, предприимчивый. Когда я спросила, есть ли у него какие-нибудь проекты, он подергал усы и с туповатым видом ответил, что пока ничего не придумалось. Однако он намерен приступить к раздумьям, в любой момент может что-то выскочить. Я так надеюсь, что выскочит! Конечно, я очень огорчаюсь из-за папы, мне хочется ему помочь. Как замечательно было бы, если б мы с Блэром сумели совершить чудо! Тогда папа сказал бы: «Благословляю вас, дети мои!». Ох, я была бы такая счастливая! До свидания, мистер Франклин. Мне пора бежать, ведь считается, что я переодеваюсь к обеду. А я подумала, вам интересно узнать, что произошло. До свидания!

Раздался щелчок. Джейн повесила трубку.

Через несколько минут после того, как Пэки выслушал историю, трепещущую девичьими надеждами и страхами, он все еще стоял у телефона, глядя в пространство. Походил он на человека в трансе. В него можно было бы втыкать булавки, и то он вряд ли заметил бы.

Вдруг у него вырвался гулкий стон. Если раньше его раздражала перспектива жизни в Лондоне, теперь она стала и вовсе невыносима, точно сидишь на боксерском матче, а перед тобой в самый острый момент вырастает стена вскочившей публики.

Его сжигали недоумение и гнев. Сидит, как прикованный, в этом захолустном городишке, в дали дальней от напряженнейшей человеческой драмы! Поистине, жаворонок в клетке! Бес недовольства, подзуживавший его и прежде, стал действовать куда энергичнее. Пэки был из тех, кто просто не может оставаться за границами событий. А сообщение Джейн доказало, что сейчас живой, пульсирующий центр всех событий — это Шато «Блиссак», Сен Рок, Бретань.

Однако Беатриса велела ему оставаться в Лондоне! Слово Беатрисы — закон.

И все же…

Пэки встрепенулся. Поведение его стало целеустремленным, как у человека, принявшего великое решение.

Посудите сами: Беатриса, приказывая ему оставаться в Лондоне и посещать концерты, не могла предвидеть, что возникнет такая ситуация. Если вкратце, то ему преподносят случай помочь счастью двух молодых сердец. Разве она хотела бы, чтоб он пропустил такую возможность? Какая чепуха!

Вдобавок, она сама же дала ему строгий наказ — прилепиться примочкой к Блэру Эгглстону. Так? Да, вне всяких сомнений. Единственный же способ прилепиться к Блэру — это поехать во Францию.

Весь тон этой прекрасной девушки подсказывал ему, насколько необходимо там его присутствие. Даже она, любившая своего жениха, поняла, что толку от него в возникшем кризисе нет. Все, что было рыцарственного в Пэки, бунтовало при мысли, что бедной Джейн приходится опираться на эту надломленную трость.

Возможно, Эгглстон большой искусник, когда надо подражать стуку лошадиных копыт, но какая польза от этих достоинств в такой ситуации? Нелепо даже и предполагать, что женщину типа миссис Гедж можно сломить подобными средствами. Стой Эгглстон перед ней хоть битый час, изображая хруст раздавливаемого стекла, или потирая друг о дружку кокосовые орехи, или подражая дальнему грохоту грома, она попросту посмеется над ним. Нет! Тут требуется, как правильно подметила Джейн, человек предприимчивый.

Взяв журнал, Пэки еще раз прочитал рекламу «Летящего Облака», подчеркнул адрес агентов и, подойдя к письменному столу, принялся сочинять осторожное письмо Беатрисе, извещая ее, что, испытывая некоторую подавленность и необходимость сменить обстановку, решил все же отправиться на небольшой отдых и, соответственно, предполагает незамедлительно отплыть на яхте в бретонский городок Сен Рок. Да, он и во французском там попрактикуется — ведь неизвестно, когда это может пригодиться. Каждый человек, писал Пэки, должен знать, помимо своего родного, хотя бы еще один язык, иностранный.

Вынув из конверта уже вложенный листок, он дописал постскриптум: возможно, в Сен Роке есть картинная галерея. Запечатав наконец конверт и наклеив марку, он настрочил записку агентам насчет моторного «Облака», сообщая, что навестит их завтра же, с утра пораньше.