Эрнст Гофман - Состязание певцов Страница 11

— Теперь вполне понятно, что подразумевал мастер Клингзор, когда столь странно и витиевато рассуждал о певческом поединке, который решительно отказался судить. Запомним ему это и будем благодарны за то, что все так сложилось. Был ли то сам Генрих фон Офтердинген или некто подосланный Клингзором вместо ученика, теперь это все равно. Поединок завершен, и он закончился в вашу пользу, любезные мои мастера. Давайте же в тишине и согласии чтить великое искусство пения, споспешествуя ему по мере сил и способностей каждого из нас!

Некоторые из слуг ландграфа, охранявших в тот день замок, показали, что в тот самый час, когда Вольфрамб фон Эшинбах одолевал мнимого Генриха фон Офтердингена, из ворот замка выехал некто, видом своим весьма напоминавший мастера Клингзора, — он что есть мочи мчался прочь на черном, тяжело дышавшем коне.

Окончание

Графиня Матильда тем временем ушла в сад, а Вольфрамб фон Эшинбах отправился следом за нею.

И когда он нашел ее в саду, а она, склонив в печали голову, сидела на поросшей цветами скамейке из дерна, то он бросился к ногам прелестной дамы и не мог вымолвить ни слова. Матильда в страстном томлении обняла возлюбленного. Оба лили горячие слезы, и печаль их была сладостна.

— Ах, Вольфрамб, — заговорила наконец Матильда, — ах, Вольфрамб, какой же дурной сон околдовал меня! Как же, неразумное, ослепленное дитя, могла я предаться коварному врагу, расставлявшему свои сети? Какое оскорбление нанесла я тебе! Если бы ты мог меня простить!

Вольфрамб заключил Матильду в свои объятья и впервые в жизни прижался горячими губами к сладким устам милой, очаровательной женщины. Он уверял ее в том, что она всегда жила в его сердце, что, презирая злую силу, он всегда оставался верен ей и что лишь она одна вдохновила его на ту песнь, пред которой бессильны были происки сатаны.

— О, мой любимый, — говорила дама Матильда, — о, мой любимый! Позволь же рассказать тебе о том, сколь чудесным образом вырвал ты меня из роковых сетей лукавого. В одну ночь, а было это совсем недавно, мною овладели странные, ужасные видения. Я и сама не знала, что то было, — радость или мука, что так стесняло мою грудь. Но я почти не в состоянии была вздохнуть и, повинуясь безотчетному влечению, стала записывать свою песнь — в роде тех, каким учил меня мой ужасный наставник. Но вот чудо — какой-то странный перезвон, отчасти благозвучный, отчасти же, наоборот, противно отдававшийся в ушах, словно сковал мои чувства, и я вместо песни написала на пергаменте страшное заклятие, которое и разорвало чары мрачных сил, сковывавших меня по рукам и ногам. Жуткое существо предстало предо мной, охватило меня своими жаркими ручищами и уже готово было увлечь меня за собой во мрак преисподней, как вдруг в кромешной тьме засветились вокруг меня звуки песни. Они мерцали словно звезды, лапы чудовища бессильно опустились, объятья разжались, потом оно вновь протянуло ко мне свои мерзкие щупальцы, но уже не в силах было схватить меня, а схватило лишь пергамент с записанными на нем словами песни, которую сочинила я, и с пронзительным визгом бросилось вместе с ним в бездонную пропасть. И что же меня спасло? То была твоя песнь, твоя, та самая, которую ты пел сегодня и пред которой отступил сатана. Теперь я твоя, отныне моими песнями будет лишь верная любовь к тебе, а неземное блаженство моей любви не смогут выразить никакие слова!

И вновь любящие бросились в объятья друг друга и все говорили и говорили о перенесенных страданиях и о прекрасном мгновении вновь обретенного счастья.

Итак, в ту самую ночь, когда Вольфрамб одержал полную победу над Назией, Матильда ясно слышала во сне песнь Вольфрамба и могла разобрать все до единого слова ее. Это и была песнь, которую Вольфрамб пел, вдохновленный благочестивым чувством любви, и которую повторил он в замке Вартбург, вновь победив здесь своего соперника.

В поздний вечерний час Вольфрамб фон Эшинбах сидел в своей комнате, размышляя над новыми песнями. Тут эйзенахский хозяин его, Готтшальк, вошел к нему в комнату, радостно восклицая:

— Благородный и достойный господин мой! Как же победили вы высоким искусством вашим лукавого! Мерзкие письмена в вашей комнате сами собою стерлись. Благодарствуйте! А с собой я принес нечто врученное мне для передачи вам.

И с этими словами Готтшальк передал Вольфрамбу сложенное и аккуратно запечатанное воском письмо.

Вольфрамб фон Эшинбах развернул письмо. Оно было написано Генрихом фон Офтердингеном и звучало так:

«Приветствую тебя, сердечно любимый мой Вольфрамб, приветствую тебя, как человек, излечившийся от коварной болезни, грозившей ему смертью в страшных мучениях. Немало странного испытал я, и лучше молчать о тяжких временах, которые остались позади словно непроницаемая, мрачная тайна. Ты наверное еще помнишь слова, сказанные тобою, когда в нелепом самомнении я, возгордившись, хвалился внутренней силой, которая будто бы возносит меня и над тобой, и над всеми мастерами пения. Ты сказал мне тогда, что если когда-либо я внезапно окажусь у самого края глубокой, бездонной пропасти и, теряя равновесие, буду близок к тому, чтобы свалиться в нее, ты, стоя сзади, твердой рукой удержишь меня от падения. Вольфрамб! Все так и случилось, как предсказал ты своею вещею душой. Я стоял у самого края пропасти, ты удержал меня твердою рукою в тот миг, когда я уже терял равновесие. Твоя великолепная победа над врагом вернула мне жизнь. Да, мой Вольфрамб! При звуках твоей песни пали тяжкие покровы, и я вновь мог взглянуть в небеса. Не вдвойне ли любить мне тебя?

Ты видел, что Клингзор — великий мастер. Так это и есть. Но горе тому, кто, не наделенный особой силой, устремится подобно Клингзору навстречу темному царству, что распахнулось пред ним. Я отрекся от этого мастера и уже не брожу, неприкаянный, по берегам адского потока. Я возвращен сладостной моей отчизне.

Матильда! Нет, не эта прекрасная дама, но некий ужасный призрак наполнял мою душу обманчивыми картинами суетных земных удовольствий! Забудь все, что творил я в безумии. Приветствуй мастеров! Объясни им, что приключилось теперь со мною. И прощай, возлюбленный мой Вольфрамб! Возможно, скоро ты услышишь обо мне!»

Прошло недолгое время, и в Вартбург пришла весть о том, что Генрих фон Офтердинген пребывает при дворе герцога Австрийского Леопольда VII, что он уже сочинил немало прекрасных песен. Вскоре после этого ландграф Герман получил чистовой экземпляр этих песен с подписанными к ним напевами. Все мастера-певцы были обрадованы этим до глубины души, потому что были убеждены в том, что Генрих окончательно отрекся от лжи и несмотря на все искушения и соблазны лукавого сохранил непорочную благочестивую натуру певца.

Так присущее Вольфрамбу фон Эшинбаху возвышенное и проистекающее из чистейших глубин души искусство пения одержало блистательную победу над заклятым врагом рода человеческого и спасло от гибели и проклятия возлюбленную и друга.