Уильям Теккерей - "Вороново крыло" Страница 11

С этого вечера в клубе за Эглантайном твердо укрепилась репутация "щеголя".

В воскресенье ровно в два часа дня оба кавалера предстали у дверей "Сапожной Щетки", чтобы встретить двух улыбающихся дам.

— Ах, боже мой! Мистер Эглантайн! — вскричала мисс Крамп, совершенно ошеломленная его видом. — Я еще никогда в жизни не видела вас таким красивым!

Услышав такой комплимент, мистер Эглантайн чуть было не бросился к ней на шею.

— Ах, мама, что же это случилось с мистером Вулси! Он сегодня точно помолодел на десять лет!

Миссис Крамп согласилась с мнением дочери; Вулси галантно поклонился, и оба джентльмена обменялись взглядами, выражавшими самое искреннее расположение.

День был превосходный. Эглантайн в сдвинутой набекрень шляпе, упершись левой рукой в бок и откинув голову, величественно трусил на своем покачивающемся седле-кресле; всякий раз как "Император" обгонял коляску, он оборачивался и с высоты поглядывал на Морджиану. Проезжая мимо Эбенезерской капеллы, из которой доносилось пение прихожан, "Император" чуть повел ушами, но в остальном все шло как по маслу; к тому времени, как общество добралось до Ричмонда, мистер Эглантайн не успел почувствовать ни малейшей усталости, ноги и руки его ничуть не затекли, и он приехал как раз вовремя, чтобы передать своего скакуна заботам кучера и предложить дамам руку, когда они выходили из коляски.

Нет нужды перечислять здесь все те блюда, которыми наслаждалось общество за обедом в "Звезде и Подвязке". Было бы большим заблуждением с моей стороны утверждать, что они не пили шампанского. Они веселились, как только могут веселиться четверо молодых людей в этом христианнейшем мире; застенчивое внимание парфюмера и мужественное ухаживание портного заставили Морджиану почти забыть о галантном капитане или, во всяком случае, совершенно не замечать его отсутствия.

В восемь часов они собрались ехать домой.

— Может быть, вы сядете с нами в коляску, — предложила Морджиана Эглантайну, подарив его самым нежным взглядом. — А на лошади поедет Дик.

Но Арчибальд был слишком большим любителем верховой езды.

— Боюсь, что не всякий справится с этой лошадью, — проговорил он, значительно глядя на Морджиану, и горделиво поскакал рядом с коляской. Луна сияла и при содействии газовых фонарей так бесподобно освещала землю, что и передать невозможно.

Вдруг вдалеке послышались нежные и жалобные звуки рожка, — кто-то очень искусно исполнял религиозный гимн.

— Ах, еще и музыка! Это божественно! — вскричала Морджиана, устремляя глаза к звездам. Музыка слышалась все ближе и ближе, отчего восторг всего общества все более возрастал. Коляска катилась со скоростью примерно четырех миль в час, и "Император" принялся на столь же быстром скаку перебирать в такт музыке передними ногами.

— Не иначе как мистер Вулси доставил нам это удовольствие, предположила романтичная Морджиана. — Мистер Эглантайн угощал нас обедом, а вы решили угостить нас музыкой.

Надо заметить, что во время этого веселого вечера Вулси был слегка, всего лишь самую малость, — разочарован, воображая, что Эглантайн, более наделенный красноречием, чем он, незаслуженно снискал большую благосклонность дам, а так как Вулси оплатил половину всех расходов, ему было чрезвычайно досадно, что вся заслуга этой затеи приписывалась одному Эглантайну. Поэтому, когда мисс Крамп спросила его, не он ли позаботился о музыке, Вулси имел глупость ответить на ее вопрос уклончиво, ничего не имея против того, чтобы оставить ее в приятном заблуждении, будто этим скромным проявлением внимания она обязана ему.

— Если вам это доставляет удовольствие, — ответствовал искусный закройщик, — о чем еще мечтать мужчине? Да я бы нанял весь оркестр театра "Друри-Лейн", лишь бы вас порадовать.

Звуки рожка между тем слышались уже совеем близко, и если бы Морджиана обернулась, она бы поняла, откуда доносилась музыка. Позади них медленно двигалась карета, запряженная четверкой; два грума со скрещенными на груди руками ехали на запятках, а на козлах сидел и правил лошадьми маленький джентльмен в белом сюртуке и шейном платке яркого синего цвета. Рядом с ним сидел горнист и исполнял те самые мелодии, которые привели в такой восторг мисс Крамп. Он играл очень мягко и тонко, и звуки "Боже, храни короля" так нежно лились из медного раструба его рожка, что Крампы, портной и сам Эглантайн были совершенно покорены и очарованы.

— Спасибо вам, дорогой мистер Вулси, — обратилась к портному Морджиана в порыве благодарности, на что Эглантайн удивленно вытаращил глаза.

— Честное слово, я тут совершенно ни при чем, — только и успел выговорить Вулси, как вдруг человек, сидевший в следовавшей за ними карете, дал знак горнисту: "Пора!" — и рожок затрубил:

Небо храни императора Франции!

Рам-там-там, тара-рам-там…

При этих звуках "Император" взвился на дыбы (а мистер Эглантайн взвыл от ужаса) и, стоя на задних ногах, передними стал бить воздух. Пока он отбивал таким образом передними ногами такт, мистер Эглантайн судорожно вцепился в его гриву; миссис Крамп завизжала; мистер Вулси, Дик, кучер, лорд Воксхолл (ибо это был он) и два грума его светлости разразились громким хохотом.

— Помогите! Помогите! — кричала Морджиана.

— Стой! Ай! Ой! — вопил, не помня себя от ужаса, Эглантайн, пока наконец "Император" не повалился замертво на самую середину мостовой, словно сраженный пушечным ядром.

Вообразите же себе, о жестокосердые люди, всегда готовые посмеяться над чужими несчастьями, вообразите себе положение несчастного Эглантайна, придавленного "Императором"! Он упал очень легко, животное лежало совершенно. неподвижно, и парфюмер, так же как и лошадь, не подавал никаких признаков жизни. Эглантайн не потерял сознания, но просто не мог пошевелиться от страха; он лежал в луже, воображая, что истекает кровью, и пролежал бы так до утра, если бы грумы его светлости не слезли и не вытащили его за воротник сюртука из-под лошади, продолжавшей все так же недвижно лежать на земле.

— Не можете ли вы сыграть "Прекрасную Джуди Калагэн"? — попросил горниста кучер Снэффла.

Горнист заиграл бравурную арию, лошадь поднялась, и грумы, прислонившие мистера Эглантайна к фонарному столбу, предложили ему снова вскарабкаться в седло.

Но парфюмер чувствовал себя слишком несчастным. Дамы с радостью потеснились и дали ему место подле себя. Дик влез на "Императора" и поскакал домой. Карета, запряженная четверкой, тоже тронулась под звуки "О дорогой мой, что же это значит", а мистер Эглантайн мрачно уселся в коляске, с дикой ненавистью поглядывая на соперника. Панталоны его были запачканы грязью, а сюртук на спине разорван.

— Вы сильно ушиблись, дорогой мистер Арчибальд? — с неподдельным участием спрашивала Морджиана.

— Н-не очень, — отвечал бедняга, готовый расплакаться.

— Ах, мистер Вулси, — продолжала добродушная девушка, — как могли вы так подшутить?

— Да честное же слово… — начал было оправдываться Вулси, но, представив себе всю смехотворность случившегося, не выдержал и расхохотался.

— Вы, вы — подлый трус, — завопил в бешенстве Эглантайн, — вы смеетесь надо мной, негодяй! Так вот же вам, получите, сэр! — И он, всей тяжестью навалившись на портного и чуть не задушив его, принялся с неимоверной быстротой тузить его кулаками по глазам, по носу, по ушам и, наконец, сдернул с него парик и вышвырнул его на мостовую.

И тут Морджиана увидела, что Вулси — рыжий [3].

ГЛАВА IV,

в которой число поклонников героини увеличивается, а она сама

становится заметной фигурой в обществе

Прошло два года после празднества в Ричмонде, начавшегося столь мирно и закончившегося всеобщим смятением. Морджиана так и не смогла простить Вулси его рыжие волосы или перестать смеяться над несчастьем, постигшим Эглантайна, а оба джентльмена не в состоянии были примириться друг с другом. Вулси тут же послал вызов Эглантайну, предлагая ему драться на пистолетах, но парфюмер отклонил вызов, справедливо утверждая, что торговцы не имеют дела с такого рода оружием; тогда портной предложил ему встретиться и решить спор, засучив рукава, как подобает мужчинам, в присутствии друзей из клуба. Парфюмер заявил на это, что он никогда не примет участия в столь грубом поединке, после чего Булей, окончательно выведенный из себя, поклялся, что он непременно вцепится ему в нос, если Эглантайн когда-нибудь переступит порог клуба; и так один из членов клуба был вынужден покинуть свое кресло.

Сам Булей не пропускал ни одного вечера, но его присутствие не вносило ни веселья, ни оживления, то есть всего того, что делает приятным мужское общество в клубе. Входя, Булей первым делом наказывал мальчику-слуге "доложить ему, как только появится этот негодяй Эглантайн", и, повесив шляпу на вешалку, принимался с мрачным видом ходить по комнате, хватая себя за рукава, стискивая кулаки и потрясая ими, словно приводя их в боевую готовность, чтобы выполнить свое намерение и вцепиться в нос сопернику. Приготовившись таким образом, он усаживался в кресло и в полном молчании закуривал трубку, оглядывая всех присутствующих и вскакивая и поддергивая рукава сюртука, стоило только кому-нибудь войти в комнату.