Андрей Упит - Ветров противоборство Страница 11

Впервые я вгляделась в бытовую сторону вашего существования и поняла, что значит женщина в вашем труде и жизни. У вас самая лучшая жена, какую вы вообще могли бы найти в мире. При этом я совсем не имею в виду, какова она для вас в практической жизни, как бы это ни было важно. Но какова как товарищ по работе и помощник. Как близкий человек, который знает все ваши замыслы и ход их воплощения. Которому понятны ваши взлеты и ваши падения, минуты всепоглощающего вдохновения и часы мрачной подавленности. Теперь я понимаю, откуда вы так хорошо знаете женскую душу. В каждой строчке чувствуется ее живое дыхание. Ее глаза сверкают в ваших картинах. Биение ее сердца звучит в музыке вашего языка. Тем, что вы сейчас есть, вы обязаны ей. Вам когда-нибудь это приходило в голову? Вы, мужчины, так заносчивы и неблагодарны. Вы не цените тех сокровищ, которые ежедневно сыплются на вас золотым дождем. Вы бросаете все и устремляетесь к ничего не стоящей, сверкающей на солнце стекляшке.

И я могла подумать, что заменю ее! Я, в своем эксцентричном наряде и со своей эксцентричной, испорченной подмостками натурой. Экскурсантка, разгуливающая по чужим садам и беззаботно срывающая самые красивые цветы, которые кто-то другой с самой ранней весны заботливо выращивал и выхаживал. Нет, все-таки я ужасная эгоистка — и все-то мы такие. И мужчина-то мне нужен только для того, чтобы поставить на него ногу и шагнуть повыше. Девяносто девять из них и не стоят большего. Они чувствуют себя счастливыми, если каблук моей туфли становится на их шею. И надо сказать, что с них довольно этого счастья. Что они еще могут требовать? Но что-то пристает от этих рабов. Неуважение к женщине, ни на чем не обоснованное высокомерие, поверхностность и легковесность. Кто я такая, чтобы связать себя с вами и привязать к себе вас? Это же преступление. Это только на краткий миг — потому что только его и хватит для нашей увлеченности друг другом. Я не признаю никакой вечности, а вы не можете удовлетвориться коротким мигом безумств. Потом наступит пустота и страдание. Для обоих. Для троих. Не будем забывать о третьей, — вы-то в особенности не смеете этого делать…

В вазе на моем столе стоят розы. Я поставила их полураспустившимися. И вот они уже распустились и увядают. И каждый раз, когда я поднимаю голову от этого письма, опадает на стол лепесток. Я не знаю ничего более грустного, чем увядающий цветок. Мне пришло в голову, что так может быть и с нашей любовью. И в тысячу раз лучше, чтобы она умерла сразу в самом расцвете, чем постепенно завяла.

Но речь не о смерти! Сравнение с розой слишком чувствительно и неуместно. Мы просто оборвали связывающую нас нить. И у нас остался маленький клубочек шелка от тех незабываемо прекрасных дней, от короткой, обворожительной ночи — от всех пережитых нами мгновений. Я думаю, ни вам, ни мне — ни ей — не о чем жалеть. Уж мне-то во всяком случае. Я это хорошо знаю. Я, знающая рабов и помыкающая ими, научилась узнавать настоящего мужчину. Кто возвышает, тот не оскверняет паденьем в дол. Я ухожу, обогащенная пониманием жизни и ценности жизни. Я прошла по чужому саду, не сломав ни веточки, но моя душа полна цветов. Эти дни самые прекрасные в моей жизни. Я сохраню их, как дорогой подарок от вас. Мне хочется верить — я почти верю, что и вы сохраните в себе хотя бы крохотную частичку того, о чем пишете в своем письме. Эти четыре странички — самое поэтическое из всего, что вы создали. Для меня они тем дороже, что написаны именно мне. Я сохраню их как живую реликвию и буду доставать каждый раз, когда пробудится сомнение в своей значимости, в своей личности и в смысле своей работы.

Я выражаю вам величайшую благодарность. Вы сделали меня другим человеком. Более мыслящим, гордым и самостоятельным. Я знаю, я чувствую, что не способна больше опускаться до того уровня, где находятся все эти девяносто девять поклонников, ухаживателей и меценатов. Я уже не способна отдаваться какому-нибудь поклоннику, потому что вы придали мне цепу в собственных глазах. Как будто я получила эту цену от вас, как будто я перед вами в ответе за это доверенное мне. Не беспокойтесь. Я сумею ее хранить. Теперь я понимаю, что значит искусство и какое счастье предаться ему всеми силами души. Я знаю теперь свой путь. Спасибо вам за это.

Ведь мы же расстаемся без ненависти и горечи? И не на век? Вы согласны? Мы еще встретимся как лучшие, задушевные друзья. Я все время буду следить за вашим творчеством, и мне будет глубоко приятно сознавать, что вы становитесь великим. И буду горда тем, что когда-то была вам близка. И вы увидите, что цветы в моей душе будут цвести и цвести и не перестанут цвести вдоль тех ручейков жизни, которые поют сейчас в моих жилах. На дорожках парка, на уличных булыжниках — вся жизнь не изгладит наших следов…»

Примечания

Рассказ написан в 1920 году, в тюрьме. Впервые напечатан в одноименном сборнике.

1

Уитмен Уолт (1819–1892) — великий американский поэт.

2

Блауман Рудольф (1863–1908) — выдающийся латышский новеллист и драматург.