Книга Иуды - Антология Страница 11

потом, чтобы научить церковь Свою, что хотя в ней бывают и ложные учителя, однако (самое) учительское звание истинно, ибо место Иуды предателя не осталось праздным; наконец, чтобы научить, что хотя и бывают негодные управители, однако правление Его домостроительства истинно. Таким образом, Господь умыл ноги Иуды, но по умовении он поднялся (и) теми же ногами ушел к убийцам Его. Господь поцеловал его (Иуду), который поцелуем дал знак смерти разыскивавшим Его, и простер хлеб той руке, которая, простершись, приняла цену за Него и продала Его убийцам.

О Тайной Вечере

«Можно было продать это миро за триста динариев и отдать бедным» (Ин. 12:5). Это сказал Иуда, которому Господь, усмотревши в нем жажду денег, поручил раздачу денег как распорядителю и носителю кошелька. Дабы насытился и не делался предателем ради денег. Потому что полезнее было ему красть серебро, чем предавать Творца серебра. Ведь кому иному (кроме Иуды, которого надлежало исправить) нужен был кошелек там, где налицо было чудо пяти опресночных хлебов, или вина из воды, или врачевания, данного глазам сына Тимеева (Мк. 10:46), или то чудо, которое произошло при взимании дидрахмы? «Не радуйтесь, – говорит, – что бесы повинуются вам, поелику и Иуда Искариот изгнал бесов, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк. 10:20); Иуда же написан на земле вместе с распинателями Господа.

Иуда изгнал демонов, дабы сам враг Господа разъяснил товарищам своим – распинателям, действительно ли чрез Вельзевула Господь изгонял бесов, и дабы предатель постыдился, если бесы убоялись того, кто был вор, и выходили вон, тогда как вор серебра не убоялся Господа серебра.

Быть может, однако, он понял это и потому надел на себя веревку и повесился. А чтобы не сказали, что Господь Сам избрал предателя учеником Своим, не зная об этом, (для сего) сказал: «один из вас диавол» (ср. Ин. 6:71), скрывая имя Иуды для того, чтобы не обесславить его (на тот случай), если он захочет принести покаяние. Когда умывал им ноги, то не начал с Симона, первого из учеников. Ибо если первый из ангелов при таком положении (когда возвышен был к славе первенства) оставил честь славы своей, то каким образом первый из учеников мог бы устоять в степени чести своей? Не научился ли бы он скорее подражать первому из ангелов?

Омовение ног

«Один из вас, который ест со Мною хлеб, он предаст Меня, и вот рука предателя Моего со Мною за столом, и Сын человеческий идет, как написано о Нем» (Лк. 22:21). Такими словами с милосердием оплакивал сего нечестивого губителя. «Лучше было бы ему не родиться» (Мф. 26:24). Но если Господь хотел взойти на крест, то к чему мы отнесем это (Его) изречение, к предвидению ли (Его), к неведению ли, или к коварству, поелику сказал: «лучше было бы ему не родиться»? Что (могло) препятствовать тому, чтобы раскаяние (предателя) удостоилось принятия? [Некий еретик, быть может Маркион, усматривал в словах Господа противоречие Себе: если Господь хотел взойти на крест, то как Он мог сказать, что лучше было бы не родиться предателю, без которого Он не взошел бы на крест? С другой стороны, разве предатель не мог раскаяться?] Тот, Кто взошел на крест, быть может, хотел взойти на крест помимо сей случайной причины (т. е. помимо предательства Иуды), хотя это и невероятно, так как Писание евреев и многое другое не позволяют нам верить этому.

Любовь открыла тайну и сообщила (ее) страху, поелику, пока любовь возлежала на груди Господа, страх часто кивал ей головою. (Ср. Ин. 13:21–26.)

Как истинно и верно то, что Господь, раздавая хлеб Своим ученикам, дал им таинство тела Своего, так до́лжно верить также и в то, что хлеб, данный Господом убийце Своему, дан был в таинство умерщвления тела Своего. И обмакнул его (Ин. 13:26), чтобы таким образом наименовать участничество (Иуды) во вполне уже решенном убийстве Его, в котором тело омочено было кровью Его. Или для того омочил хлеб, чтобы вместе с хлебом не дать также и завета. Сначала омыл хлеб и тогда дал ему его. Омыт был от этого хлеба прежний завет, поелику он приготовлен был новым заветом. Любостяжание отделило Иуду от совершенных членов Господа, как и Спаситель кротко научил, что он (Иуда) не от тела церкви Его, но прах, приставший к ногам учеников Его. Посему и в ту ночь, когда отделял его от них, омыл нечистоту, приставшую к ногам их, дабы научить нас, что Иуда, который, как последний из двенадцати апостолов, оказывался как бы ногами тела, был омыт Им водою от ног апостолов, как грязь, предназначенная огню. Таким же образом Господь посредством воды отделил Иуду от учеников, когда давал ему хлеб, омоченный водою, потому что он недостоин был того хлеба, который вместе с вином раздавался двенадцати апостолам. Ибо тому, кто предавал Его на смерть, неприлично было посредством хлеба принять (в себя) Того, Кто спасает от смерти.

С того времени, как преломил тело Свое ученикам Своим и дал тело Свое апостолам, считаются те три дня Его, в течение коих Он сопричислялся к мертвым, как и Адам, который по вкушении от дерева жил многие годы, хотя по причине преступления заповеди причислялся к мертвым, поелику Бог сказал так: «в день, в который ты вкусишь, умрешь» (Быт. 2:17); и как в следующем месте: «четыреста лет будет семя твое в Египте» (Быт. 15:13), потому что годы эти исчислены с того дня, когда сказано это слово. То же должно сказать и о Господе. Или шестой день (т. е. пятница) считается за два дня, а суббота за один. Давши тело Свое на съедение им в таинство смерти Своей, Он вошел в чрево их, как потом вошел в землю. И так как Адам не благословил, когда в непослушании срывал плод, то «Господь благословил и преломил» (Мф. 26:26). И хлеб вошел и изгладил осуждение похоти, по которой Адам преступил заповедь Божию. Или три дня считаются от нисхождения до восхождения, то есть пятница, суббота и воскресенье (от погребения до воскресения из мертвых).

Гефсимания и взятие Иисуса

«И был пот Его как капли крови» (Лк. 22:44).

Вспотел, чтобы исцелить болящего Адама. «В поте лица твоего, – говорит, – будешь есть хлеб твой» (Быт. 3:19). И в саду молился, чтобы снова возвести Адама в сад.

Я призвал вас, – говорит, – бодрствовать со Мною, да не буду предан, поелику же ныне Я предаюсь, то «спите