Ирвин Шоу - Ночной портье Страница 12

Мгновение спустя я, словно со стороны, услышал собственный сдавленный стон невыразимого наслаждения. Эвелин обессилено скатилась с меня, растянулась на животе и затихла. Я вытянул руку и осторожно, почти бережно прикоснулся к влажному округлому плечу.

– Тебе не было больно?

– Дурачок, – фыркнула она. – Нет, конечно.

– Я боялся, вдруг…

– Неужто твои дамы молчат, когда ты их трахаешь?

– По-моему, да, – неуверенно промолвил я. И про себя подумал, что такие выражения они уж точно не употребляют. Должно быть, в министерстве юстиции принято называть все своими именами.

Она засмеялась, перевернулась на спину, потянулась к столику у кровати за сигаретами и закурила. Огонек спички осветил ее безмятежное лицо.

– Хочешь сигарету? – спросила она.

– Не курю.

– Долго проживешь. А сколько тебе сейчас?

– Тридцать три.

– Самый расцвет, – сказала она. – Чудесный возраст. Не вздумай уснуть. Давай поговорим. Выпить хочешь?

– А который час?

– Самое время промочить горло. – Она выбралась из постели и набросила халат. – Виски устроит?

– Вполне.

Она прошла в гостиную, шелестя халатом. Я взглянул на свои ручные часы. Раздевая меня, она сняла их и аккуратно положила на столик у кровати. Видно, очень аккуратная женщина. Светящийся циферблат показывал четвертый час ночи. Все в свое время, подумал я, сладко потянувшись в постели и вспомнив этот же час прошлой ночи: жужжание счетной машинки; пуленепробиваемое стекло конторки и сбежавшую по лестнице проститутку, просившую открыть ей парадную дверь.

Эвелин вернулась с двумя стаканчиками виски и села на краю постели. В полоске света, падавшей из ванной, резко очерчивался ее самоуверенный профиль. Помимо аккуратности, ей, как видно, было присуще и стремление к полноте ощущений.

– Очень хорошо, – выпив, сказала она. – И ты был хорош.

– Всегда оцениваешь своих любовников? – засмеялся я.

– Ты вовсе не мой любовник, Граймс. Я бы назвала тебя привлекательным молодым человеком с хорошими манерами. Вчера ты мне определенно понравился, и у тебя хватило мужества на короткое время заехать ко мне. Подчеркиваю, на короткое время.

– Понятно, – кивнул я.

– И тебе, наверное, неинтересно, да и я не собираюсь докучать тебе более подробными объяснениями.

– Ты ничего не должна объяснять мне. Вполне достаточно и того, что ночь была восхитительна.

– У тебя это не так часто случается?

– Откровенно говоря, нет, – рассмеялся я.

– Как на неоновой рекламе – ты, можно сказать, совсем не тот, на кого похож.

– На кого же я похож?

– Да на тех молодых людей, что играют злодеев в итальянских фильмах. Дерзких, порочных и бессовестных.

Ничего подобного во мне прежде не замечали. Наоборот, скорее указывали, что с виду я скромник. Или за эти дни я очень изменился, или же Эвелин Коутс смогла разглядеть мою скрытую сущность.

– Вскоре я вернусь в Вашингтон, – сказал я. – Позвонить тебе?

– Если у тебя не будет ничего лучшего.

– А ты захочешь увидеться со мной?

– Если у меня не будет ничего лучшего.

– Неужели ты такая жесткая, какой хочешь казаться?

– Жестче, Граймс, много жестче. Для чего же ты вернешься в Вашингтон?

– Возможно, ради тебя.

– Повтори еще раз, пожалуйста.

Я повторил.

– Ты хорошо воспитан. А может, ради чего-нибудь еще?

– Ну, допустим, – протянул я, обдумывая, как получше использовать удобный случай, чтобы получить нужную информацию, – я разыскиваю кое-кого.

– Кого же именно?

– Одного моего друга, пропавшего из виду.

– Здесь, в Вашингтоне?

– Не обязательно. В стране или даже за границей.

– Ты что-то чересчур таинственен, не находишь?

– Как-нибудь при случае все расскажу тебе, – заверил я, убежденный, что это никогда не произойдет, но довольный, что по счастливому стечению обстоятельств оказался в постели с женщиной, чья служба, в частности, связана с розыском скрывающихся людей. – Это частное, весьма деликатное дело. Как же мне все-таки заняться поисками друга?

– Есть много мест, куда ты можешь обратиться. Скажем, в налоговое управление, где найдется его адрес на последней декларации о доходах, которую он заполнял. Или в управление социального обеспечения, где имеются записи мест его работы. Данные о нем могут быть в управлении воинской повинности, но они, наверное, уже устарели. Наконец, загляни в ФБР. Правда, никогда не знаешь, что именно добудешь в этом заведении. И еще остается Госдеп. Все зависит от того, есть ли у тебя связи с нужными людьми.

– Найдутся, – сказал я, полагая, что нужные связи у тебя в кармане, когда там сто тысяч долларов.

– Возможно, тебе еще легче найти своего друга, если ты сам детектив или что-нибудь вроде этого.

– Что-то вроде, – уклончиво пробормотал я.

– В конечном счете все дороги ведут к нам, в Вашингтон. Здесь театральный форум нашей жизни. На представлениях все, за исключением избранных, стоят. Самые лучшие места заполнены актерами.

– И ты тоже актриса?

– Я на беспроигрышной роли. Получаю восторженные отзывы из лучших постелей города. Тебя это шокирует?

– Немного.

– И откуда только берутся такие невинные простаки? – Она потрепала меня по щеке. – И все же должна сделать тебе комплимент. Твое исполнение было почти самое лучшее. Даже не хуже, чем у некоего сенатора из западного штата, чье имя я не стану называть. До тебя он считался лучшим, но беднягу прокатили на последних выборах, что очень на него подействовало, и он скис.

– А я и не подозревал, что участвую в представлении.

– Ты же приехал в Вашингтон, а тут каждому надо выкладываться и делать вид, что доволен своей ролью.

– И тебе также?

– Не дурачься, милый. И мне, конечно. Неужели ты думаешь, что если я хоть еще сто лет проторчу в своем министерстве, то это будет иметь какое-либо значение для тебя, для «Дженерал моторс», для Объединенных Наций или для чьей-нибудь любимой собачки? Я лишь участвую в общей игре и забавляюсь, подобно остальным, потому что этот город – лучшее место для таких забавников, как мы. Единственное, в чем я действительно убеждена, так это в том, что Америка превратилась бы в величайшую страну в мире, если бы всем в Вашингтоне, от президента до швейцара в департаменте, позволили исполнять свои обязанности лишь две недели в году.

Я допил виски, меня неудержимо клонило ко сну, и я с большим трудом подавлял подступающую зевоту.

– О, – воскликнула она, – я наскучила тебе.

– Нисколько, – вежливо сказал я. – А ты не устала?

– Право, нет. – Она сбросила с себя халат и легла рядом со мной. – Секс бодрит меня. Но мне рано вставать, а на службе надо выглядеть свежей. – Прижавшись ко мне, она поцеловала мое ухо. – И, конечно, позвони мне, когда вернешься.

Проснулся я около десяти часов утра, один-одинешенек в постели. Сквозь задернутые занавески пробивались лучи солнца, утро было прекрасное. На туалетном столике лежала записка.

«Дорогой гость, я ушла на работу. Ты спал, как ангелочек, и у меня не хватило духу разбудить тебя. Счастлива была узреть такое наглядное свидетельство чистоты и безгрешности в нашем порочном мире. Бритва и крем в аптечке, стакан апельсинового сока в холодильнике, кофейник на плите. Хорошего исполнителя надо вознаграждать. Надеюсь, тебе удастся найти своего друга. Э.К.»

Я усмехнулся последней фразе и направился в ванную, где побрился и принял душ. Холодный душ окончательно разбудил меня, я почувствовал себя свежим, бодрым и, признаюсь, был доволен собой. Внимательно оглядел себя в зеркале. Цвет лица у меня как будто стал лучше.

Когда я затем вошел в гостиную, до меня донесся запах жареного бекона. Открыв дверь в кухню, я увидел молодую женщину в брюках, свитере и с повязанным на голове шарфом. Сидя за столом, она читала газету и грызла подрумяненный на огне ломтик хлеба.

– Привет, – сказала она, подняв глаза на меня. – А я уж подумала, что вы весь день проспите.

– П-простите, – смутился я. – Я не хотел потревожить вас.

– Никакого беспокойства, – улыбнулась она, встала из-за стола, открыла холодильник и достала оттуда апельсиновый сок. – Вот Эвелин оставила вам это. Вас, наверное, мучит жажда, – произнесла она как нечто само собой разумеющееся. – Хотите яичницу с беконом?

– Право, не стоит беспокоиться.

– Пустяки. У нас так принято. – Она отодрала три ломтика от нарезанного куска бекона и плюхнула их на сковородку. Я невольно залюбовался: стройная, длинноногая, в облегающих брюках. – Вам как поджарить?

– Полагаюсь на ваш вкус.

– Я люблю подрумяненные. – Она положила на другую сковородку кусок масла и разбила три яйца. Движения ее были легкие и уверенные.

– Меня зовут Бренда Моррисси, – представилась она. – Мы вместе снимаем эту квартиру. Она говорила вам обо мне?

– Не помню.

– Ну, она была так занята вами, – невозмутимо заметила Бренда, наливая две чашки кофе и жестом приглашая меня сесть за стол. – Вы ведь не торопитесь, не так ли?