Шарлотта Бронте - Секрет (сборник) Страница 12

Здесь герцог внезапно остановился и объявил, что Серингапатаму и лорду Чарлзу нет надобности идти дальше. Сказано это было не сердито и даже не то чтобы очень строго, но так твердо, что и слуга, и сын поняли: возражать бессмысленно. Посему оба они молча сели и принялись в волнении наблюдать за герцогом, ибо видели, что по ровной отвесной стене, преграждающей путь вперед, смертному не взобраться.

Ярдах в пяти от края плато тянулся длинный скальный выступ, нависающий над долиной; впрочем, он был так узок и располагался так высоко над землей, что ни одно живое существо не отважилось бы на роковой прыжок, необходимый, чтобы туда перебраться.

Герцог мгновение оглядывался, ища, как бы достигнуть цели, и наконец остановил взгляд на узком нависающем мостике. В следующий миг его светлость сбросил плащ, в который до сей минуты кутался, и, шагнув к краю пропасти, перепрыгнул на выступ так, будто в него вселился дух серны или лани. Когда лорд Чарлз увидел дерзкий прыжок родителя, вызванный желанием спасти первородного сына, из его груди вырвался сдавленный крик. Герцог, невзирая на опасность своего положения, обернулся и, глядя на юношу с состраданием, проговорил:

— Не страшись за меня, мой милый Чарлз, скоро я вернусь с Артуром, целый и невредимый.

Затем, обогнув вертикальный уступ, он пропал из виду.

С каждым шагом путь становился все опаснее, однако герцог пробирался вперед и наконец увидел вход в пещеру, закрытый железными дверями; при его приближении они распахнулись, и он вступил в огромный каменный зал. В следующий миг двери закрылись, и герцог остался один в этом странном помещении, тускло освещенном синим пламенем посередине. Массивные колонны уходили к сводчатому потолку; их капители были украшены человеческими черепами и скрещенными костями, основания имели вид надгробий, а столбы — отвратительных скелетов. Зал был так велик, что герцог не видел дальнего его конца и, расхаживая взад-вперед, слышал эхо своих шагов, долетающее от склепов или казематов. Спустя продолжительное время раздался звук открываемой двери, а затем — легких, хорошо знакомых шагов, и через мгновение отец уже обнимал любезного сына. Почти в тот же миг они оказались на плато, где с тревогой ждали Серингапатам и лорд Чарлз Уэлсли.

Встреча братьев была радостной до чрезвычайности. Проведя некоторое время в слезах счастья и бурных восклицаниях, весь отряд благополучно вернулся в Стретфилдси. На любые расспросы о его страданиях в пещере маркиз неизменно отвечал, что они были неописуемы.

Глава 2

Однажды ясным августовским вечером 1829 года герцог Веллингтон встал после утомительного составления и переписывания государственных бумаг — этой работе, которая больше подошла бы Джону Херрису или П. Кортни, чем гордой и деятельной натуре герцога, он без отдыха отдавал все свои часы последние три с лишним месяца. Заперев секретер и разложив бумаги по порядку, герцог решил проследовать в конногвардейские казармы, ибо, прискучив обществом чиновников и подобострастных клерков, готовых и даже жаждущих лизать прах у его ног, мечтал вновь вдохнуть свежий и вольный воздух этого привилегированного жилья, где ныне обитали все великие фельдмаршалы, генералы, штабные офицеры и полковники. Он уже готов был исполнить сие намерение, когда дверь отворилась и вошли маленькие король и королевы в своем обычном обличье. Они обратились к хозяину кабинета так:

— Герцог Веллингтон, идемте в конногвардейские казармы; мы туда собираемся и хотим вас просить, чтобы вы показали нам там все примечательное.

— Я и сам туда направляюсь, — ответил его светлость, — и почту ваше общество за честь.

Они тронулись и после пятнадцатиминутной прогулки были у цели. Ворота стояли на запоре, но часовой, завидев приближение его светлости, поспешно их отворил, взял на караул и низко поклонился. Они вошли, и солдат запер ворота. Двор конногвардейских казарм был замощен грубым камнем и посыпан гравием; двое или трое часовых расхаживали взад-вперед, временами косясь на треугольную раму из скрещенных алебард и привязанного к ней бедолагу-солдата, которого безжалостный Ординарец, закатав рукава и обнажив мускулистые руки, потчевал девятихвостой плеткой.

— Каким преступлением этот малый навлек на свою голову, вернее, на свою спину сию кровавую кару? — спросил герцог, подходя к истязуемому.

— Он состроил рожу лорду Хиллу, когда тот велел ему облизать пыль со своих башмаков, — сообщил Ординарец, ненадолго опуская плеть.

— Лорд Хилл — негодяй, — ответил его светлость, — во-первых, потому что приказал выпороть человека за отказ совершить тяжкий проступок (а исполнить то, чего он требовал, было бы тяжким проступком), во-вторых, потому что поручил тебе провести экзекуцию, хотя право отдавать такие распоряжения есть только у меня. Немедленно освободи этого несчастного, Ординарец, и привяжи на его место лорда Хилла, как только отыщешь.

Впервые за долгую жизнь Ординарец замялся, получив хозяйский приказ. Отбросив плетку, он глубоко вздохнул. Слезы покатились из серых глаз, а на морщинистом лице проступила глубокая скорбь.

— В чем дело? — в величайшем изумлении произнес герцог. — Тебя что, околдовали? Почему ты не летишь молнией исполнять мою команду?

Несколько мгновений Ординарец не мог ответить. Наконец горе нашло выход в слезах, а затем и в словах, прерываемых рыданиями и стонами.

— Милорд, сегодня пекарский день, и я как раз принялся готовить отличный смородинный пирог, когда лорд Хилл, скотина, потребовал провести экзекуцию, и вот, покончив с одним наказанным, я должен приниматься за самого лорда, так что теперь Серингапатам или другой несносный обжора съест мой пирог, а мне ничего не останется, хотя и муку, и масло, и ягоды я купил на свои деньги…

И, растроганный перечислением своих несчастий, Ординарец зарыдал с новой силой. Герцог Веллингтон со смехом положил руку на плечо старого солдата и велел ему не убиваться, пообещав в награду за службу кое-что лучше пирога. Ординарец, утешенный этими заверениями, поспешил исполнить что велено, и вскоре лорд Хилл уже получал возмездие за свое преступление.

Маленькие король и королева, понявшие из разговора, что сегодня в конногвардейских казармах пекарский день, выразили желание осмотреть помещение, где пекут хлеб.

— Ваши величества безусловно вольны его посетить, коли желают, — сказал герцог, — при условии, что моего сопровождения не потребуется, поскольку я никогда не хожу туда, где мои солдаты заняты стряпней.

— Отлично, герцог Веллингтон, мы без вас обойдемся, — сердито отвечали феи и тут же, резко повернувшись, вошли в здание конногвардейских казарм. Там они отыскали пекарню: большое кирпичное помещение с полом, замощенным, как на улице, и без потолка, так что все стропила, образующие крышу, были на виду. Огонь в очаге пылал такой, словно на нем собираются зажарить целого быка. Посередине стоял длинный стол, за которым две или три сотни солдат деловито лепили грубые буханки и пироги; во главе его на высоком трехногом табурете восседал очень старый человек явно выше шести футов ростом, с костями мамонта и мышцами Геркулеса. Его седые волосы были собраны сзади и заплетены в длинную косицу, нос походил на орлиный клюв, когда от старости верхняя половина проткнет нижнюю, и царь птиц, не способный ни есть, ни пить, возлежит в своем высокогорном гнезде, усеянном, словно погост, выбеленными костями тех, кого он истребил в расцвете молодых сил… — Я собиралась продолжать, но метафора и без того получилась слишком растянутой. Нос Серингапатама (ибо это был именно он) мог бы поспорить с орлиным, а рот алой лентой тянулся от уха до уха, что вместе с большими и выразительными черными глазами выдавало в нем истинного уроженца Гибернии[18]. Он с чрезвычайным достоинством и царским величием восседал на своем высоком троне, опершись головой на руку, цвету которой мог бы позавидовать снег — она была кирпично-бурая. Одну ногу ветеран поставил на край стола, другую — на голову молодого ослушника: сей несчастный посмел взбунтоваться против его власти, но был усмирен обещанием во время завтрашней муштры задать ему перцу, так что теперь нес кару за свое гнусное преступление. Говоря, Серингапатам всякий раз простирал руку вперед, повторяя изящный жест всех великих ораторов Греции, Рима, Британии и Гибернии.

Полюбовавшись на эту сцену в течение некоторого времени, маленькие король и королевы отправились на поиски герцога Веллингтона. Он обнаружился в общем помещении для офицеров — круглой ротонде, задрапированной зеленой тканью. С потолка свешивалась бронзовая люстра, покрытая слоем многолетней пыли. Посередине располагался бильярдный стол, за которым несколько офицеров играли и разговаривали. Герцог стоял в одном из концов комнаты. Его окружали лорды Рослин, Бересфорд, Соммерсет и Артур Хилл, а также генералы Мюррей, Гардиндж, Лондондерри, Фицрой и прочие. Рослин как раз произносил его светлости следующий панегирик: