Джон Голсуорси - В ожидании Страница 12

— Замечательно сказано, господин хранитель!

Динни вспыхнула. Значит, этот человек не лишён великодушия. Затем, раскаиваясь, что чуть не предала Хьюберта, едко процедила:

— Я читала, что это зрелище покоробило даже Рузвельта.

— Оно покоробило многих из нас, мисс Черрел, но мы были далеко, а некоторые вещи нужно увидеть вблизи, чтобы почувствовать.

— Разумеется. А вы, как только что заметили сами, явились лишь под конец.

Халлорсен пристально посмотрел на невинное лицо Динни, поклонился и умолк. Но вечером, прощаясь с нею после этого странного обеда, прибавил:

— Боюсь, вы что-то имеете против меня, мисс Черрел.

Динни молча улыбнулась.

— Тем не менее надеюсь встретиться с вами.

— Вот как! Зачем?

— Видите ли, я хочу верить, что смогу заставить вас переменить мнение обо мне.

— Я очень люблю брата, профессор Халлорсен.

— Я всё-таки убеждён, что вправе предъявить вашему брату больше претензий, чем он мне.

— Надеюсь, что это убеждение вскоре поколеблется.

— Это звучит угрозой.

Динни гордо вскинула голову и отправилась спать, кусая губы от злости. Ей не удалось ни задеть, ни очаровать противника. К тому же она испытывала к нему не откровенную вражду, а какое-то смешанное чувство. Его огромный рост давал ему обескураживающее преимущество. «Он похож на тех великанов в кожаных штанах, которые похищают в кинофильмах полунагих пастушек, — думала девушка. — Выглядит так, словно сидит в седле». Первобытная сила во фраке и пикейном жилете! Человек могучий, но не бессловесный.

Комната выходила на улицу. За окном виднелись платаны набережной, река и бескрайний простор звёздной ночи.

— Не исключено, — произнесла вслух Динни, — что вы уедете из Англии, не так быстро, как рассчитываете, профессор.

— Можно войти?

Девушка обернулась. На пороге стояла Диана.

— Ну-с, Динни, что вы скажете о нашем симпатичном враге?

— Наполовину Том-хитрец, наполовину великан, которого убил Джек.

— Эдриену он нравится.

— Дядя Эдриен слишком много времени проводит среди костей. Вид человека с красной кровью всегда возбуждает в нём восторг.

— Да, Халлорсен — мужчина с большой буквы. Предполагается, что женщины должны сходить по нему с ума. Вы хорошо держались, Динни, хотя вначале глаза у вас были чересчур круглые.

— А теперь и подавно. Он ведь ушёл без единой царапины.

— Не огорчайтесь. У вас будут другие возможности. Эдриен пригласил его на завтра в Липпингхолл.

— Что?

— Вам остаётся только стравить его с Саксенденом, и дело Хьюберта выиграно. Эдриен не сказал вам, боясь, что вы не сумеете скрыть свою радость. Профессор пожелал познакомиться с тем, что называют английской охотой. Бедняга и не подозревает, что угодит прямо в логово львицы. Ваша тётя Эм будет с ним особенно обворожительна.

— Халлорсен? — задумчиво протянула Динни. — В нём должна быть скандинавская кровь.

— Он говорит, что мать его из старинной семьи в Новой Англии, но брак её был смешанный. Его родной штат — Уайоминг. Приятное слово «Уайоминг».

— «Широкие бескрайние просторы». Скажите, Диана, почему выражение «мужчина с большой буквы» приводит меня в такую ярость?

— Это понятно: оно слишком напоминает вам подсолнечник. Но «мужчина с большой буквы» не ограничивается широкими бескрайними просторами. Это вам не Саксенден.

— В самом деле?

— Конечно. Спокойной ночи, дорогая. Да не тревожит ваших сновидений «мужчина с большой буквы».

Раздевшись, Динни вытащила дневник Хьюберта и перечитала отмеченное ею место. Вот что там было написано:

«Чувствую себя страшно подавленным, словно жизнь покидает меня. Держусь только мыслью о Кондафорде. Интересно, что сказал бы старый Фоксхем, увидев, как я лечу мулов? От снадобья, которым я их пользую, ощетинился бы бильярдный шар, но оно помогает. Творец был явно в ударе, изобретая желудок мула. Ночью видел сон: стою в Кондафорде на опушке, фазаны летят мимо целой стаей, а я никакими силами не могу заставить себя спустить курок. Какой-то жуткий паралич! Постоянно вспоминаю старика Хэддона. „А ну-ка, мистер Берти, лезьте туда и хватайте его за башку!“ Славный старый Хэддон! Вот это был характер. Дождь прекратился — в первый раз за десять дней. Высыпали звёзды.

Остров, корабль и луна в небесах.

Редкие звёзды, но как они ясны!..

Только бы уснуть!..»

VIII

Тот неистребимый беспорядок, который присущ любой из комнат старого английского поместья и отличает его от всех загородных домов на свете, был в Липпингхолле особенно ощутим. Каждый устраивался у себя в комнате так, словно собирался обосноваться в ней навсегда; каждый немедленно привыкал к атмосфере и обстановке, делающей её столь непохожей на соседние. Никому даже не приходило в голову, что помещение следует оставить в том виде, в каком его застали, ибо никто не помнил, как оно выглядело. Редкая старинная мебель стояла вперемежку со случайными вещами, приобретёнными ради удобства или по необходимости. Потемневшие и порыжелые портреты предков висели рядом с ещё более потемневшими и порыжелыми голландскими и французскими пейзажами, среди которых были разбросаны восхитительные старинные олеографии и не лишённые очарования миниатюры. В двух комнатах возвышались красивые старинные камины, обезображенные кое-как приделанными к ним современными каминными решётками. В тёмных переходах вы то и дело натыкались на неожиданно возникающие лестницы. Местоположение и меблировку вашей спальни было трудно запомнить и легко забыть. В ней как будто находились бесценный старинный ореховый гардероб, кровать с балдахином, также весьма почтенного возраста, балконное кресло с подушками и несколько французских гравюр. К спальне примыкала маленькая туалетная с узкой кушеткой и ванная, порой изрядно удалённая от спальни, но непременно снабжённая ароматическими солями. Один из Монтов был адмиралом. Поэтому в закоулках коридоров таились старинные морские карты, на которых изображены драконы, пенящие моря. Другой Монт, дед сэра Лоренса и седьмой баронет, увлекался скачками. Поэтому на стенах была запечатлена анатомия чистокровной лошади и костюм жокея тех лет (1860–1883). Шестой баронет, занимавшийся политикой, благодаря чему он и прожил дольше остальных, увековечил ранневикторианскую эпоху — жену и дочь в кринолинах, себя с бакенбардами. Внешний облик дома напоминал о Реставрации, хотя на отдельных частях здания лежал отпечаток времени Георгов и — там, где шестой баронет дал волю своим архитектурным склонностям, — даже времени Виктории. Единственной вполне современной вещью в доме был водопровод.

Когда в пятницу утром Динни вышла к завтраку, — начало охоты было назначено на десять часов, — трое дам и все мужчины за исключением Халлорсена уже сидели за столом или прохаживались около буфета. Она легко опустилась на стул рядом с лордом Саксенденом, который чуть приподнялся и поздоровался:

— Доброе утро!

— Динни! — окликнул её стоявший у буфета Майкл. — Кофе, какао или оршад?

— Кофе и лососину, Майкл.

— Лососины нет.

Лорд Саксенден вскинул голову, пробурчал: — «Лососины нет?» — и снова принялся за колбасу.

— Трески? — спросил Майкл.

— Нет, благодарю.

— А вам что, тётя Уилмет?

— Рис с яйцом и луком.

— Этого нет. Почки, бекон, яичница, треска, ветчина, заливное из дичи.

Лорд Саксенден поднялся, пробормотал: «А, ветчина!» — и направился к буфету.

— Динни, выбрала?

— Будь добр, Майкл, немного джема.

— Крыжовник, клубника, чёрная смородина, мармелад?

— Крыжовник.

Лорд Саксенден вернулся на своё место с тарелкой ветчины и, уписывая её, стал читать письмо. Динни не очень ясно представляла себе, как он выглядит, потому что рот у него был набит, а глаз она не видела. Но ей казалось, что она понимает, чем он заслужил своё прозвище. Лицо у Бантама было красное, короткие усики и шевелюра начинали седеть. За столом он держался необыкновенно прямо. Неожиданно он обернулся к ней и заговорил:

— Извините, что читаю. Это от жены. Она, знаете ли, прикована к постели.

— Как я вам сочувствую!

— Ужасная история! Бедняжка!

Он сунул письмо в карман, набил рот ветчиной и взглянул на Динни. Она нашла, что глаза у него голубые, а брови темнее, чем волосы, и похожи на связку рыболовных крючков. Глаза его слегка таращились, словно он собрался во всеуслышание объявить: «Вот я какой! Вот какой!» Но в эту минуту девушка заметила входящего Халлорсена. Он нерешительно, осмотрелся, увидел Динни и подошёл к свободному стулу слева от неё.

— Мисс Черрел, — осведомился он, кланяясь, — могу я сесть рядом с вами?

— Разумеется. Если хотите есть, все в буфете.

— Это кто такой? — спросил лорд Саксенден, когда Халлорсен отправился на фуражировку. — По-моему, он американец.