Пэлем Вудхауз - Фамильная честь Вустеров Страница 12

     – Ну конечно, я говорю о твоей тетке Далии.

     – То есть она приедет сюда нынче вечером?

     – Именно так.

     Час от часу не легче! Я закусил губы, не пытаясь  скрыть,  как сильно я встревожен. Неожиданное решение  тетки  последовать за мной в "Тотли-Тауэрс" может означать только одно:  хорошенько  все обдумав, тетя Далия усомнилась, что у меня хватит воли дойти до победного конца, и сочла необходимым явиться сюда лично,  дабы не позволить мне  уклониться от выполнения  возложенной ею миссии. А  поскольку я твердо  решил всенепременно уклониться – не избежать мне крупных  неприятностей.  Боюсь,  она  поступит  с ослушником племянником примерно так, как поступала в былые дни на травле, когда гончей не удавалось выгнать лисицу из норы.

     – А  скажи, – продолжал  Гасси, –  громко ли она  сейчас говорит?  Я почему спрашиваю: если она станет кричать на меня, как на охоте, придется ее круто осадить. Довольно я натерпелся в Бринкли, больше не желаю.

     Надо  бы  как следует обмозговать сквернейшее положение,  в  котором  я оказался и которое приезд тетки  еще  больше осложняет, но тут я  сообразил, что сам Бог велит мне попробовать разгадать одну из бесчисленных загадок.

     – Послушай, Гасси, что с тобой произошло? – спросил я.

     – А?

     – Когда случилась эта перемена?

     – Какая перемена?

     – Ну вот, например, ты сказал, что придется круто осадить  тетю Далию. А в Бринкли ты перед ней как осиновый лист дрожал. Еще один пример: ты велел Споду не молоть чепухи. Кстати, о чем именно он молол чепуху?

     – Не помню. Он столько всякой чепухи мелет.

     – У меня  бы не хватило  смелости сказать Споду:  "Перестаньте  молоть чепуху", – честно признался я.

     Моя искренность тут же принесла добрые плоды.

     – Ну что ж, Берти, если начистоту, – ответил Гасси,  сбрасывая маску, – то неделю назад и у меня бы не хватило смелости.

     – А что случилось неделю назад?

     – Я пережил духовное возрождение. Благодаря Дживсу. Вот гений!

     – А–а!

     – Мы все  словно  маленькие дети, которые боятся  темноты,  а Дживс – мудрый учитель, он берет нас за руку и...

     – Зажигает свет?

     – Именно. Хочешь послушать, как все было?

     Я заверил его, что весь внимание. Устроился поудобнее в кресле, закурил сигарету и приготовился слушать исповедь Гасси.

     Гасси сосредоточенно задумался. Я понимал, что  он  выстраивает  в  уме факты. Вот он снял очки, протер их.

     – Неделю  назад,  Берти, – наконец  заговорил  он,  –  я  оказался в полнейшем  тупике.  Мне  предстояло  испытание,  при  одной мысли о  котором чернело в глазах. До моего сознания  дошло, что после венчания я должен буду произнести во время завтрака спич.

     – Как же иначе.

     – Знаю, но почему-то я об  этом не задумывался, а когда задумался, мне будто  кирпич  на  голову свалился. И  знаешь,  почему  мысль  об этом спиче повергла меня в такой кромешный  ужас?  Потому что среди гостей на  завтраке будут Родерик Спод и сэр Уоткин Бассет. Ты хорошо знаешь сэра Уоткина?

     – Не очень. Он меня  однажды  оштрафовал на пять фунтов в  полицейском суде.

     – Можешь  мне поверить: упрям как осел,  к тому  же нипочем не  хочет, чтобы  я  женился  на Мадлен. Во-первых, он спит и видит выдать ее за Спода, который, должен заметить, любит ее с пеленок.

     – В самом деле? –  вежливо  отозвался я, пытаясь скрыть изумление  по поводу  того,  что  кто-то  иной кроме дипломированного идиота  вроде  Гасси способен по доброй воле влюбиться в сию барышню.

     – Да. Только она-то хочет выйти замуж за меня, но это еще не все: Спод отказывается  на  ней  жениться.  Он, видите ли, возомнил  себя  Избранником Судьбы   и   считает,   что   брак  помешает  ему  выполнить   его   великое предназначение. В Наполеоны метит.

     Тьфу,  совсем  он  меня  запутал, надо сначала со  Сподом  разобраться. Нечего примешивать сюда Наполеона.

     – О  каком предназначении  ты толкуешь? Он  что,  какая–нибудь  важная шишка?

     – Ты газет совсем  не читаешь, да? Родерик Спод – глава  и основатель "Спасителей  Англии",  это фашистская организация, ее чаще называют  "Черные трусы".  Спод  задался  целью  сделаться  диктатором,  –  если  только  его сподвижники не раскроят  ему  череп  бутылкой, у них чуть  не  каждый  вечер попойка.

     – Вот это фокус!

     До  чего  же я проницателен, сам  себе  удивляюсь. Как только я  увидел Спода,  я подумал,  вы,  надеюсь, помните: "Черт  подери.  Диктатор!", и  он действительно оказался Диктатором. Я попал в самую точку, не хуже знаменитых сыщиков,  которые  увидят  идущего  по  улице  человека  и  методом дедукции определяют, что он удалившийся от дел фабрикант, его предприятия изготовляют тарельчатые  клапаны,  зовут  этого  прохожего  Робинсон,   он  страдает  от ревматических болей в правой руке, живет в Клапеме.

     – Провалиться  мне на этом месте! Так я  и думал. Бульдожья челюсть... Сверлящие глазки... И конечно же усики. Кстати, ты оговорился: не "трусы", а "рубашки".

     – Не оговорился.  К тому времени,  как Спод создал  свою  организацию, рубашек уже не осталось, он и его приспешники носят черные трусы.

     – Наподобие тех, в каких играют футболисты?

     – Ага.

     – Какая гадость!

     – Чего уж гаже.

     – Выше колен?

     – Выше колен.

     – Ну, знаешь!

     – Согласен.

     Мне закралось в  душу  подозрение столь ужасное, что  я  чуть не уронил сигарету.

     – Старикашка Бассет тоже носит черные трусы?

     – Нет. Он не член "Спасителей Англии".

     –  Почему же  он  тогда  якшается  со Сподом?  Когда я  встретил  их в Лондоне, они были похожи на двух матросов, получивших увольнение на берег.

     – Сэр Уоткин помолвлен с его теткой, некоей  миссис Уинтергрин, вдовой полковника Г. Г. Уинтергрина, проживает на Понт-стрит.

     Я задумался, восстанавливая в памяти сцену в антикварной лавке.

     Когда вы сидите  на  скамье подсудимых, а мировой  судья  глядит на вас поверх пенсне и именует "заключенным Вустером", у вас  времени хоть отбавляй изучить его, и в тот день на Бошер-стрит мне прежде всего бросилось в глаза, какое брюзгливое выражение  было  на физиономии  сэра  Уоткина Бассета. А  в антикварной лавке это был счастливец, поймавший Синюю птицу. Он вился вьюном вокруг Спода, показывая ему безделушки, и только что  не ворковал: "Надеюсь, вашей тетушке это понравится? А как,  на ваш взгляд, эта вещица?" Теперь мне стала ясна причина его радостного трепыханья.

     – А знаешь, Гасси,  – заметил я, – сдается мне, старикашка  ей вчера угодил подарком.

     – Возможно. Но Бог с ними, не о том речь.

     – Конечно. И все-таки забавно.

     – Не вижу ничего забавного.

     – Нет так нет.

     – Не  будем отвлекаться, –  решил Гасси, призывая собрание к порядку. – На чем я остановился?

     – Не помню.

     – А, вспомнил.  Я  рассказал тебе, что сэр  Уоткин  нипочем не желает, чтобы Мадлен вышла за меня замуж.  Спод тоже против этого брака и никогда не пытался этого скрыть. Он выскакивал на меня из-за каждого угла и сквозь зубы бормотал угрозы.

     – Н-да, не думаю, чтобы ты был в восторге.

     – Какой уж там восторг.

     – А зачем он бормотал угрозы?

     – Видишь ли, хотя он отказывается жениться на Мадлен, даже если бы она сама согласилась, он  все равно считает  себя чем-то вроде  рыцаря,  который служит  своей  даме.  Он все время  талдычит,  что  счастье  Мадлен для него превыше всего и что, если я  когда-нибудь огорчу ее, он мне шею свернет. Вот какого рода угрозы он мне бормотал, и вот почему я слегка занервничал, когда Мадлен стала  вести себя со  мной холодно  после того, как  застала меня  со Стефани Бинг.

     – Давай начистоту, Гасси, чем вы занимались со Стиффи?

     – Я доставал у нее из глаза мошку.

     Я  кивнул.  Что  ж,  если  он  решил  настаивать  на этой  версии,  он, безусловно, прав.

     – Ладно, хватит о  Споде. Перейдем к сэру Уоткину Бассету. Когда  мы с ним только  знакомились, я  понял, что он не слишком  высокого мнения о моей особе.

     – Со мной случилось то же самое.

     – Как тебе известно, мы с Мадлен обручились  в "Бринкли-Корт". Поэтому о помолвке папенька  узнал из письма,  и представляю, в  каких  восторженных выражениях описала меня моя дорогая невеста, старик наверняка ожидал увидеть красавца вроде Роберта  Тейлора,  к тому  же  гениального, как Эйнштейн.  Во всяком  случае,  когда ему меня представили  как  жениха его дочери, у  него глаза чуть  не выскочили  из орбит и он только  пролепетал: "Как, этот?.." С таким видом,  будто его разыгрывают,  а настоящий жених спрятался за стулом, сейчас  выскочит  и крикнет: "У-у!" Наконец папаша  убедился,  что  никакого обмана нет,  и  тут  он забился в угол, сел и стиснул голову руками. А потом начал глядеть на меня поверх пенсне. Мне от этих взглядов жутко неуютно.