Уильям Коллинз - Тайный брак Страница 13

Он отвесил мне самый низкий поклон, потом, выглянув в окно и увидев карету, стоявшую у подъезда, сделал еще ниже поклон, силой взял у меня из рук шляпу и сам положил ее на место. После этого он высморкался, откашлялся и спросил, чем он может служить мне.

Я был в замешательстве, не зная, как приступить к делу. Однако нельзя было медлить с ответом, я начал извиняться.

— Я боюсь, мистер Шервин, чтобы вы не осудили меня за беспокойство, которое от незнакомого человека, как я…

— Вы не совсем незнакомы мне, с вашего позволения.

— В самом деле?

— Я имел удовольствие, даже счастье или, скорее, честь осматривать ваш отель в прошлом году во время отсутствия всего вашего семейства в Лондоне. Чудеснейший дом! Я имел случай познакомиться с управляющим вашего достопочтенного батюшки, он был так милостив, что позволил мне осмотреть все комнаты, по совести, много выигрываешь при таком осмотре; меблировка, убранство — все это в таком вкусе.., превосходно.., поистине.., и все в таком порядке!.. А картины!.. Некоторые так хороши, что я еще никогда не видал ничего подобного. Я был в восторге.., по совести!

Он говорил глухо, голос звучал как из бочки, и тянул некоторые слова, по-видимому, особенно им любимые, как, например, «по совести». Все нервы на лице его не переставали подергиваться, а глаза все время моргали. В том положении неуверенности и тоски, в котором я находился, это судорожное подергивание до крайности раздражало меня и совершенно сбивало с толку. Кажется, я все отдал бы на свете, чтобы только он повернулся ко мне спиной, дал бы мне время опять собраться с духом и заговорить.

— Я очень счастлив, мистер Шервин, что мое имя и мое семейство не совсем вам неизвестны, — снова начал я. — Благодарю этот случай… — мне легче будет объяснить вам без всяких предисловий о причине моего посещения.

— Точно так, точно так, по совести… Не прикажете ли чего? Рюмку хересу или…

— Не надо ничего, благодарю вас. Но прежде всего, мистер Шервин, я имею причины желать, чтобы мое объяснение, как бы вы его ни приняли, осталось совершенно в тайне между нами. Могу ли я надеяться, что мое желание не затруднит вас?

— Будьте уверены, будьте уверены.., это сохранится в совершенной тайне.., положитесь на мое слово.., по совести… Сделайте одолжение, продолжайте.

Он придвинул стул свой ко мне. Несмотря на его судорожное подергивание и беспрерывное моргание, я подметил на его лице выражение любопытства и хитрой предосторожности. У него в руках была моя визитная карточка, он беспрестанно то свертывал, то развертывал ее, не давая пальцам ни минуты отдыха, в нетерпении узнать, что я хочу ему сказать.

— Еще я должен попросить вас не принимать вашего окончательного решения, пока вы не выслушаете меня до конца. Может быть, в первую минуту у вас сложится обо мне невыгодное мнение… Словом, мистер Шервин, без обиняков скажу вам, что мое посещение относится к вашей дочери мисс Маргрете Шервин.

— Моей дочери! Марг… Клянусь душою… Небо премилосердное… Я никак не думал…

Он остановился, затаив дыхание, вытянув голову ко мне, а в руках все мял карточку до невозможности.

— Более недели прошло после того, как я случайно встретил в омнибусе мисс Шервин с почтенною дамой пожилых лет…

— Жена моя, мистрис Шервин! — сказал он с нетерпеливым движением руки, как будто мистрис Шервин была недостойным предметом для разговора, который он желал скорее выкинуть из дела.

— Вероятно, вас не удивит, если я скажу, что был поражен необыкновенной красотой мисс Шервин. В том внезапном чувстве, вспыхнувшем во мне, был не простой порыв восторженного удивления. Говоря откровенно, я… Слыхали ли вы когда-нибудь, мистер Шервин, о внезапной любви с первого взгляда?

— В книгах, сэр! — отвечал он, похлопав по сафьяновому переплету одной из книг, разложенных по столу.

При этом он улыбнулся. Прелюбопытная улыбка! Такая почтительная и вместе саркастическая!

— Быть может, вы станете смеяться, если я буду говорить откровенно и попрошу вас смотреть на меня как на живое доказательство того, что любовь с первого взгляда существует не в одних книгах. Но не останавливаясь на этом предмете, я считаю долгом сказать вам прямо и откровенно, что красота мисс Шервин произвела на меня такое впечатление, что я тотчас посчитал за счастье познакомиться с ней, и по этому случаю я узнал о месте ее жительства, следуя за ней до самого этого дома.

— По совести, сэр.., позвольте мне сказать.., клянусь душой, вот уж это чересчур…

— Прошу вас, мистер Шервин, выслушайте меня до конца, я уверен, что, выслушав меня до конца, вы не станете осуждать мои поступки.

Он пробормотал что-то непонятное; цвет его лица стал еще желчнее; из рук его выпала моя карточка, превращенная в кусочки; быстро засунув руку в волосы, он взъерошил их почти щеткой, торчащей над его лбом, и в то же время его страшно подергивало; смотрел он на меня с мрачным и гадким выражением. Я понял, что с ним бесполезно было бы поступать как с человеком благовоспитанным. Очевидно, что вежливость и деликатность моих выражений и обращения ни к чему не привели, а только дали ему повод делать самые грубые и гнусные предположения. Я переменил план и прямо приступил к делу, «к нашему делу», как бы он сказал.

— Мне следовало бы проще объясниться, мистер Шервин, может быть, с самого начала надо было сказать, что я приехал затем, чтобы.., чтобы…

Я хотел было сказать: чтобы просить руки вашей дочери, но как ни поглощала меня любовь до забвения всего, однако в эту минуту мысль об отце мелькнула в моей голове, и слова застыли на моих губах.

— Так зачем же, сэр?

Это было сказано таким грубым и даже нахальным тоном, что во мне тотчас совершилась перемена. Я вполне пришел в себя.

— Чтобы просить у вас позволения засвидетельствовать мое глубочайшее уважение вашей дочери, — и потом прибавил для большей ясности, — и чтобы просить у вас ее руки.

Слова сорвались с языка, сердце у меня сильно билось, я чувствовал, что побледнел. Когда бы от меня даже зависело вернуть эти слова, и тогда, кажется, у меня не хватило бы на то силы воли. Однако я невольно дрожал, делая первый шаг — шаг решительный в этой азартной игре — и высказывая в точных выражениях желание, втайне ласкаемое мной в прекрасных мечтах, которые теперь переставали быть тайными мечтами.

— Небо премилосердное! — воскликнул Шервин, выпрямившись во всю длину стула и смотря на меня с таким удивлением, что на эту минуту его подвижное и подергивающееся лицо выразило спокойствие. — Ну, это совсем другая история, это очень прилично! По совести, мне это очень лестно, любезный сэр! Удивительное дело! А я начинал было думать, что вы мне хотели делать предложение… Иногда молодые господа вашего звания забирают себе в голову такие вольнодумные идеи насчет жен и дочерей своих.., своих.., короче, тех, кто ниже их званием. Но дело не в том. Я жестоко ошибался… Глупец я.., глупец, по совести. Сделайте одолжение, позвольте мне предложить вам стакан вина. Нет?.. А! Так моя милая дочка произвела на вас такое впечатление… По совести, это трогательно.., да.., я растроган до глубины сердца… Вы еще не говорили с ней… Да!.. А! Мне следовало бы на вас за это рассердиться, но делать нечего… Милая дочь! Она вполне заслуживает вашего восхищения, по совести, заслуживает!

— Никто не уверен в том так, как я, мистер Шервин. Теперь позвольте мне просить вас еще выслушать меня внимательно, потому что я должен объяснить, в каком исключительном положении я нахожусь, делая вам это предложение.

— Да, да!

Он опять вытянул ко мне свою голову, и его лицо приняло выражение еще более проницательное, еще более лукавое.

— Я не скрыл от вас, мистер Шервин, что нашел случай говорить с мисс Маргретой, я говорил с ней два раза. Как следует человеку с честными намерениями, я объяснился с ней в любви, мое объяснение она приняла или, скорее, не хотела принять с той скромностью и достоинством в словах и манерах, которые я и надеялся найти в ней… Самая знатная дама в мире не могла проявить большего достоинства.

Тут мистер Шервин почтительно перенес свои взоры на портрет королевы, потом глаза его устремились на меня, и он торжественно преклонил голову.

— Хотя мисс Шервин ни одного слова не сказала такого, которое могло бы внушить надежду, однако мне кажется, что я могу без всякого суетного чувства самолюбия надеяться, что она так говорила по чувству долга, а не по сердцу.

— Ну да, ну да! Понятно! Я внушил ей самые похвальные правила нравственности, она ни на что не решится, не спросив заранее моего согласия.

— Без сомнения, это и было одною из причин, почему она так приняла меня, но, кроме того, была и другая причина, которую она выставила мне как преграду, именно различие наших званий.

— А! Так она вам о том говорила? Она подумала о том?.. Это достойно удивления. Она видела в этом затруднение… Без сомнения… Вот что значат превосходные правила! Слава Богу, у нее превосходные правила!