Анджей Заневский - Безымянная трилогия: “Крыса”, “Тень крысолова”, “Цивилизация птиц” Страница 13

Из нескольких следующих пометов уцелела молодая самочка. Она осторожна, хитра, пуглива, всегда настороже. Открытое пространство преодолевает быстро, в несколько прыжков. Останавливается, осматривается, не грозит ли ей опасность. Избегает светлых, хорошо освещенных мест, где её можно заметить издалека. Она боится, постоянно боится. И этот страх позволяет ей выжить среди врагов, дает возможность жить и бороться за жизнь.

Так что теперь в гнезде живут две мои самки. Старая самка-мать часто кусает молодую и переворачивает на спину, стараясь выгнать её. Молодая спасается бегством, но через некоторое время возвращается, как ни в чем не бывало.

Самка-мать, кормящая очередной выводок крысят, внимательно наблюдает за ней, как за опасным чужаком, вторгшимся в её владения. Молодая самка устраивает себе гнездо в одном из коридоров, прокопанных во время поисков другого выхода.

Она выбрала место в конце туннеля, у самой стены, где из кладки выпал раскрошившийся кирпич. Теперь она расширяет, утаптывает, цементирует испражнениями грунт, вьет гнездо.

Она собирает обрывки бумаги, тряпки, куски ваты, перья, нитки — все, что попадается мягкое, пушистое, теплое.

Самка готовится к родам. По обе стороны от её позвоночника становятся все более заметны явные выпуклости. Когда она проходит мимо самки-матери или пытается приблизиться к ней, та скалит острые желтоватые резцы, и шерсть её встает дыбом — как будто она готовится к прыжку. Молодая самка поспешно отступает и прячется в обрывках газет в конце своего туннеля.

Время родов приближается. Молодая самка все реже покидает свою нору.

Я возвращаюсь в гнездо. Из туннеля слышится тоненький писк. Молодая самка лежит среди обрывков бумаги. Слепые безволосые крысята тянут молоко из её набухших сосков. Она позволяет мне приблизиться к ней и к малышам. Я внимательно обнюхиваю их. Им нужна еда. До сих пор молодая самка добывала пищу вместе со мной… Но теперь это невозможно — она должна присматривать за малышами.

Крысята самки-матери уже видят, они расползаются по всему гнезду, учатся самостоятельно есть, кусать, убивать. Недавно я принес им живую мышь, которую они тут же загрызли.

Я несу для молодой самки кусок сыра из кладовки.

Я уже в гнезде, уже направляюсь ко входу в туннель. Старая самка вырывает у меня сыр.

Ситуация повторяется, а когда изголодавшаяся молодая самка высовывается из туннеля и подбирает несколько крошек, старая больно кусает её.

Только раз мне удается пронести молодой самке ароматную рыбью шкурку. Больше всего её мучает жажда. В последний раз она пила ещё до родов. В подвале есть небольшой сточный колодец, прикрытый жестяной крышкой, под которую можно без труда подлезть. Но молодая самка боится оставить малышей. Она пытается слизывать влагу с растрескавшихся кирпичей, сосет комочки земли.

Но все же ей придется выйти, чтобы найти какую-нибудь еду, иначе у неё кончится молоко. И она ждет подходящего момента. Старая самка засыпает. Молодая быстро выскальзывает из норы, влезает под крышку и пьет. Съедает несколько сороконожек, до которых никогда не дотронулась бы в обычных условиях.

Малыши растут. Их розовая кожица покрывается нежным серым пушком, а под веками становятся заметны темные пятнышки глаз. Они уже очень подвижны и безошибочно тянутся в сторону набухших молоком сосков.

Теперь им нужно значительно больше еды, чем сразу после рождения, и молодая самка все острее ощущает голод. Она поедает куски ваты и тряпок, жует бумагу, бросается на каждого заползшего в туннель червяка. Но терпеть голод становится все труднее, тем более что старая самка все время настороже и не дает мне приносить молодой даже крошек еды.

Только тогда, когда она спит, молодой удается добыть несколько недоеденных рыбьих костей или прогорклую ветчинную шкурку.

Измученная голодом молодая самка наконец решается отправиться в пекарню, ведь её малышам грозит голодная смерть.

Когда она выходит из гнезда, старая самка спит. Но вскоре она просыпается и сразу же врывается в туннель, по одному перетаскивает малышей в свое гнездо и бросает их своим бойким крысятам.

Из-под противоположной стены я наблюдаю за уроком убивания.

Самка-мать загрызает одного из малышей и съедает его, подросшие крысята съедают остальных.

Когда молодая самка возвращается, волоча за собой найденную на помойке хлебную корку, малыши уже мертвы. Сначала она ищет их в туннеле, потом врывается в гнездо старой самки, хватает полусъеденные тельца и пытается унести их назад к себе. Старая самка бросается на нее, опрокидывает на спину, кусает.

В конце концов молодой удается схватить в зубы обезглавленное тельце одного из малышей и спрятаться с ним в своем гнезде.

Молодой самке скоро опять рожать. Она покидает гнездо и поселяется в соседнем подвале. Здесь много пыльных полок, уставленных пустыми банками, валяются поломанные ящики. Люди уже давно сюда не заглядывали.

Молодая самка устраивает гнездо в стоящем в углу, проеденном молью кресле. Кресло кажется ей наиболее спокойным и безопасным местом. Но самое главное — из трубы неподалеку постоянно капает вода. Она снова старательно собирает и распихивает бумагу, тряпки, перья. Собирает и запасы еды — высохшие обрезки мяса, рыбьи головы, хлебные корки.

Теперь у меня два гнезда. Старое — с самкой-матерью и уже подросшим выводком крысят, и новое — в кресле, где молодая самка готовится произвести на свет потомство.

Оба гнезда устроены в не слишком безопасных местах, и, наверное, поэтому я бываю в них довольно редко, проводя много времени в скитаниях по городу. Я даже добираюсь до той погрузочной платформы, на которой в последний раз видел старого самца.

За городом, в кирпичных постройках у реки люди разводят свиней. Много огромных свиней.

Мы — городские крысы — часто приходим сюда. Раньше этот район принадлежал другой семье крыс — меньше размером, коричневато-черного цвета, более хрупкого телосложения, с поросшими темными волосками хвостами.

Они отступают. Мы уничтожаем их гнезда, прогоняем, и в конце концов они уходят.

Пробегая по краю корыта или желоба с водой, надо быть исключительно осторожным. Достаточно слегка споткнуться, упасть — и свиная морда сжирает, заглатывает, дробит. Свиньи атакуют, преследуют, догоняют. Их копыта и зубы опасны, и я стараюсь не отдаляться от места, где можно спрятаться,— ограды, дыры в стене, норы, жестяного корыта, под которое можно залезть.—

Запах свиного мяса заполняет ноздри. Корм в корытах довольно однообразен, зато копошащиеся вокруг него горы сала манят и искушают. Я выбираю самую большую, тяжелую, неподвижную свинью, залезаю сзади ей на спину, прогрызаю шкуру и ем.

Свинья визжит, стонет, мечется в тесном, стесняющем её движения стойле. Тщетно старается перевернуться на спину, сбросить меня, раздавить. Она брыкается, бьется боками о стенки. Я вцепляюсь коготками в её спину и вгрызаюсь во вкусную, теплую, пульсирующую кровью свинину. Теплая кровь стекает по шкуре.

Свинья все пытается сбросить меня, я меняю положение и вгрызаюсь поближе к хвосту. Она визжит, стонет, бесится. Это продолжается долго. Устав от возни, она ложится, время от времени судорожно дергая короткими ногами.

Неуклюжая, тяжелая, зажатая между досками ограждения, она становится моей добычей. Воет, хрюкает, рычит, ожидая, что я наконец уйду, утолив свой голод. Вдруг двери хлева открываются и в нашем направлении бежит человек. Я зубами выдираю последний кусок свинины и убегаю. Следующей ночью прихожу опять. Свиньи уже нет. Я выбираю другую, такую же толстую и неуклюжую. Но здесь загородка не такая тесная, и свинья переворачивается на спину, чуть не раздавив меня.

Я прыгаю ей на голову и кусаю в шею. Она бьется головой в железную трубу ограждения. Я отступаю. Перебираюсь в следующее здание, где полно молодых, светленьких поросят. Чувствую хвостом прикосновения вибриссов самца, живущего в подвале по другую сторону от пекарни.

Молодые свинки — подвижные и нервные. Они чуют наше присутствие, визжат, подпрыгивают, брыкаются, пытаются схватить зубами.

Зубы у них уже острые, а копыта твердые, так что мы ищем спящую, слабую или больную свинку. Есть. Лежит на боку, то и дело дергая задней ногой. Мы подходим к ней как можно ближе.

Крыса-сосед находит место, где пульсирует жила. Кусает. Свинья рвется, визжит. Крыса висит у неё на шее. Я бросаюсь с другой стороны. Она бьет копытом, брыкается. Я прыгаю ей на спину и вонзаю зубы прямо за ухом. Она сбрасывает нас. Мы нападаем с разных сторон. Окровавленная свинья, визжа, мечется внутри загородки. Я прыгаю и вцепляюсь ей в горло. Перегрызаю артерию. Свинья падает.

Запах крови разносится далеко. Вокруг визжат от ужаса поросята.