Кнут Гамсун - Редактор Линге Страница 13

Теперь, прежде всего, надо было воспользоваться именемъ Илэна; ни одна газета не могла указать болѣе звучнаго имени, — генералы, епископы и государственные люди выходили изъ этого рода. Молодой человѣкъ хорошо и удачно справлялся съ отвлеченными темами о ягодахъ и обработкѣ дрожжей, что мѣшало Линге указать ему на занятія болѣе современными вопросами. Вѣдь есть много вещей, которыя должны входить въ составъ знаній Candidatus realium. И вотъ, какъ-то разъ, когда Илэнъ принесъ ему нѣсколько столбцовъ о норвежскомъ винѣ, онъ задержалъ его и предложилъ ему постоянное мѣсто въ газетѣ, содержаніе такое-то и такое-то.

Илэнъ запнулся и смотритъ очень удивленно.

Предложеніе повторено.

Илэнъ задумывается.

Линге замѣчаетъ, что на это нужно смотрѣть, какъ на временное занятіе; нѣтъ сомнѣнія, что Илэна очень скоро ждетъ стипендія, такъ что не можетъ быть и рѣчи о постоянномъ писательствѣ,- это только временная дѣятельность.

Илэнъ находитъ предложеніе это очень хорошимъ, а окладъ превосходнымъ; онъ соглашается, и съ условіями покончено.

Илэну пришлось выдержать борьбу съ Лео Хойбро, который вмѣшивался въ дѣла другихъ и отговаривалъ его отъ этого поступка. — Развѣ было на свѣтѣ что-нибудь такое, въ чемъ Хойбро не видѣлъ бы несчастья?

— Вы будете раскаиваться въ этомъ, — сказалъ Хойбро, — вѣдь это не что иное, какъ спекуляція.

И со слезами на глазахъ онъ пожалъ руку Илэна и просилъ его обдумать это дѣло. Илэнъ на это возразилъ:

— Благодарю васъ за ваше вниманіе ко мнѣ. Но согласитесь, что это очень хорошее предложеніе и очень высокій окладъ.

Теперь не бѣда, если Хойбро разобидится и даже откажется отъ комнаты, теперь Илены не зависѣли такъ отъ другихъ. Въ концѣ концовъ, Андрей Бондезенъ могъ снять угловую комнату, когда она освободится.

Но оказалось, что Хойбро совсѣмъ и не думалъ о переѣздѣ съ квартиры; онъ не напоминалъ ни однимъ словомъ о поступленіи Илэна въ «Новости». Очевидно, онъ на этотъ счетъ перемѣнилъ свое мнѣніе. Онъ сталъ еще болѣе замкнутымъ, и все рѣже и рѣже сталъ заходить къ нимъ на квартиру; сестры были почти весь день однѣ. Хойбро послѣднее время сдѣлался менѣе внимательнымъ; онъ шутилъ надъ расположеніемъ, которое къ нему вначалѣ всѣ питали. Какъ-то разъ вечеромъ онъ самымъ серьезнымъ образомъ разсердилъ Софи. И это случилось изъ-за самаго ничтожнаго пустяка. Какъ-то, совсѣмъ незамѣтно, они перешли на разговоръ о бракѣ. Хойбро не могъ понять, какъ эта сухая передовая женщина со стрижеными волосами могла пускаться въ такіе разговоры, какъ бракъ; ему она казалась существомъ мужескаго пола въ женскомъ платьѣ, чѣмъ-то среднимъ: если проколоть ее, то, вѣроятно, вмѣсто крови посыплются камешки. Онъ былъ въ очень плохомъ настроеніи и отвѣчалъ очень рѣзко. Шарлотта сидѣла на своемъ мѣстѣ, слушала ихъ, но ничего не говорила. Иногда она отворачивалась, какъ будто ей непріятенъ былъ этотъ разговоръ. А Хойбро думалъ, что именно она должна была принимать участіе въ этомъ разговорѣ, и все, что онъ говорилъ, онъ говорилъ именно для нея, хотя очень былъ недоволенъ своими мыслями.

Споръ начался съ того, что Софи сказала, что она хочетъ вѣнчаться гражданскимъ бракомъ. Это было бы практичнѣе, экономнѣе, безъ всякой лжи и тому подобнаго.

Хойбро же, напротивъ, вѣнчался бы непремѣнно въ церкви. И ни въ одной изъ этихъ скромныхъ церквей, гдѣ нѣтъ красоты и искусства, не въ Божьей каморкѣ, а въ громадномъ Божьемъ домѣ, въ соборѣ, гдѣ мраморъ, мозаика и колонны. Четверка вороныхъ везла бы его въ церковь, и на ушахъ у нихъ были бы бѣлыя атласныя розетки.

— Ха-ха-ха, вотъ мелочность! Ну, а невѣста, — какой она должна быть по-вашему?

Шарлотта взглянула на него. — Да, какой должна быть невѣста? — казалось, спрашивала и она. И почему она именно теперь посмотрѣла на него? Ея лицо было чисто и красиво, лобъ невинный, какъ у ребенка.

Онъ отвѣтилъ:

— Невѣста должна быть невинна и молода. — Онъ подумалъ немного и снова повторилъ: — да, молода и невинна.

Шарлотта вспыхнула. Она начала усердно считать стежки своей работы. ея пальцы дрожали. Потомъ вдругъ она начала распарывать стежокъ за стежкомъ. Богъ знаетъ, можетъ быть, она и не ошиблась, а тѣмъ не менѣе она распарывала.

Фрекэнъ Софи стала насмѣшливой и начала его вышучивать.

— Невинной? Что онъ хочетъ этимъ сказать? Немножко глупой, да? Немножко несвѣдущей?

— Да, или немножко менѣе просвѣщенной, чѣмъ дѣвушка съ ребенкомъ, — грубо отвѣтилъ Хойбро. — Понимайте это, какъ знаете.

Софи не могла дольше сдерживатися. Она начала сердиться, начала его выспрашивать, сказала, что невинность это не что иное, какъ мораль мужчинъ, и хотѣла своими вопросами совсѣмъ его одурачиь. Да, въ самомъ дѣлѣ, женщина, которая жила страдала, плакала, — развѣ она не невинная? И если она даже попробовала узнать жизнь, тогда…

Хойбро прекрасно понималъ, что все это было не что иное, какъ хвастовство со стороны фрёкэнъ Софи. Эта дѣвушка, которая была такъ холодна, которой приходилось переносить такія небольшія испытанія, страсть которой была такъ суха и спокойна, хотѣла показать, что она опытна и грѣшна. Онъ замолчалъ; онъ говорилъ вѣдь не для Софи.

— А если бы вы были такимъ великодушнымъ — повторила Софи, — то…

— То я не женился бы на васъ, нѣтъ, — перебилъ онъ ее коротко.

Софи зло разсмѣялась. Чему она смѣялась? Онъ пожалъ плечами, а Софи сразу разозлилась на это. Она быстро поднялась и сказала:

— Остатокъ вашихъ разсужденій я предоставляю Шарлоттѣ.

Съ этими словами она вышла, вся блѣдная отъ злости.

Но Хойбро и Шарлотта не обмѣнялись ни однимъ словомъ; они сидѣли молча, и даже когда вернулась Софи, они еще не сказали ни слова другъ другу. Шарлотта, которая была настолько же красива и нѣжна, насколько ея сестра суха и холодна, была, по всей вѣроятности, согласна съ нимъ, онъ это замѣтилъ, хотя она больше и не взглянула на него. Она опять прилежно шила.

Послѣднее время Шарлотта не была весела, какъ прежде, она не была уже тѣмъ беззаботнымъ ребенкомъ. Но, можетъ быть, у нея были какія-нибудь маленькія заботы. Она начала теперь провожать по утрамъ брата въ редакцію. Линге принималъ ее всегда такъ любезно, что она просто нуждалась въ этой перемѣнѣ. Талантъ Линге занимать дамъ былъ всѣмъ извѣстенъ: у него всегда была шутка наготовѣ, и онъ не скрывалъ своего восхищенія передъ полными бюстами и красными губами. Только въ обществѣ дамъ онъ чувствовалъ себя молодымъ; онъ никуда не годился, если его приглашали въ какое-нибудь собраніе, гдѣ не было дамъ; онъ или совсѣмъ не приходилъ, или приходилъ, скучалъ часокъ и спѣшилъ исчезнуть. Безъ дамъ ему было скучно. Доказательствомъ этому былъ кружокъ журналистовъ: двадцать пьющихъ и курящихъ мужчинъ и ни одной женщины во всей залѣ; вотъ почему Линге по цѣлымъ мѣсяцамъ не ходилъ на собранія этого кружка. Онъ предпочиталъ итти куда-нибудь въ другое мѣсто.

Вотъ какимъ онъ былъ. Но никто бы не посмѣлъ притти и сказать, что редакторъ Линге соблазнитель; на это онъ не былъ способенъ. Онъ никогда не терялъ самообладанія и никогда не уступалъ влеченіямъ своего сердца. Но если случалось, что его ухаживанія за женщиной увѣнчивались успѣхомъ и приводили къ цѣли, то онъ смѣялся про себя надъ своимъ счастьемъ, надъ своей побѣдой. И весь дрожа отъ нетерпѣнія, онъ становился похожимъ на счастливаго деревенскаго парня, который самъ удивляется всѣмъ тѣмъ соблазнамъ, которымъ предается. — Чортъ возьми, — какія чудеса могутъ случиться съ человѣкомъ, когда онъ попадаетъ въ городъ!

Когда Шарлотта пришла къ нему въ первый разъ, онъ оставилъ всѣ свои работы и цѣликомъ посвятилъ себя ей; онъ даже нашелъ предлогъ, чтобы выпроводитъ Лепорелло. Потомъ онъ обратилъ ея вниманіе на это и прямо сказалъ, что все это дѣлается ради нея, такъ что она даже покраснѣла! Да, какъ удивительно мило она покраснѣла! Маленькій влюбленный редакторъ предоставилъ ей рыться, какъ она хочетъ, среди рукописей и журналовъ, и, между тѣмъ, старался всячески занять ее. Онъ былъ такъ счастливъ, что эта молодая дѣвушка сидитъ у него за столомъ. Но когда она поднялась, чтобы уйти, и онъ посмотрѣлъ на нее горячо въ послѣдній разъ своими еще юными глазами, — и теперь даже Линге соображалъ. Даже тогда, когда его сердце билось отъ любви, редакторъ въ немъ не дремалъ.

Онъ позвалъ къ себѣ Илэна. Илэнъ сидитъ во внѣшнемъ бюро за столомъ секретаря. Онъ быстро поднялся, — въ голосѣ редактора было что-то, говорившее, что дѣло идетъ о серьезномъ.

Но ничего важнаго не оказалось. Редакторъ почти шутя спросилъ его о его политическихъ взглядахъ.

— Скажите мнѣ, какъ обстоятъ ваши дѣла по части политики? — спросилъ онъ, улыбаясь.

Илэнъ что-то пробормоталъ о томъ, что онъ плохой политикъ; у него не было времени углубляться въ эти вопросы.

Было ли это искреннимъ мнѣніемъ Линге или онъ обнаружилъ искру присущей ему насмѣшливости, но онъ сказалъ: