Элиза Ожешко - Романо́ва Страница 13

Тут можно читать бесплатно Элиза Ожешко - Романо́ва. Жанр: Проза / Классическая проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Элиза Ожешко - Романо́ва

Элиза Ожешко - Романо́ва краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Элиза Ожешко - Романо́ва» бесплатно полную версию:

Элиза Ожешко - Романо́ва читать онлайн бесплатно

Элиза Ожешко - Романо́ва - читать книгу онлайн бесплатно, автор Элиза Ожешко

«Господи! — думала Романо́ва. — Почему одним людям живется вот так, а другим совсем иначе… А я все надеялась, что и мы когда-нибудь заживем с сыном в таком доме…»

Тут она снова заговорила:

— Пан Хлевинский! Если бы покойный его отец встал сейчас из гроба, он лег бы обратно в могилу.

Никакого ответа не последовало. Мастер нервно дергал серебряную цепочку от часов, жена его тяжело дышала, одна из дочек, оторвавшись от рукоделья, с участием взглянула на женщину, стоявшую у печки, а широко раскрытые глаза гимназистов выражали недоумение; Зося же нагнулась и уткнула лицо в пушистую шерсть кота. А женщина все говорила:

— Неужели, пан Хлевинский, вы полагаете, что все это так уж безнадежно. Он пить бросит… Видит бог, обязательно бросит. Теперь я уже научена горьким опытом и не так-то легко верю ему, но знаю, что пить он бросит. Только бы ему опять устроиться к вам на работу! Вас одного он уважает, ему так стыдно перед вами… Ведь он такой замечательный работник… Сжальтесь над ним…

«Такой замечательный работник!..» Эти слова затронули слабую струнку Хлевинского. И в самом деле Михал такой замечательный работник! Мастер еще сильнее дернул серебряную цепочку и взволнованно взъерошил волосы. Хлевинская сказала мужу вполголоса:

— Если бы он только оставил Зосю в покое… Может быть, ты все-таки…

Но тут Зося, спустив с колен сестричку вместе с котом, вскочила со стула и, вся в слезах, упала перед отцом на колени. Осыпая поцелуями его руки и ноги, она прерывающимся от плача голосом заговорила:

— Папа! Сжальтесь над ним, папочка! Может, он и в самом деле исправится… Как ужасно, если он действительно погибнет… Он исправится, папочка, исправится наверное… Позвольте ему, папочка, прийти сюда… Попробуйте еще раз…

Девушка захлебывалась от рыданий; она была любимицей всей семьи и ее слез никто не мог видеть равнодушно. Старшие сестры, не отрываясь, смотрели на отца, а пани Хлевинская подтолкнула в плечо одного из гимназистов, любимчика отца.

— Ну, Игнась, попроси папу!.. — а сама наливала стакан чаю, намереваясь протянуть его несчастной… такой несчастной матери…

— Эх, папа! — воскликнул звонким голосом двенадцатилетний гимназистик. — Разве вы бог? Почем вы знаете, кто исправится, а кто не исправится! А вдруг в самом деле человек погибнет из-за вас? Что тогда будет? А? Да и Зоська…

Вот в этом-то все дело… самое важное заключалось именно в том, что плакала Зося и что этот негодяй был чертовски способным рабочим. Игнась прав, недаром он первый ученик в классе. Верно ведь! Кому дано знать будущее?

Мастер прижал к груди дочку, поднял голову и уже более благосклонно посмотрел на стоявшую у печки женщину. Он все еще раздумывал, но по тому, как шевелились его усы, можно было догадаться, что он размяк.

Вдруг все всполошились… Хлевинская закричала:

— О боже мой!

Хлевинский воскликнул:

— Что случилось?

Зося вскочила и побледнела как полотно. Женщина, стоявшая у печки, вздрогнула и, схватившись за голову, опрометью выбежала из комнаты. Причиной этого замешательства был звон стекла, разбитого камнем, упавшим на середину комнаты. Вслед за этим хриплый мужской голос заорал под окном:

— Отдайте мне Зоську! Слышите!..

Человек в рваной одежде, еле стоявший на ногах, осыпал грубой кабацкой бранью мастера и всю его семью.

— Вы не смеете прятать ее от меня, я люблю ее, — кричал он. — Я тоже барин, не хуже других! Заберу девушку — и делу конец. А того, кто мне помешает, просто убью. И всё!

После этих слов еще один камень полетел в окно, еще одно стекло разбилось вдребезги.

— Зоська! — горланил пьяница. — Иди сюда, ко мне! Ведь я же твой любовник, а ты моя любовница! Коли не придешь, все окна разобью, дверь взломаю, отца твоего и мать — обоих убью, а тебя силой заберу!

Тут снова раздался звон разбитого стекла.

В доме мастера поднялся невообразимый переполох.

Сестры заслонили собой Зосю и увели ее в самую дальнюю комнату; служанка и дети плакали; мастер с кочергой в руках рвался к двери, а жена, захлебываясь от рыданий, старалась его удержать.

— Он убьет тебя камнем или ты его убьешь кочергой и под суд попадешь! — кричала она, не отпуская мужа.

Игнась выпрыгнул из окна в сад и побежал за полицией.

Во дворе стала собираться толпа. На шум сбегались отовсюду люди разных званий, пола и возраста — из большого дома, из флигеля, из соседних дворов. Прохожие останавливались на улице у открытых ворот и с любопытством заглядывали во двор, ярко освещенный лунным светом. Человек высокого роста, в изорванной одежде, без фуражки, с всклокоченными черными волосами, пошатываясь, кричал, ругался, беспрестанно упоминал имя девушки, то и дело доставал из кармана пиджака камни и кидал их в окна. Двое полицейских с шашками на боку пытались унять его, но он яростно сопротивлялся — отшвыривал их локтями, бил по лицу, а ногой отталкивал ползавшую по земле женщину. Это была Романо́ва, которая с отчаянным криком бросилась перед ним на колени и обнимала его ноги:

— Михал! Сынок! Пожалей меня, несчастную!.. Уйди отсюда!.. Уйди отсюда… Умоляю, уйди! Уйди!..

Он метался по двору, а она волочилась за ним на коленях, то цепляясь за него, то умоляюще складывая руки; заклинала господом богом и памятью отца успокоиться, перестать бить окна и уйти отсюда… Уйти куда-нибудь… уйти прочь отсюда… В конце концов, уже совершенно обессилев, она ползала за ним, хватала за ноги и, задыхаясь, еле слышно шептала:

— Потише, перестань, бога ради, перестань! Успокойся, сынок, умоляю, перестань!..

В то время как один из полицейских, сбитый с ног кулаком пьяницы, с трудом поднимался, у ворот остановилась коляска, толпа расступилась, и во двор торопливо вошел внушительного вида человек в военной форме.

— Полицмейстер! Сам полицмейстер! — загудели в толпе.

Полицмейстер, проезжая по улице, обратил внимание на собравшуюся во дворе толпу, услыхал крики и стоны и выскочил из коляски; а теперь, подойдя к флигелю, увидел разбитые окна, полицейских, боровшихся с каким-то мужчиной, и женщину, с жалобными стонами ползавшую на коленях по всему двору. Тогда он зычным голосом крикнул, указывая на пьяницу:

— Связать его!

— Ишь что вздумал! — размахивая руками и пятясь назад, закричал пьяница. — Меня связать… Руки коротки…

Романо́ва вскочила и, заслоняя собой сына, стала его умолять:

— Сынок, не противься, ради всего святого молчи, одумайся, сынок! Разве ты не видишь? Ведь это сам генерал.

Последнее слово только подбавило масла в огонь. Михал и прежде, когда бывал пьян, всегда грозился, что, попадись ему на глаза генерал, он ему покажет, где раки зимуют. А сейчас он был вдобавок уверен, что генерал явился, чтобы отнять у него Зосю.

— Пошел прочь! — заорал он и вынул руку из кармана. В воздухе просвистел камень, на сей раз угодивший, однако, не в окно, а в плечо высокого должностного лица.

Через несколько минут Михалу скрутили руки, и целая толпа понятых повела его в полицейский участок; вскоре туда приехал в коляске полицмейстера судебный следователь.

Не прошло и часа, а по озаренным лунным светом улицам уже вели связанного арестанта в городскую тюрьму. Лишь во время допроса в полицейском участке он понял, что натворил, что с ним произошло, что ожидает его впереди, и окончательно протрезвился. У тюремных ворот он обернулся и долгим, скорбным взглядом посмотрел на женщину, которая со сползшим на плечи платком, с непокрытой головой молча шла через весь город следом за группой полицейских, сопровождавших ее сына. Он еще раз взглянул на нее, кивнул головой и, покорный, как ягненок, перешагнул через порог тюрьмы. Когда за ним с лязгом захлопнулась тяжелая железная дверь, женщина припала к ней с таким раздирающим душу воплем, что даже оставшиеся на улице полицейские, проникнутые жалостью, долго не решались отогнать ее.

Прошло несколько месяцев, и, согласно соответствующей статье закона, Михала за оскорбление нанесенное должностному лицу при исполнении им служебных обязанностей присудили к пяти годам арестантских рот.

Однако спустя пять лет Михал в Онгрод не вернулся. Дальнейшая судьба его осталась неизвестной. По всей вероятности, его бесповоротно поглотила «волчья пасть» города.

* * *

Романо́ву я увидела очень не скоро после всех этих событий. Она сидела в лохмотьях на паперти костела; ее ноги были обвернуты в тряпье, из которого торчали красные пятки, возле нее лежала сучковатая палка. Своим видом она не отличалась от постоянно обретавшихся у костела старых нищенок, с той лишь разницей, что глаза ее, на которые ниспадали пряди седых волос, зияли, как две кровавые раны. Глаза эти выело жаром кухонной плиты, выжгло горючими слезами. На паперти ее донимал мороз, изнуряла сырость, а другие нищенки угощали грубыми пинками или били палками по больным ногам.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.