Оскар Лутс - Лето Страница 14

Девушка снова смеется, обнажая при этом ровный ряд белоснежных зубов, на которые Тоотс не может не любоваться. Тээле и в ту школьную пору часто хохотала, но тогда Тоотс не находил ничего особенного в этих двух рядах белоснежных зубов, разве только то, что они напоминали ему мышиные зубки. В наказание за эту свою слепоту управляющий имением теперь в сердцах обзывает себя «безнадежным остолопом».

– Да, – продолжает между тем Тээле. – Мы не только с Тали вспоминали вас, у нас и в семье часто о вас говорят. Мои родители будут очень рады вас видеть.

– Хм… – ухмыляется в ответ Тоотс. Но спустя несколько минут его вдруг осеняет новая мысль. – Скажите, барышня Тээле… вы живете здесь поблизости – не знаете ли, где сейчас Арно Тали? Если он дома, мы могли бы заглянуть на хутор Сааре. Он был хороший паренек, хотя немного такой… грустный.

– Нет, его дома нет, – медленно произносит Тээле, бросая печальный, почти тоскливый взгляд в сторону хутора Сааре. – В прежние годы он, правда, приезжал на летние каникулы домой, а в этом году его еще не было. Он живет в городе. Может быть, в конце лета и приедет, но пока… пока он все еще в городе.

– Странно, – рассуждает Тоотс, – зачем же ему жить в городе, если ему там делать нечего!

– А кто знает, – глядя вдаль, едва слышно говорит Тээле. – Ничего не могу об этом сказать. Он давно мне не писал. Да и вообще никому уже не пишет, даже своим родным. Мать ждет не дождется его приезда, а его все нет.

– Жаль! – говорит Тоотс, закуривая папиросу.

– Поди знай, – попискивает Кийр. – Может у него там в городе невеста завелась. Может, ему жаль город оставлять.

Эти слова и Тээле и Тоотс встречают долгим молчанием. По лицу девушки пробегает хмурая тень. Какая-то страдальческая черточка, которой Тоотс раньше не замечал, залегла в уголках ее губ. Управляющему имением ясно, что последнее замечание Кийра крайне бестактно, как и вообще все его разговоры сегодня. У Тоотса возникает желание отомстить рыжеволосому не только за себя, но и за другого.

– Мне придется скоро побывать в городе, – прерывает он молчание, – и я с удовольствием проведал бы его, да вот адреса не знаю. Надо бы как-нибудь сходить на хутор Сааре и узнать. Его адрес они во всяком случае должны знать.

– Адрес его и я знаю, – внезапно оживляется Тээле. – По крайней мере весной он еще там жил. Может быть, только в самое последнее время перебрался на другую квартиру.

Тоотс вытаскивает записную книжку и записывает адрес Тали.

– Обязательно зайду. Славный он был паренек.

– Передайте ему и от меня привет, – говорит Тээле, – и скажите, что его дома ждут.

– Ладно, – отвечает Тоотс, похлопывая себя по нагрудному карману, куда он снова засунул записную книжку.

Бывшие однокашники добираются наконец до хутора Рая.

– Какой роскошный дворец! – восторгается Тоотс, останавливаясь перед домом. – Вот это я понимаю, это напоминает мне Россию. В таком доме недурно жить. А не скажете, барышня Тээле, сколько десятин земли на хуторе Рая?

– Этого я вам, право, не могу сказать, господин Тоотс, – улыбаясь отвечает Тээле, легко взбегая на парадное крыльцо.

– А-а, ну да… – бормочет Тоотс, идя вслед за нею. На пороге дома Тээле на минуту оборачивается. Кийр стоит у крыльца, вертит в руках свою узкополую шляпу и отвешивает в сторону прихожей какие-то нелепые движения; при этом лицо его болезненно морщится, словно он проглотил что-то неимоверно кислое.

– Ну, господин Кийр, – зовет его девушка, – чего же вы ждете? Входите!

– Ах, не знаю, стоит ли, – смиренным тоном откликается рыжеволосый. – Очень благодарен! Может быть, я помешаю. Я… я…

– Что за разговор! – укоризненно замечает Тээле. – Кому вы помешаете? Входите скорей и не кривляйтесь!

Кийр бочком, как бы нехотя, входит в дом.

Хозяева очень радушно встречают дальнего гостя, В этот вечер в горнице на хуторе Рая нет конца расспросам и ответам. Тоотс, закинув ногу на ногу, рассказывает о России, о новых «системах земледелия и скотоводства» и о культурных проблемах, стоящих перед родным краем. При этом он нещадно курит и угощает хозяина усадьбы папиросами, привезенными с чужбины. И снова Кийр замечает, что барин из России окончательно затмил его, Кийра, своим блестящим красноречием. Да, что бы там ни говорили и ни думали, но этот прежний лоботряс, на которого кистер бывало жаловался, говоря, что тот вгонит его в гроб, и впрямь нахватался за эти годы больших знаний. Может быть, прав был папаша Кийр, когда гнал его, Георга Аадниэля, поездить по белу свету, поглядеть, как люди живут?

После ужина, когда уже обо всем достаточно поговорено, старики уходят и в комнате остаются только Тээле и два ее бывших соученика. Теперь уже судачат о прежних однокашниках. Временами Тоотс отпускает по адресу того или другого весьма остроумные реплики, что вызывает у Тээле взрывы смеха, а Кийра заставляет смущенно поджимать губы. Изредка управляющий имением вплетает в разговор какой-нибудь совершенно невероятный эпизод из своей жизни и с таким юмором и живостью рассказывает о том, как выходил победителем из всяких житейских передряг, что девушка то и дело вскидывает на него глаза, словно недоумевая: неужели это действительно прежний Тоотс, Кентукский Лев, кого в свое время считали сущим наказанием для всей Паунвереской приходской школы?

Затухший и остывший самовар снова подогревают, Тээле открывает настежь все окна, садится к столу, и разговорам и чаепитию опять нет ни конца ни края.

Уже близится весенняя ночь, вдали затягивает свою монотонную песню коростель, где-то далеко, может быть на кладбище, пощелкивает соловей, а эти трое по-прежнему сидят за столом и жужжат, и жужжат в горнице хутора Рая, словно три огромных шмеля. Изредка в жужжание это врывается звонкий хохот девушки и напоминающий гул мотора смех Тоотса: «хм-хм-хм-пум-пум-пум». Тоотс чувствует себя совсем как дома и за весь вечер ни разу не замечает у Тээле того холодного равнодушия, которого он вначале так опасался. К счастью, и его школьный приятель Кийр воздерживается от своих сомнительных замечаний, что еще более улучшает и без того веселое настроение управляющего. Но, разумеется, он не забыл поведения своего приятеля, все записано куда следует, возмездие впереди, проценты на него растут, оно зреет и плодоносит, как земля эстонская.

– Ну, а теперь еще одну папироску, – говорит Тоотс, – и пора и честь знать.

– Не забудьте передать привет, когда в город поедете, – кричит Тээле с крыльца вслед приятелям.

– Не забуду, не забуду! – отвечает Тоотс. – Спокойной ночи!

Приятели довольно долго шагают рядом, не произнося ни слова. Выбравшись на шоссе, Тоотс ускоряет шаг и, оборачиваясь, поглядывает на Кийра. Но и тот не такой уж плохой ходок. Его длинные, худые ноги мелькают, как палки, под чуть согнутым вперед туловищем. Без особого труда он догоняет Тоотса, пытается даже обогнать его. Видя это, Тоотс дает «полный ход», и оба приятеля с такой быстротой шагают по шоссе, словно здесь идет состязание скороходов. Несмотря на все усилия, управляющему имением не удается обогнать рыжеволосого. Его даже охватывает испуг – в правой ноге он ощущает вдруг странную усталость, и подошва сапога при каждом шаге громко хлопает по земле.

«Этак далеко не уйдешь, – решает он про себя и резко останавливается. – Проклятая нога будто свинцом налита. Закурим да посмотрим – решится ли рыжий один мимо кладбища пройти».

Отойдя шагов на десять, Кийр оглядывается и замирает на месте.

– А ты чего не идешь? – кричит он, тяжело дыша.

– Ступай, ступай, – отзывается Тоотс. – Я здесь постою.

– А чего ты стоишь?

– Курю, соловья слушаю.

– Хм! – произносит Кийр, приближаясь к нему. – Сначала ты страшно спешил, а теперь, оказывается, есть время и стоять и соловья слушать.

– Ну да, нужно бы с этой стороны кладбища его послушать; а то, видишь ли, с той стороны, может быть, и не придется.

– Почему не придется?

– Я же не сказал, что не придется, я говорю: может быть, не придется.

– Почему?

– Почему, почему… – повторяет Тоотс. – Вот дурень, откуда я знаю, что со мной может случиться, когда мимо кладбища пойду. Да еще вопрос, пройду ли вообще.

– Ну-у?

– Да, да! – таинственно покачивая головой, подтверждает Тоотс. – Вот те и ну… Как будто ты сам не знаешь, что я с ними с давних пор не в ладах.

– С кем это ты не в ладах?

– С кем? С этими самыми! – Тоотс усиленно дымит папироской и подмигивает, указывая глазами на кладбище.

– Что ты болтаешь! – еле слышно бормочет Кийр, стараясь изобразить на лице недоверие и даже улыбку.

Но из улыбки ничего не получается. На лице его обычная гримаса, появляющаяся всякий раз, когда он оказывается в беде. Рыжеволосый украдкой бросает взгляд в сторону кладбища, придвигается к Тоотсу поближе и вытирает со лба пот. Но управляющий имением стоит молча, как пень, предоставляя приятелю возможность несколько минут вариться в собственном соку.