Эдвард Форстер - Комната с видом Страница 14

Вскоре спутницы Люси сбросили маски и громким шепотом, к которому она уже привыкла, начали обсуждать — нет, не Алессио Бальдови- нетти, а перипетии самой поездки. Перед этим мисс Бартлетт спросила Джорджа Эмерсона, где он работает, и получила ответ: «На железной дороге». Она тотчас пожалела, что спросила. Но кто же мог предположить, что он даст такой вульгарный ответ? Не зря мистер Биб искусно перевел разговор на другое. А она теперь мучилась вопросом: обиделся молодой человек или нет?

— На железной дороге! — ахнула мисс Лавиш. — Ну конечно! То-то я смотрю — он поразительно похож на носильщика. Точно — на Юго-Восточной железной дороге! — и она долго не могла унять смех.

— Тише, Элинор, — просила приятельница. — Еще услышат.

— Ой, не могу. Не заставляйте меня прятать мою зловредную сущность. Носильщик! Это же надо!..

— Элинор!

— Ничего страшного, — сказала Люси. — Эмерсоны не услышат. А если и услышат, не обратят внимания.

На мисс Лавиш ее ремарка подействовала отрезвляюще.

— Вот тебе на — мисс Ханичерч подслушивает наш разговор! — сердито пожаловалась она. — Фу! Уходите, скверная девчонка!

— Ступай, Люси, тебе будет интереснее с мистером Эгером.

— Я уже не знаю, где их искать. Да и не хочу.

— Мистер Эгер может обидеться. Он организовал эту экскурсию в твою честь.

— Нет, Шарлотта, я лучше останусь с вами.

— Нет, правда, — возразила мисс Лавиш, — получается какой-то школьный пикник — мальчики и девочки врозь! Уходите, мисс Люси, нам нужно поговорить о том, что не для ваших ушей.

Однако девушка стояла на своем. Время ее пребывания во Флоренции подходило к концу, и она чувствовала себя свободно только в обществе тех, кто был ей совершенно безразличен. Это включало мисс Лавиш и — в последнее время — Шарлотту. Ей так хотелось не привлекать к себе внимания! Однако подруги были полны решимости от нее избавиться.

— Эти вылазки на природу — такая скука! — промолвила мисс Бартлетт. — Жалко, что с нами нет твоей матери и брата!

Энтузиазм ее иссяк, и она снова почувствовала себя жертвой. Люси тоже не интересовалась окрестностями. Способность наслаждаться жизнью вернется к ней не раньше, чем она окажется в безопасности — в Риме.

— В таком случае присядем, — предложила мисс Лавиш. — Оцените мою предусмотрительность.

Она достала два больших квадратных куска прорезиненной ткани. В походах это — незаменимая вещь, когда приходится сидеть на сырой земле или холодных мраморных ступенях.

— Ну, — сказала она мисс Бартлетт, сияя улыбкой, — кому достанется вторая подстилка?

— Люси, конечно. Я и на земле посижу. Мой ревматизм уже сто лет меня не беспокоил. А если все-таки напомнит о себе, я просто встану. Представляю себе лицо твоей матери, дорогая, если она узнает, что я разрешила тебе сидеть на сырой земле в одном легком платье.

И она тяжело опустилась на траву, туда, где было особенно сыро.

— Ну вот, все прекрасно устроилось. Садись на подстилку, Люси. Ты ведь сама о себе не позаботишься. — Шарлотта закашлялась. — Не волнуйся, это еще не простуда. Просто я уже три дня чуточку покашливаю. Не из-за того, что сижу тут на земле.

Выход из положения был только один. Люси, спасовав перед куском прорезиненной ткани, отправилась на поиски мистера Биба и мистера Эгера.

Она решила справиться об их местонахождении у возниц, которые пыхтели сигарами, стряхивая пепел на сиденья. Давешний нарушитель порядка, рослый костлявый парень, загорелый дочерна, встал, чтобы приветствовать ее, как гостеприимный хозяин, почти родственник.

— Где... — она не сразу вспомнила подходящее слово.

Он просиял, потому что, само собой, знал — где. И не слишком далеко. Он описал рукой три четверти горизонта. Это могло означать, что он все- таки не знает — где.

Люси попыталась вспомнить, как по-итальянски «священник»?..

— Dove buoni uomini? (Где хорошие люди?) — спросила она.

Вместо ответа он продемонстрировал ей свою сигару.

— Uno... piu... piccolo? — был ее следующий вопрос. Это следовало понимать: «Вам дал сигару тот священник, что ниже ростом?»

Она, как обычно, угадала. Парень привязал лошадь к дереву, пнул ее, чтобы стояла смирно, смахнул пепел с сиденья, пригладил волосы, заломил шляпу, пригладил усы и менее чем через четверть минуты был готов ее сопровождать. Итальянцы от рождения прекрасно ориентируются на местности. Казалось, весь мир у них как на ладони. Было бы правильнее сравнить его с шахматной доской, где происходит постоянный обмен фигурами и клетками. Впрочем, в отличие от умения найти нужное место, талант находить людей дается от Бога.

Он только один раз остановился — чтобы нарвать ей крупных голубых фиалок. Люси сердечно поблагодарила его. В присутствии этого простого парня мир был прекрасен и открыт. Она наконец-то почувствовала весну. Он как будто мановением руки раздвинул горизонт, и Люси увидела вокруг множество фиалок — не хочет ли она постоять, полюбоваться ими?

— Ma buoni uomini.

Парень кивнул. Все правильно. Сначала хорошие люди, потом фиалки. Они быстро продвигались вперед через кустарник, который становился все гуще. И наконец приблизились к краю мыса. Молодой человек с удовольствием попыхивал своей сигарой и раздвигал коричневые ветки, чтобы она могла пройти. Люси радовалась своему бегству от уныния и скуки. Каждый шаг, каждая крохотная веточка вдруг приобрели особое значение.

Сзади послышались голоса. Люси показалось, что она узнала голос мистера Эгера. Парень пожал плечами. Молчание итальянца бывает красноречивее всяких слов. Еще мгновение — и перед ней откроется великолепный вид! Она уже различает реку, залитую солнцем долину, другие холмы...

— А вот и он! — раздался торжествующий возглас Фаэтона.

Кусты перед ней расступились, и Люси буквально выпала из леса. Свет и красота окружающего мира ослепили ее. Она приземлилась на небольшую полянку, сплошь покрытую фиалками.

— Мужества вам! — крикнул проводник. — Мужества и любви!

Она вскрикнула. Прямо у нее под ногами начинался живописнейший склон с ручейками, мелкими речонками и водопадами, завихряющимися возле корней старых деревьев, образуя в углублениях маленькие лужицы. Вода была голубой от фиалок.

На краю природного бассейна стоял, как перед прыжком в воду, хороший человек — но не тот, кого она искала, и — один.

Услышав ее вскрик, Джордж обернулся. Несколько секунд он молча смотрел на ту, которая как будто свалилась с небес. Он видел радостное выражение ее лица, видел цветы, голубыми волнами ходившие вокруг ее ног. Он шагнул вперед и поцеловал ее.

Прежде чем к ней вернулся дар речи, чуть ли не прежде чем она что- то почувствовала, рядом прогремел чей-то голос: «Люси! Люси! Люси!» Тишину нарушила мисс Бартлетт, чья темная фигура возвышалась над ними, заслоняя солнце.

Глава 7. Они возвращаются

Какая-то сложная игра разыгрывалась на склоне горы во второй половине дня. Ее цель и расстановка игроков долго оставались неясными.

Мистер Эгер встретил их вопрошающим взглядом. Шарлотта отвлекла его светским разговором. Мистеру Эмерсону сказали, где примерно искать его сына, и он отправился туда. Мистеру Бибу, как подчеркнуто нейтральному лицу, не оставалось ничего другого, как собрать вещи перед возвращением домой. Всеми владело чувство растерянности и неприкаянности. Казалось, в общество экскурсантов затесался Пан — не великий бог Пан, похороненный два тысячелетия назад, а мелкий божок, непременный участник и заводила всевозможных каверз, сопутствующих неудачным вылазкам на природу. Мистер Биб растерял всех своих спутников и вынужден был в гордом одиночестве оприходовать содержимое «чайной корзины», куда перед поездкой заботливо сложил разные лакомства в качестве приятного сюрприза.

Мисс Лавиш потеряла мисс Бартлетт, Люси потеряла мистера Эгера. Мистер Эмерсон потерял Джорджа. Мистер Бартлетт потеряла свою подстилку. Фаэтон потерял надежду на благополучный исход.

Последнее не вызывало сомнений. Дрожа от холода, с поднятым воротником, он взобрался на козлы, предчувствуя скорое и очень резкое похолодание.

— Мы должны срочно возвратиться в город, — убеждал он своих пассажиров. — Синьорино решил добираться пешком.

— В такую даль? — удивился мистер Биб. — На это же уйдет несколько часов.

— Я не смог его отговорить.

Бедняга старался не встречаться ни с кем взглядом: видимо, переживал поражение острее, чем другие. Он один вел себя разумно, воспользовавшись всей мощью своего инстинкта, тогда как остальные полагались на разрозненные клочки интеллекта. Он единственный понял, что к чему и чего он сам хочет. Он, а не кто-нибудь другой, сумел расшифровать смысл послания, полученного Люси от умирающего за несколько дней до поездки. Персефона, вынужденная большую часть года проводить в царстве мертвых, тоже смогла бы его понять. Но не англичане. Этим людям знание дается постепенно, по крупицам, и как правило, слишком поздно.